Он покачал головой и продолжал:
– Даже не пытайся отрицать свою вину. Твой сообщник уже во всем признался.
– Ах, вот оно что, тогда другое дело, – сказал я. – Если вы захватили моего сообщника, мне все понятно. Я признаюсь… что, вы сказали, я сделал? И кто мой сообщник?
Вот тогда-то он и заговорил о цивилизованности, а я лежал и размышлял о Лойоше и своем «сообщнике». Тело продолжало болеть, но я старался не обращать внимания на такие мелочи. Понятно, кого они имели в виду – речь шла о барабанщике, на которого я натолкнулся в лесу. Когда я пришел в себя и сообразил, что потерял сознание под воздействием дыма (он таки упоминал сон-траву), я решил, что Айбин сделал это сознательно. Теперь у меня возникли сомнения.
Такой вариант я и сейчас не мог исключить, но они явно ему не поверили. Или все произошло случайно и Айбин действительно самый обычный музыкант. А может быть, они играют со мной в какую-то сложную игру, смысл которой пока мне не ясен.
Впрочем, все это не имело никакого значения, поскольку я ничего не мог изменить. Но любопытство меня мучило. Пока я не слишком беспокоился за свою судьбу. По всей видимости, они еще пару дней будут пытаться убедить меня рассказать о том, кто меня нанял, а потом решат казнить. Я раздумывал, не рассказать ли правду, но решил промолчать. Кроме того, в моем бизнесе не принято выдавать такую информацию; просто не положено, и все тут.
Через пару дней я буду чувствовать себя лучше и попытаюсь сбежать. Если потерплю неудачу, меня убьют. Тут не о чем беспокоиться. Мне стало ужасно не по себе.
Понимаете, смерть меня совсем не привлекала. Я уже умирал, и мне это не понравилось – не говоря уже о том, что на сей раз рассчитывать на оживление не приходилось. Я слышал истории о побегах из тюрем, но в настоящий момент не видел ни одной возможности. Проклятие, мне нравится жить. Мне удалось подняться с самого дна, и я хотел узнать, как повернется моя жизнь дальше, понаблюдать за окружающим миром, оставить после себя какие-то изменения.
Изменения? Может быть, что-то станет лучше, хотя раньше такие понятия не фигурировали в моем списке. Возможно, если мне удастся спастись, я стану жить иначе. Ты слушаешь, Вирра? Ты слышишь? Меня поймали, и я напуган. Может быть, это мелочь, но было бы здорово, если бы перед смертью я узнал, что мир стал немного лучше из-за того, что я в нем побывал. Разве я безумен, Богиня Демонов? Неужели с Коти произошло то же самое? И поэтому я перестал узнавать свою жену? Не знаю, как я буду себя чувствовать, если выберусь отсюда, но хотел бы узнать. Помоги мне, богиня. Вытащи меня. Помоги мне!
Однако она говорила, что я не смогу связаться с ней с острова. Придется самому позаботиться о своем спасении. Маловероятно!
Я размышлял, дремал и страдал от боли, и мне понемногу становилось лучше. Прошло еще несколько часов, стражники снова принесли еду – на сей раз клецки в мясном соусе с морскими водорослями и хлеб. Теперь у меня появилась еще одна причина желать скорейшего побега: если мне надоест этот хлеб, то и жить будет больше незачем.
Прошел еще день – очередной визит местного следователя и две трапезы. Мне казалось, что если возникнет необходимость, я смогу нормально двигаться. Боль от ран почти прошла, но синяки, полученные после падения с дерева, продолжали меня беспокоить. Наверное, я переломал бы все кости, если бы мой полет не смягчили ветви. А если бы я сломал руку или ногу, то почти наверняка вы бы услышали мою историю из совсем другого источника. Да и конец у нее был бы иным.
Кустистые Брови вернулся по прошествии двух дней – очевидно, хотел проверить, не начал ли я нервничать. Он уселся на пол в нескольких футах от меня. Я бы мог попытаться на него напасть, если бы находился в лучшей форме и имел при себе оружие. К тому же я ничего не знал о расположении стражи, а он держался настороже.
– Ну? – спросил он, стараясь выглядеть суровым. Должен признать, что у него это неплохо получилось.
– Я хочу сделать признание, – заявил я.
– Хорошо.
– Я признаю, что большое блюдо жареной кетны с перцем и луком, заправленное лимоном и кожурой клабфрута, с…
– Очевидно, ты считаешь, что твое заявление чрезвычайно остроумно, – перебил он меня.
Я покачал головой:
– К пище следует относиться очень серьезно. То, чем меня здесь кормили, просто возмутительно.
Я заметил, что он сжал руки в кулаки, и пришел к выводу, что он теряет терпение. Или Кустистые Брови сказал правду и здесь действительно не бьют пленников, или он оставил телесные наказания на закуску.
– Ты хочешь умереть? – спросил он.
– Пожалуй, нет, – ответил я. – Но рано или поздно это все равно случится.
– Мы хотим знать, кто тебя послал.
– Мне было видение.
Он бросил на меня свирепый взгляд, встал и вышел. Интересно, чем они порадуют меня в следующий раз. Оставалось надеяться, что не морскими водорослями.
Я провел несколько часов, вспоминая тюрьмы, в которых мне довелось побывать. Один раз я особенно долго просидел в темнице Императорского дворца, когда занял весьма уважаемое положение в Доме Джарега и представил моего друга Алиру Императрице. Я провел в тюрьме несколько недель и ужасно страдал от скуки. Большую часть времени я тратил на упражнения и изобретение системы общения с другими узниками, помогавшей нам обмениваться грубыми шутками относительно наших стражников. На сей раз мне было не до упражнений, да и о существовании других узников я ничего не знал. Я пришел к выводу, что мне не повредила бы легкая гимнастика, когда дверь в камеру снова распахнулась.
– Айбин, – сказал я. – Ты пришел, чтобы поухаживать за моим страдающим телом? Или намерен поддержать мой дух?
Он сел на другую койку и с некоторым удивлением посмотрел на меня.
– Привет, – проворчал он. – Похоже, ты не привык к сон-траве.
– Я был не в лучшей форме, – заметил я. – Попробуй ее на мне в другой раз.
Он задумчиво кивнул:
– Не думал, что увижу тебя живым. Мне показалось, что они собирались, ну, ты знаешь… – Он выразительно рубанул ребром ладони по своей шее.
– Полагаю, они не изменили своих планов, – сказал я.
– Да, верно. – Он устроился поудобнее. Казалось, Айбин не слишком встревожен происходящим. На мой вкус, он уж слишком фаталистически относится к жизни. Конечно, вполне возможно, что он работает на моих тюремщиков. А может быть, вовсе не имеет к ним ни малейшего отношения и они просто посадили его ко мне, чтобы послушать наши разговоры.
– Тебя хорошо кормили? – поинтересовался я. Айбин тщательно обдумал ответ:
– Пожалуй, нет.
– И меня тоже.
– Я бы не возражал… – Он замолчал и бросил взгляд на окно.
Я проследил за его взглядом, но не заметил ничего заслуживающего внимания. Затем снова посмотрел на Айбина:
– Что такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Даже не пытайся отрицать свою вину. Твой сообщник уже во всем признался.
– Ах, вот оно что, тогда другое дело, – сказал я. – Если вы захватили моего сообщника, мне все понятно. Я признаюсь… что, вы сказали, я сделал? И кто мой сообщник?
Вот тогда-то он и заговорил о цивилизованности, а я лежал и размышлял о Лойоше и своем «сообщнике». Тело продолжало болеть, но я старался не обращать внимания на такие мелочи. Понятно, кого они имели в виду – речь шла о барабанщике, на которого я натолкнулся в лесу. Когда я пришел в себя и сообразил, что потерял сознание под воздействием дыма (он таки упоминал сон-траву), я решил, что Айбин сделал это сознательно. Теперь у меня возникли сомнения.
Такой вариант я и сейчас не мог исключить, но они явно ему не поверили. Или все произошло случайно и Айбин действительно самый обычный музыкант. А может быть, они играют со мной в какую-то сложную игру, смысл которой пока мне не ясен.
Впрочем, все это не имело никакого значения, поскольку я ничего не мог изменить. Но любопытство меня мучило. Пока я не слишком беспокоился за свою судьбу. По всей видимости, они еще пару дней будут пытаться убедить меня рассказать о том, кто меня нанял, а потом решат казнить. Я раздумывал, не рассказать ли правду, но решил промолчать. Кроме того, в моем бизнесе не принято выдавать такую информацию; просто не положено, и все тут.
Через пару дней я буду чувствовать себя лучше и попытаюсь сбежать. Если потерплю неудачу, меня убьют. Тут не о чем беспокоиться. Мне стало ужасно не по себе.
Понимаете, смерть меня совсем не привлекала. Я уже умирал, и мне это не понравилось – не говоря уже о том, что на сей раз рассчитывать на оживление не приходилось. Я слышал истории о побегах из тюрем, но в настоящий момент не видел ни одной возможности. Проклятие, мне нравится жить. Мне удалось подняться с самого дна, и я хотел узнать, как повернется моя жизнь дальше, понаблюдать за окружающим миром, оставить после себя какие-то изменения.
Изменения? Может быть, что-то станет лучше, хотя раньше такие понятия не фигурировали в моем списке. Возможно, если мне удастся спастись, я стану жить иначе. Ты слушаешь, Вирра? Ты слышишь? Меня поймали, и я напуган. Может быть, это мелочь, но было бы здорово, если бы перед смертью я узнал, что мир стал немного лучше из-за того, что я в нем побывал. Разве я безумен, Богиня Демонов? Неужели с Коти произошло то же самое? И поэтому я перестал узнавать свою жену? Не знаю, как я буду себя чувствовать, если выберусь отсюда, но хотел бы узнать. Помоги мне, богиня. Вытащи меня. Помоги мне!
Однако она говорила, что я не смогу связаться с ней с острова. Придется самому позаботиться о своем спасении. Маловероятно!
Я размышлял, дремал и страдал от боли, и мне понемногу становилось лучше. Прошло еще несколько часов, стражники снова принесли еду – на сей раз клецки в мясном соусе с морскими водорослями и хлеб. Теперь у меня появилась еще одна причина желать скорейшего побега: если мне надоест этот хлеб, то и жить будет больше незачем.
Прошел еще день – очередной визит местного следователя и две трапезы. Мне казалось, что если возникнет необходимость, я смогу нормально двигаться. Боль от ран почти прошла, но синяки, полученные после падения с дерева, продолжали меня беспокоить. Наверное, я переломал бы все кости, если бы мой полет не смягчили ветви. А если бы я сломал руку или ногу, то почти наверняка вы бы услышали мою историю из совсем другого источника. Да и конец у нее был бы иным.
Кустистые Брови вернулся по прошествии двух дней – очевидно, хотел проверить, не начал ли я нервничать. Он уселся на пол в нескольких футах от меня. Я бы мог попытаться на него напасть, если бы находился в лучшей форме и имел при себе оружие. К тому же я ничего не знал о расположении стражи, а он держался настороже.
– Ну? – спросил он, стараясь выглядеть суровым. Должен признать, что у него это неплохо получилось.
– Я хочу сделать признание, – заявил я.
– Хорошо.
– Я признаю, что большое блюдо жареной кетны с перцем и луком, заправленное лимоном и кожурой клабфрута, с…
– Очевидно, ты считаешь, что твое заявление чрезвычайно остроумно, – перебил он меня.
Я покачал головой:
– К пище следует относиться очень серьезно. То, чем меня здесь кормили, просто возмутительно.
Я заметил, что он сжал руки в кулаки, и пришел к выводу, что он теряет терпение. Или Кустистые Брови сказал правду и здесь действительно не бьют пленников, или он оставил телесные наказания на закуску.
– Ты хочешь умереть? – спросил он.
– Пожалуй, нет, – ответил я. – Но рано или поздно это все равно случится.
– Мы хотим знать, кто тебя послал.
– Мне было видение.
Он бросил на меня свирепый взгляд, встал и вышел. Интересно, чем они порадуют меня в следующий раз. Оставалось надеяться, что не морскими водорослями.
Я провел несколько часов, вспоминая тюрьмы, в которых мне довелось побывать. Один раз я особенно долго просидел в темнице Императорского дворца, когда занял весьма уважаемое положение в Доме Джарега и представил моего друга Алиру Императрице. Я провел в тюрьме несколько недель и ужасно страдал от скуки. Большую часть времени я тратил на упражнения и изобретение системы общения с другими узниками, помогавшей нам обмениваться грубыми шутками относительно наших стражников. На сей раз мне было не до упражнений, да и о существовании других узников я ничего не знал. Я пришел к выводу, что мне не повредила бы легкая гимнастика, когда дверь в камеру снова распахнулась.
– Айбин, – сказал я. – Ты пришел, чтобы поухаживать за моим страдающим телом? Или намерен поддержать мой дух?
Он сел на другую койку и с некоторым удивлением посмотрел на меня.
– Привет, – проворчал он. – Похоже, ты не привык к сон-траве.
– Я был не в лучшей форме, – заметил я. – Попробуй ее на мне в другой раз.
Он задумчиво кивнул:
– Не думал, что увижу тебя живым. Мне показалось, что они собирались, ну, ты знаешь… – Он выразительно рубанул ребром ладони по своей шее.
– Полагаю, они не изменили своих планов, – сказал я.
– Да, верно. – Он устроился поудобнее. Казалось, Айбин не слишком встревожен происходящим. На мой вкус, он уж слишком фаталистически относится к жизни. Конечно, вполне возможно, что он работает на моих тюремщиков. А может быть, вовсе не имеет к ним ни малейшего отношения и они просто посадили его ко мне, чтобы послушать наши разговоры.
– Тебя хорошо кормили? – поинтересовался я. Айбин тщательно обдумал ответ:
– Пожалуй, нет.
– И меня тоже.
– Я бы не возражал… – Он замолчал и бросил взгляд на окно.
Я проследил за его взглядом, но не заметил ничего заслуживающего внимания. Затем снова посмотрел на Айбина:
– Что такое?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58