И тебе верить не советую. Вот тебя заботит, что там говорит сон твоего Хью, да ты лучше послушай, что он сам говорит, когда у него глаза открыты. И если его не снедает тревога о жене и детях, то и тебе о них печься не стоит. Кто ты в конце концов — его любовница или совесть? По-моему, это просто здорово, что он хочет отказаться от всего и всех ради тебя. Такой и должна быть настоящая любовь!.. Слишком самонадеянно думать, что ты знаешь, как нужно. Нравственность по большей части просто маскировка трусости. Мы избегаем дурных поступков не потому, что считаем их аморальными; на самом деле нас пугает незнание — сколько там до дна. Ох, много; упадешь с такой высоты — расшибешься насмерть. Но иногда после этого падения удается выжить, и мир там внизу оказывается в миллион раз лучше, чем тот, в котором ты живешь сейчас.
Когда я позвонила, чтобы сказать, что хочу его видеть, Хью спросил, почему я передумала. Я ответила, что жизнь без него стала пустой и мне этого больше не вынести.
Мы встретились на нейтральной почве — в нашем любимом ресторане, — но не прошло и часа, как мы оказались в моей постели.
Если у меня и были опасения, что он меня оставит, они рассеялись без следа. Не прошло и двух недель, как он перебрался в мою квартиру. Вещей у него было так мало, что это меня встревожило; я подумала: это пока лишь пробный переезд — ведь все его вещи остались в прежнем жилище, чтобы вернуться туда, если у нас ничего не выйдет.
Но вот однажды в субботу, когда он был у себя в офисе, раздался звонок в дверь. Из мебельного магазина привезли большое мягкое кресло, которого я не заказывала. Когда они сообщили мне, что заказ сделан неким Хью Оукли, я всплеснула руками. Хью любил читать по вечерам, но говорил, что для этого нужно идеальное кресло. Теперь он купил его для своего нового дома.
Шарлотта не позволила мне видеться с их детьми. Она была убеждена, что я лишь дурь ее мужа — чего только ни творит с мужиками кризис среднего возраста. И когда это затмение пройдет, они помирятся, а я стану вчерашней новостью. Так что знакомить со мной детей совершенно ни к чему.
Хью мало заботило ее мнение — он-то как раз очень хотел, чтобы дети могли с нами встречаться. Я сказала нет. Они обитали в параллельной вселенной, частью которой я еще не стала. На это еще будет время. Втайне я очень страшилась встречи с ними. Я представляла себе гневные взгляды, которыми его сын и дочь испепелят меня, прежде чем я успею их уверить, что готова на все, лишь бы с ними подружиться.
Хью очень скучал по детям, и я настаивала на том, чтобы он виделся с ними как можно чаще. Я понимала, что Шарлотты ему тоже во многом недостает. Я не сомневалась — между ними происходили разговоры и встречи, о которых он мне не говорил. Его чувства устремлялись то в одну, то в другую сторону, как яхта на ветру.
Чем я могла ему помочь? Быть ему другом. Делать все, чтобы он знал, как я люблю и ценю его. Придерживать язык, когда нужно; пытаться быть тактичной, когда первая реакция, если чего-то не понимаешь или боишься, — огрызаться и рявкать. Хью прожил в браке столько, сколько длилась вся моя взрослая жизнь. Для меня супружество было чужим незнакомым государством. Вообразить себе, что это за страна, было нетрудно, но воображать — все равно что перелистывать брошюру в бюро путешествий. Любую местность узнаешь по-настоящему, только побывав там.
* * *
— Ты слыхала когда-нибудь о Крейнс-Вью? Франсес улыбалась с закрытыми глазами. Она сидела у окна в своей гостиной, застланной красными коврами, и утреннее солнце освещало ее лицо. Когда за несколько минут до этого я вошла, поздоровалась и поцеловалась с ней, ее щека была почти горячей.
Мы пили быстрорастворимый чай и ели английские булочки — ее любимый завтрак.
— Что за Крейнс-Вью?
— Городок на Гудзоне, в часе езды отсюда. Я его открыла тридцать лет назад и обзавелась там домом. Он небольшой, зато с отличным видом на реку. Поэтому я его и выбрала.
— Вот не знала, что у вас есть дом, Франсес. Вы там бываете?
— Теперь нет. Мне там становится грустно. В этом доме у меня были два неплохих романа и славный пес. Однажды я прожила там почти год, я тогда разозлилась на Нью-Йорк и объявила ему бойкот. Я думала об этом своем доме на прошлой неделе. Дома не должны пустовать: или живи в них, или продавай. Хочешь его получить?
Я покачала головой и поставила чашку на стол.
— Вы не можете вот так взять и подарить мне свой дом. Вы что — с ума сошли?
Открыв глаза, она медленно поднесла булочку ко рту. Мармеладная капелька стала сползать через край булочки. Франсес осторожно подцепила ее большим пальцем и вернула на прежнее место, на верхушку. Меня она окинула холодным взглядом, но ничего не сказала, пока не закончила жевать.
— Извини, дорогая, но я могу делать все, что пожелаю. Не будь занудой и не говори со мной как с выжившей из ума идиоткой. Если я захочу отдать тебе свой дом, я отдам тебе свой дом. Ты не обязана его брать, но уж это дело твое.
— Но…
— Миранда, ты раза четыре уже говорила, как вы с Хью хотели бы куда-нибудь переехать. У тебя крохотная квартирка, и вам нужно жилище, где вы могли бы начать новую жизнь с нуля. Я с этим согласна. Не знаю, понравится ли тебе Крейнс-Вью. Городок маленький. Делать там особо нечего. Но вы оба смогли бы ездить оттуда на работу в Нью-Йорк. Всего-то час на электричке, и дорога чудесная — все по берегу. Съезди хоть взглянуть. Что ты теряешь?
В воскресенье мы взяли напрокат машину и вместе с Франсес отправились в Крейнс-Вью. Впервые за многие месяцы она покинула пределы своей квартиры. Этот выход в большой мир одновременно волновал и пугал ее. Почти все время она держала меня за руку и от возбуждения не умолкала ни на минуту.
Франсес и Хью понравились друг другу с первого взгляда. Ее жизнь, люди, которых она знала, очаровали его. А самым большим ее удовольствием было рассказывать о пережитом тем, кто ее с интересом слушал. Между ними то и дело возникали споры, но Франсес любила словесные перепалки. Несмотря на почтенный возраст, в душе ее горело яркое пламя интереса к жизни, которое нуждалось в топливе. Хью сразу это почувствовал и, к моему недоумению, с первой же встречи стал с ней спорить. Лицо ее приняло выражение совершенного блаженства. В самый разгар стычки Франсес хлопнула ладонью по своему тощему, как птичья лапка, колену и воскликнула:
— Не скажи этого вы, кто-нибудь другой сказал бы непременно. Вот в чем разница между умным и великим.
Хью досадливо крякнул и заявил, что будет молиться святому Гилдасу, который защищает людей от собачьих укусов.
Когда мы собрались уходить, она отвела меня в сторону и сказала:
— Он совсем не такой, каким ты его описывала, Миранда. Гораздо лучше и намного несноснее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Когда я позвонила, чтобы сказать, что хочу его видеть, Хью спросил, почему я передумала. Я ответила, что жизнь без него стала пустой и мне этого больше не вынести.
Мы встретились на нейтральной почве — в нашем любимом ресторане, — но не прошло и часа, как мы оказались в моей постели.
Если у меня и были опасения, что он меня оставит, они рассеялись без следа. Не прошло и двух недель, как он перебрался в мою квартиру. Вещей у него было так мало, что это меня встревожило; я подумала: это пока лишь пробный переезд — ведь все его вещи остались в прежнем жилище, чтобы вернуться туда, если у нас ничего не выйдет.
Но вот однажды в субботу, когда он был у себя в офисе, раздался звонок в дверь. Из мебельного магазина привезли большое мягкое кресло, которого я не заказывала. Когда они сообщили мне, что заказ сделан неким Хью Оукли, я всплеснула руками. Хью любил читать по вечерам, но говорил, что для этого нужно идеальное кресло. Теперь он купил его для своего нового дома.
Шарлотта не позволила мне видеться с их детьми. Она была убеждена, что я лишь дурь ее мужа — чего только ни творит с мужиками кризис среднего возраста. И когда это затмение пройдет, они помирятся, а я стану вчерашней новостью. Так что знакомить со мной детей совершенно ни к чему.
Хью мало заботило ее мнение — он-то как раз очень хотел, чтобы дети могли с нами встречаться. Я сказала нет. Они обитали в параллельной вселенной, частью которой я еще не стала. На это еще будет время. Втайне я очень страшилась встречи с ними. Я представляла себе гневные взгляды, которыми его сын и дочь испепелят меня, прежде чем я успею их уверить, что готова на все, лишь бы с ними подружиться.
Хью очень скучал по детям, и я настаивала на том, чтобы он виделся с ними как можно чаще. Я понимала, что Шарлотты ему тоже во многом недостает. Я не сомневалась — между ними происходили разговоры и встречи, о которых он мне не говорил. Его чувства устремлялись то в одну, то в другую сторону, как яхта на ветру.
Чем я могла ему помочь? Быть ему другом. Делать все, чтобы он знал, как я люблю и ценю его. Придерживать язык, когда нужно; пытаться быть тактичной, когда первая реакция, если чего-то не понимаешь или боишься, — огрызаться и рявкать. Хью прожил в браке столько, сколько длилась вся моя взрослая жизнь. Для меня супружество было чужим незнакомым государством. Вообразить себе, что это за страна, было нетрудно, но воображать — все равно что перелистывать брошюру в бюро путешествий. Любую местность узнаешь по-настоящему, только побывав там.
* * *
— Ты слыхала когда-нибудь о Крейнс-Вью? Франсес улыбалась с закрытыми глазами. Она сидела у окна в своей гостиной, застланной красными коврами, и утреннее солнце освещало ее лицо. Когда за несколько минут до этого я вошла, поздоровалась и поцеловалась с ней, ее щека была почти горячей.
Мы пили быстрорастворимый чай и ели английские булочки — ее любимый завтрак.
— Что за Крейнс-Вью?
— Городок на Гудзоне, в часе езды отсюда. Я его открыла тридцать лет назад и обзавелась там домом. Он небольшой, зато с отличным видом на реку. Поэтому я его и выбрала.
— Вот не знала, что у вас есть дом, Франсес. Вы там бываете?
— Теперь нет. Мне там становится грустно. В этом доме у меня были два неплохих романа и славный пес. Однажды я прожила там почти год, я тогда разозлилась на Нью-Йорк и объявила ему бойкот. Я думала об этом своем доме на прошлой неделе. Дома не должны пустовать: или живи в них, или продавай. Хочешь его получить?
Я покачала головой и поставила чашку на стол.
— Вы не можете вот так взять и подарить мне свой дом. Вы что — с ума сошли?
Открыв глаза, она медленно поднесла булочку ко рту. Мармеладная капелька стала сползать через край булочки. Франсес осторожно подцепила ее большим пальцем и вернула на прежнее место, на верхушку. Меня она окинула холодным взглядом, но ничего не сказала, пока не закончила жевать.
— Извини, дорогая, но я могу делать все, что пожелаю. Не будь занудой и не говори со мной как с выжившей из ума идиоткой. Если я захочу отдать тебе свой дом, я отдам тебе свой дом. Ты не обязана его брать, но уж это дело твое.
— Но…
— Миранда, ты раза четыре уже говорила, как вы с Хью хотели бы куда-нибудь переехать. У тебя крохотная квартирка, и вам нужно жилище, где вы могли бы начать новую жизнь с нуля. Я с этим согласна. Не знаю, понравится ли тебе Крейнс-Вью. Городок маленький. Делать там особо нечего. Но вы оба смогли бы ездить оттуда на работу в Нью-Йорк. Всего-то час на электричке, и дорога чудесная — все по берегу. Съезди хоть взглянуть. Что ты теряешь?
В воскресенье мы взяли напрокат машину и вместе с Франсес отправились в Крейнс-Вью. Впервые за многие месяцы она покинула пределы своей квартиры. Этот выход в большой мир одновременно волновал и пугал ее. Почти все время она держала меня за руку и от возбуждения не умолкала ни на минуту.
Франсес и Хью понравились друг другу с первого взгляда. Ее жизнь, люди, которых она знала, очаровали его. А самым большим ее удовольствием было рассказывать о пережитом тем, кто ее с интересом слушал. Между ними то и дело возникали споры, но Франсес любила словесные перепалки. Несмотря на почтенный возраст, в душе ее горело яркое пламя интереса к жизни, которое нуждалось в топливе. Хью сразу это почувствовал и, к моему недоумению, с первой же встречи стал с ней спорить. Лицо ее приняло выражение совершенного блаженства. В самый разгар стычки Франсес хлопнула ладонью по своему тощему, как птичья лапка, колену и воскликнула:
— Не скажи этого вы, кто-нибудь другой сказал бы непременно. Вот в чем разница между умным и великим.
Хью досадливо крякнул и заявил, что будет молиться святому Гилдасу, который защищает людей от собачьих укусов.
Когда мы собрались уходить, она отвела меня в сторону и сказала:
— Он совсем не такой, каким ты его описывала, Миранда. Гораздо лучше и намного несноснее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75