На пятом этаже Бентон отпирает исцарапанную металлическую дверь квартиры 56.
— Большинство людей уверены, что я умер.
— Чертов мой язык, — Марино вытирает пот со лба.
— У меня есть «Дос Эквис» и лаймовый сок, — Бентон захлопывает входную дверь. — Конечно, свежевыжатый.
— А «Бадвайзер»?
— Чувствуй себя как дома.
— У тебя же есть «Бадвайзер»? — с надеждой спрашивает Марино. Неужели Бентон все забыл?
— Я же знал, что ты придешь. Конечно, у меня есть «Бадвайзер», — голос Бентона доносится с кухни. — Полный холодильник.
Марино садится на дешевый цветастый диван, оглядывает комнату. Меблировка квартиры — потертые диваны, кресла — напоминают об одиноких легкомысленных жизнях, о людях, живших тут когда-то. С тех пор как Бентон умер и превратился в Тома, он, наверное, не жил в приличном месте. Марино иногда удивляется, как такой щепетильный, утонченный человек может это выносить. Бентон родился в состоятельной семье в Новой Англии и никогда не нуждался в деньгах, хотя, конечно, никакие деньги не могли освободить его от ужасов работы. Марино не представляет, как можно жить в этой квартирке, больше подходящей бедным студентам или представителям среднего класса. Как Бентон может ходить в потрепанной одежде, бриться наголо и даже не иметь возможности взять напрокат машину.
— По крайней мере, ты в хорошей форме, — зевая, замечает Марино.
— По крайней мере? То есть, это единственное, что ты можешь сказать обо мне хорошего? — открыв холодильник, Бентон достает два пива.
Холодные бутылки позвякивают в его руке, пока он ищет открывалку.
— Не возражаешь, если я закурю? — спрашивает Марино.
— Возражаю, — Бентон прикрывает дверь кабинета.
— Ладно, тогда у меня начнется припадок.
— Я не сказал, что ты не можешь здесь курить, — Бентон входит в полутемную гостиную с бутылками. — Я сказал, что возражаю.
Вместо пепельницы он дает Марино стакан.
— Ну ладно, даже если ты в хорошей форме, не куришь и все такое, — продолжает Марино, удовлетворенно отпивая из бутылки, — твоя жизнь — дерьмо.
Бентон усаживается в кресло напротив Марино, между ними стоит маленький журнальный столик с десятком аккуратно разложенных на нем журналов и телевизионным пультом.
— Какого черта ты появился? Сказать мне, что моя жизнь — дерьмо? — произносит Бентон. — Если ты за этим приехал, то убирайся к дьяволу. Ты нарушил программу, подверг меня опасности...
— И себя тоже, — замечает Марино.
— Я собирался это сказать, — взрывается Бентон, его глаза горят. — Ты прекрасно знаешь, что я стал Томом не из-за себя. Если бы дело касалось только меня, я бы с радостью поиграл с ними в мишень.
Марино начинает отдирать этикетку от бутылки:
— Наш Волчонок решил сдать свою славную семейку.
Бентон читает газеты несколько раз в день, ищет информацию в Интернете, пытаясь по кусочкам восстановить свою прошлую жизнь. Он знает, кто такой Жан-Батист, уродливый убийца, сын великого месье Шандонне, близкого друга всей знати Парижа, главы самой большой и опасной мафиозной группировки. Жан-Батист достаточно осведомлен о кровавом бизнесе своей семейки, о тех, кто исполняет приказы и устраняет неугодных Шандонне людей, запирает их в тюрьмах или камерах смертников.
Пока что Жан-Батист отсиживался в техасской тюрьме строгого режима и не изъявлял желания говорить. Именно из-за бандитской группировки Шандонне Бентон оказался здесь, и теперь, за тысячу миль от него, мсье Шандонне распивает свои изысканные вина, полностью уверенный, что Бентон заплатил за все сполна, заплатил своей смертью. Мсье Шандонне обрадовался, но в какой-то мере и огорчился. Бентон умер вымышленной смертью, чем спас себя и многих людей. Но цена, которую он платит, слишком велика. Словно Прометей, прикованный к скале, он не может залечить свои раны, потому что каждый день у него заново вырывают сердце.
— Наш Волчонок, — так Марино называет Жан-Батиста, — говорит, что сдаст всех помощников папочки, начиная с прислуги. Но у него есть некоторые условия, — Марино медлит. — Он не играет с нами, Бентон, кажется, тут все серьезно.
— Ты так уверен? — мягко спрашивает Бентон.
— Да.
— Как ты узнал о его намерениях? — Бентон воодушевляется, почуяв родную стихию.
— Он прислал мне письмо.
— Он кому-нибудь писал, кроме тебя?
— Доку. Ее письмо переслали мне. Я его не отдал, зачем?
— Кому еще?
— Люси.
— Ее письмо тоже переслали тебе?
— Нет, в ее офис. Не понимаю, как он узнал ее адрес и название «Особый отдел», она его не регистрировала. Все остальные думают, что у нее компания по обработке данных.
— Откуда он узнал, что вы с Люси входите в Особый отдел? В Интернете можно найти какие-нибудь сведения об отделе?
— Можно, но это будет не то, о чем мы говорим.
— А насчет компании по обработке данных?
— Конечно.
— Есть ее номер телефона? — спрашивает Бентон.
— Зарегистрирован только ее телефон, как специалиста по обработке данных.
— Может, он его узнал, позвонил в справочную, там дали адрес. Мне кажется, сейчас можно узнать все, особенно по Интернету, а за какие-то пятьдесят баксов купить незарегистрированные и мобильные номера.
— Не думаю, что у Волчонка в камере есть компьютер, — раздраженно говорит Марино.
— Рокко Каджиано мог достать для него любую информацию, — напоминает Бентон. — Одно время у него был номер Люси, он же собирался ее сместить. А Жан-Батист просто попросил.
— Кажется, ты не отстаешь от жизни, — Марино пытается увести разговор от Рокко Каджиано.
— Ты читал письмо, которое он прислал Люси?
— Она мне о нем сказала. Не захотела отправить его ни факсом, ни по электронной почте.
На самом деле, Марино это беспокоит. Люси не хотела, чтобы он видел письмо.
— Он писал кому-нибудь еще?
Марино пожимает плечами, отпивает глоток пива.
— Без понятия. Тебе, скорее всего, нет, — шутит он.
Бентон не смеется.
— Потому что ты умер, не понял, что ли? — объясняет свою шутку Марино. — Если осужденный помечает конверт «Адвокату» или «Прессе», охранники не имеют права его вскрывать. Так что если даже Волчонок кому-то пишет, эта информация закрыта.
Он снова начинает отрывать этикетку, рассказывая дальше, словно Бентон не знает, какие в тюрьме порядки, словно не допрашивал там сотни опасных преступников.
— Правда, можно посмотреть список его посетителей, потому что большинство людей, которым они пишут, навещают их. У Волчонка тоже есть такой список. Так, дай-ка подумать... губернатор Техаса, президент...
— Президент Соединенных Штатов? — особенность Бентона — все воспринимать всерьез.
— Ага, — кивает Марино.
Его раздражает видеть в этом человеке того Бентона из прошлого, с которым он работал, который был его другом.
— Еще кто? — Бентон берет блокнот и карандаш с аккуратно сложенной стопки бумаг и журналов возле компьютера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95