Эстетически безобразный и весьма неприглядный во многих других отношениях. Но эти люди были готовы на все, лишь бы не проиграть. Тем более что в сегодняшней России потерпеть поражение – значит поставить под угрозу не только свое положение, но даже личную свободу и, конечно, счет в банке. И не потому, что «коммунисты идут», а потому, что преступления, воровство и насилие, совершенные руками этих людей, были такими, что кто бы ни пришел к власти после них, какой бы порядок ни установился после нынешнего криминального хаоса, – если, конечно, он не окажется еще хуже прежнего и воцарится при хотя бы минимальной поддержке народа, – их призовут к ответу за то, что они сотворили со своей страной.
Одна из существенных особенностей, нередко ускользающих от внимания сторонних наблюдателей, заключается в том, что ельцинская Россия имеет мало общего с парламентской демократией и правовым государством. Здесь подобных правил еще не существует. Их нет в законах, да и будь они там, вряд ли что-нибудь изменилось, потому что их нет прежде всего в головах людей. И не существует четких испытанных механизмов передачи власти. Следовательно, мирно уйти со сцены главе государства чрезвычайно трудно. Признать вердикт, вынесенный избирателями, нежелательно. Либеральная демократия выработала принцип, приносящий ей победу над всеми прочими моделями в период становления массовых обществ, – принцип суверенитета народа. Считалось, что, исходя из данного принципа, «для решения, кому командовать, надо не рубить головы, а уметь считать их». Группировки, дерущиеся за власть в России, начиная с их главаря Бориса Ельцина, утверждают, будто они безоговорочно придерживаются идей либеральной демократии, но из соображений высшей целесообразности намерены применять этот принцип с маленькой оговоркой (из разряда тех, которые обычно и не замечаешь, читая и подписывая, например, какой-нибудь страховой договор): головы надо не просто подсчитывать, а как правило подсчитывать. То есть, если подсчеты вас не устраивают, результаты их можно зачеркнуть или внести в них поправку: на деле – чтобы спасти свою шкуру, а на словах – для того якобы, чтобы не позволить снова рубить головы. Мир поймет.
И действительно, в данном случае мир был готов понять и подписаться под такой формулировкой. Без особого энтузиазма, разумеется, ибо трудно объяснить американским, германским, итальянским, французским избирателям, что выборы были отменены во имя (будущей) демократии. Трудно передать на пристойном итальянском языке, например, идею бывшего демократа, одного из советников президента Андроника Миграняна относительно «авторитарной демократии». Хотя, если придерживаться исторической правды, надо признать: кое-кто в Италии счел это определение подходящим, полагая, что если народ туповат и властитель сознает это, ему можно позволить в случае необходимости закрутить гайки; то есть что демократия остается демократией до тех пор, пока люди ведут себя так, как угодно властям. Когда же по каким-либо причинам этого не происходит, власть приобретает авторитарный характер и зачеркивает демократию полностью или частично – с добрыми намерениями, естественно. Оригинально, не так ли?
Но как бы то ни было, именно сию модель Запад одобрил и признал для России. Давайте рассмотрим эту схемку повнимательней. На Западе и сейчас, по окончании холодной войны, рассматривают Россию как варварскую, отсталую страну, население которой не может обойтись без автократа и которой всегда управляли лидеры, страдающие атавистическим чувством неуверенности, лидеры, относящиеся к Западу с завистью и любопытством, но бессознательно страдающие от своего комплекса неполноценности и, следовательно, способные – в случае необходимости – лишь уничтожить врага, поскольку любые переговоры с ним могут привести к тому, что он либо поглотит, либо покорит их, либо сделает и то, и другое. Именно из такой посылки исходил Джордж Кеннан в 1946 году, формулируя свою доктрину «сдерживания» Советского Союза. С тех пор посылки эти так и не изменились в сознании самых крупных администраций мира. Коммунизм, в общем, только и делал, что сплачивал и укреплял посредством беспощаднейшей из утопических идеологий самую жестокую, неприступную и непредсказуемую из великих держав. Кончился коммунизм, кончился Советский Союз, осталась Россия: варварская, жестокая, отсталая страна с заложенным в хромосомах коллективизмом. Подобные дикари не имеют права позволить себе такую роскошь, как передовая демократия. Можно позволить им попробовать, что это такое, но поскольку им нельзя доверять, надо держать их под контролем. А чтобы не заявила о себе вновь ностальгия по коммунизму, а главное, если учесть, что переход к капитализму будет трудным, само собой напрашивается «демократически-авторитарное» решение: едва возникнет опасность, отнять морковку и взять в руку палку. Не надолго. Надо только успокоить страсти, которые, впрочем, будут временными. Русские – народ терпеливый. Хотя, лучше, конечно, избежать кровопролития, беспорядков, неэлегантных и плохо поддающихся объяснению действий.
Вот почему Ельцин был вынужден делать опровержения всякий раз, когда заходила речь о возможной отсрочке или отмене выборов. Из Вашингтона и некоторых европейских столиц поступали довольно ясные – по крайней мере в этом отношении – сигналы: Борис Николаевич, не ставьте нас в неловкое положение, постарайтесь сохранять приличный курс. Мы окажем вам всяческую помощь, пустив в ход все имеющиеся в нашем распоряжении разумные средства. Но вы, Борис Николаевич, обделывайте все чисто. Идеально было бы действительно одержать победу на выборах, попробуйте сделать это с помощью нормального нарушения правил, которым иногда отличаются и наши избирательные кампании. Если понадобится монополизировать средства массовой информации, что ж, монополизируйте их, мы и слова не скажем. Если понадобится нарушить нормы объективности и финансирования избирательной кампании, будьте уверены: никаких проблем мы вам не создадим. Мы и сами так делаем. Как же иначе! Всегда можно сказать, что Россия все еще немного дикая страна, что нельзя требовать кристально честного поведения от страны, разлагавшейся на протяжении всех семидесяти лет коммунизма (тут мы одним выстрелом двух зайцев убиваем).
Короче, можно будет сказать, что в общих чертах выборы, в сущности, были законными. Все остальное покроется пылью забвения. Если же эти элементарные нормы не сработают, тогда можно будет допустить и некоторую подтасовку цифр. Вы, Борис Николаевич, уже сделали это в 1993 году, и, как видите, мы ничего не сказали. Приедут иностранные наблюдатели – проследить за тем, чтобы не было никаких махинаций, но вам прекрасно известно, что иностранные наблюдатели мало знают Россию и увидят еще меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76