..
Во всяком случае, капитан выяснять этого не стал, а поспешил ответить ударом на удар – мгновенно развернувшись, резко саданул Жиндарю локтем в подбородок; сбил с ног правым кулаком и… согнувшись от боли, нащупал торчащую в своем боку стальную вилку.
Подозрительно осмотрев травму, дежурный врач медсанчасти напрасно пытался дознаться от позднего пациента о природе ее появления.
– На автодроме налетел на что-то во время вечерней пробежки. Темнело уж – не видел… – твердил тот и отмахивался: – Ерунда, через неделю заживет. И не такое раньше приключалось.
– Увы, мой друг, рана хоть и не проникающая, но рваная и довольно глубокая. Могло быть гораздо хуже, – качал головой доктор, обрабатывая тампонами окровавленный бок. А, делая укол под лопатку, приговаривал: – Сейчас я тебя заштопаю… Потом несколько дней полежишь в нашей палате: проколем курс антибиотиков, да и нагрузки тебе пока возбраняются. Ну, а после выписки с недельку только теоретические занятия; максимум, что могу позволить – стрельбище…
Затем последовали два укола местного наркоза, приглашение раздеться и лечь на высокую кушетку, покрытую клеенкой и тонкой простыней. Лежа под ярко светившими лампами на этом подобии «операционного стола», Дорохов почти не чувствовал копошившегося в его теле «портного» и лениво размышлял над подлой сущностью Жиндаря.
«Странно… И откуда берутся такие уроды? Не смогли выправить годы, проведенные под пулями, под обстрелами. Даже там, в Чечне – перед друзьями и подчиненными не смог сдержаться, натворил подлостей – насиловал, издевался над беззащитными девчонками. А после хладнокровно убил… Вот из-за таких сволочей нас там и ненавидят. Ублюдок! Но, похоже, это у него надолго. Навсегда…»
– Извини, приятель, но мне придется написать обстоятельный рапорт о твоем визите и подозрительном характере травмы, – внезапно отвлек голос доктора. – Вставай. Осторожно, не делай резких движений.
– Мне-то что – пишите, – равнодушно отвечал курсант, свешивая ноги с кушетки. – Где можно сполоснуться?
– Идем, провожу. Только аккуратнее – шов не намочи.
– Не вопрос…
* * *
После проверки личного состава ответственный инструктор докладывал о готовности к отбою дежурному по учебному Центру, передавал полномочия старшине группы, запирал снаружи небольшую казарму, похожую на одноэтажный финский домик и до утра удалялся восвояси.
Внутри казарма была разделена на небольшие отсеки, в каждом из которых умещалось по три кровати, три тумбочки и три узких встроенных в стены шкафа для одежды. В конце общего коридора располагались душевые, туалет, крохотная бытовая комната и класс самоподготовки. И все же здешние спартанские условия были несравнимо лучше условий содержания на гауптвахте или в следственном изоляторе. Приходилось только сожалеть о том, что в казарме курсанты появлялись лишь после ужина – для ночного отдыха.
Оська с Дороховым поселились, конечно же, рядом; а третьим, по соседству поселился молчаливый здоровяк из Сибири – бывший омоновец, основательно искалечивший по пьяни какого-то чиновника…
Сегодня Сашке приходилось поторапливаться – завтра друг выписывался из санчасти, а задуманное дельце следовало обстряпать в его отсутствие. Подозрения в первую очередь могли пасть на друга и тогда… Впрочем, замысел Оськи исключал подобный исход событий.
До сего дня все складывалось удачно: испугавшись последствий подлой выходки, Жиндарь примолк, затаился – был тише воды, ниже травы. Видимо, опасался откровений пострадавшего и ждал расправы от начальства. Остальные курсанты, зная о причине конфликта, почти перестали общаться с виновником происшествия. Руководство Центра, невзирая на партизанское молчание Дорохова, похоже, тоже о чем-то догадывалось, однако, не имея ни одного факта против Жиндаря, пока молчало…
Еще вчера перед отбоем Осишвили вышел покурить на улицу и долго прогуливался под светившимися окнами казармы. Выкурив подряд три сигареты, внимательно осмотрел привинченные к проемам решетки и сделал то, без чего затея была бы обречена на неудачу.
А сегодняшней ночью настал черед главного действа…
В начале мая светало рано, потому старт операции Сашка назначил на половину третьего ночи. Дабы не проспать, глаз не смыкал и регулярно посматривал на светящий фосфором циферблат наручных часов…
«Пора!» – мысленно скомандовал он за пять минут до намеченного времени. Тихонько поднявшись с кровати, прислушался… Сосед-омоновец громко сопел; из других отсеков доносились похожие звуки: храп, сонные вздохи…
Облачившись в темный спортивный костюм и надев на ноги легкие кроссовки, Оська приоткрыл тумбочку, вооружился заранее замотанным в полотенце булыжником и бесшумно выскользнул в коридор. Над выходной дверью горел тусклым, синим светом дежурный плафон.
«Не помешает, – подумал он и отметил, не сдержав беззвучного смеха: – Вот ведь черт! А про себя-то говорить получается без заикания!..»
Их общий с приятелем враг обитал в самом крайнем отсеке; на левой кровати у окна. Сашкина тень стремительно прошмыгнула в нужном направлении; прокралась вдоль стены, свернула в широкий проем…
Осторожно приблизившись к цели, он на миг замер с занесенной для удара рукой…
Трое курсантов, отставив за день все силы в спортзалах, крепко спали. Разбудить их мог разве что выстрел.
И завернутый в полотенце камень с глухим звуком дважды долбанул по голове Жиндаря.
Створки единственного окна были открыты внутрь отсека. Оставалось справиться с решеткой…
Слегка вывернутые накануне нижние шурупы с выпуклыми головками легко поддались и вышли из отверстий. Теперь, толкнув решетку во внешнюю сторону, можно было пролезть в образовавшуюся щель. Очевидная хлипкость сей конструкции объяснялась просто: дальше хорошо освещенного бетонного периметра, усиленного к тому же несколькими рядами «егозы», курсантам все одно убежать бы не удалось.
Осишвили аккуратно переставил одну из тумбочек, подхватил бесчувственное тело, подволок к подоконнику; просунул головой в щель и, придерживая за ноги, «помог» покинуть пределы казармы. Следом полетела одежда с обувью…
– Какой же ты тяжелый, п-паскуда!.. – негромко кряхтел Сашка через пару минут. – Мэ-многовато в тебе говна, однако…
И, взвалив Жиндаря на спину, поспешно засеменил в направлении автодрома – времени до рассвета оставалось в обрез…
* * *
Проснувшись по сигналу подъема, оба соседа Жиндаря решили, будто тот успел встать раньше – одежда с обувью отсутствовала, постель аккуратно застелена. И ни одной детали, за которую случайно зацепившийся взгляд, мог бы натолкнуть на мысль о странности исчезновения…
Хватились его лишь на утреннем построении после завтрака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Во всяком случае, капитан выяснять этого не стал, а поспешил ответить ударом на удар – мгновенно развернувшись, резко саданул Жиндарю локтем в подбородок; сбил с ног правым кулаком и… согнувшись от боли, нащупал торчащую в своем боку стальную вилку.
Подозрительно осмотрев травму, дежурный врач медсанчасти напрасно пытался дознаться от позднего пациента о природе ее появления.
– На автодроме налетел на что-то во время вечерней пробежки. Темнело уж – не видел… – твердил тот и отмахивался: – Ерунда, через неделю заживет. И не такое раньше приключалось.
– Увы, мой друг, рана хоть и не проникающая, но рваная и довольно глубокая. Могло быть гораздо хуже, – качал головой доктор, обрабатывая тампонами окровавленный бок. А, делая укол под лопатку, приговаривал: – Сейчас я тебя заштопаю… Потом несколько дней полежишь в нашей палате: проколем курс антибиотиков, да и нагрузки тебе пока возбраняются. Ну, а после выписки с недельку только теоретические занятия; максимум, что могу позволить – стрельбище…
Затем последовали два укола местного наркоза, приглашение раздеться и лечь на высокую кушетку, покрытую клеенкой и тонкой простыней. Лежа под ярко светившими лампами на этом подобии «операционного стола», Дорохов почти не чувствовал копошившегося в его теле «портного» и лениво размышлял над подлой сущностью Жиндаря.
«Странно… И откуда берутся такие уроды? Не смогли выправить годы, проведенные под пулями, под обстрелами. Даже там, в Чечне – перед друзьями и подчиненными не смог сдержаться, натворил подлостей – насиловал, издевался над беззащитными девчонками. А после хладнокровно убил… Вот из-за таких сволочей нас там и ненавидят. Ублюдок! Но, похоже, это у него надолго. Навсегда…»
– Извини, приятель, но мне придется написать обстоятельный рапорт о твоем визите и подозрительном характере травмы, – внезапно отвлек голос доктора. – Вставай. Осторожно, не делай резких движений.
– Мне-то что – пишите, – равнодушно отвечал курсант, свешивая ноги с кушетки. – Где можно сполоснуться?
– Идем, провожу. Только аккуратнее – шов не намочи.
– Не вопрос…
* * *
После проверки личного состава ответственный инструктор докладывал о готовности к отбою дежурному по учебному Центру, передавал полномочия старшине группы, запирал снаружи небольшую казарму, похожую на одноэтажный финский домик и до утра удалялся восвояси.
Внутри казарма была разделена на небольшие отсеки, в каждом из которых умещалось по три кровати, три тумбочки и три узких встроенных в стены шкафа для одежды. В конце общего коридора располагались душевые, туалет, крохотная бытовая комната и класс самоподготовки. И все же здешние спартанские условия были несравнимо лучше условий содержания на гауптвахте или в следственном изоляторе. Приходилось только сожалеть о том, что в казарме курсанты появлялись лишь после ужина – для ночного отдыха.
Оська с Дороховым поселились, конечно же, рядом; а третьим, по соседству поселился молчаливый здоровяк из Сибири – бывший омоновец, основательно искалечивший по пьяни какого-то чиновника…
Сегодня Сашке приходилось поторапливаться – завтра друг выписывался из санчасти, а задуманное дельце следовало обстряпать в его отсутствие. Подозрения в первую очередь могли пасть на друга и тогда… Впрочем, замысел Оськи исключал подобный исход событий.
До сего дня все складывалось удачно: испугавшись последствий подлой выходки, Жиндарь примолк, затаился – был тише воды, ниже травы. Видимо, опасался откровений пострадавшего и ждал расправы от начальства. Остальные курсанты, зная о причине конфликта, почти перестали общаться с виновником происшествия. Руководство Центра, невзирая на партизанское молчание Дорохова, похоже, тоже о чем-то догадывалось, однако, не имея ни одного факта против Жиндаря, пока молчало…
Еще вчера перед отбоем Осишвили вышел покурить на улицу и долго прогуливался под светившимися окнами казармы. Выкурив подряд три сигареты, внимательно осмотрел привинченные к проемам решетки и сделал то, без чего затея была бы обречена на неудачу.
А сегодняшней ночью настал черед главного действа…
В начале мая светало рано, потому старт операции Сашка назначил на половину третьего ночи. Дабы не проспать, глаз не смыкал и регулярно посматривал на светящий фосфором циферблат наручных часов…
«Пора!» – мысленно скомандовал он за пять минут до намеченного времени. Тихонько поднявшись с кровати, прислушался… Сосед-омоновец громко сопел; из других отсеков доносились похожие звуки: храп, сонные вздохи…
Облачившись в темный спортивный костюм и надев на ноги легкие кроссовки, Оська приоткрыл тумбочку, вооружился заранее замотанным в полотенце булыжником и бесшумно выскользнул в коридор. Над выходной дверью горел тусклым, синим светом дежурный плафон.
«Не помешает, – подумал он и отметил, не сдержав беззвучного смеха: – Вот ведь черт! А про себя-то говорить получается без заикания!..»
Их общий с приятелем враг обитал в самом крайнем отсеке; на левой кровати у окна. Сашкина тень стремительно прошмыгнула в нужном направлении; прокралась вдоль стены, свернула в широкий проем…
Осторожно приблизившись к цели, он на миг замер с занесенной для удара рукой…
Трое курсантов, отставив за день все силы в спортзалах, крепко спали. Разбудить их мог разве что выстрел.
И завернутый в полотенце камень с глухим звуком дважды долбанул по голове Жиндаря.
Створки единственного окна были открыты внутрь отсека. Оставалось справиться с решеткой…
Слегка вывернутые накануне нижние шурупы с выпуклыми головками легко поддались и вышли из отверстий. Теперь, толкнув решетку во внешнюю сторону, можно было пролезть в образовавшуюся щель. Очевидная хлипкость сей конструкции объяснялась просто: дальше хорошо освещенного бетонного периметра, усиленного к тому же несколькими рядами «егозы», курсантам все одно убежать бы не удалось.
Осишвили аккуратно переставил одну из тумбочек, подхватил бесчувственное тело, подволок к подоконнику; просунул головой в щель и, придерживая за ноги, «помог» покинуть пределы казармы. Следом полетела одежда с обувью…
– Какой же ты тяжелый, п-паскуда!.. – негромко кряхтел Сашка через пару минут. – Мэ-многовато в тебе говна, однако…
И, взвалив Жиндаря на спину, поспешно засеменил в направлении автодрома – времени до рассвета оставалось в обрез…
* * *
Проснувшись по сигналу подъема, оба соседа Жиндаря решили, будто тот успел встать раньше – одежда с обувью отсутствовала, постель аккуратно застелена. И ни одной детали, за которую случайно зацепившийся взгляд, мог бы натолкнуть на мысль о странности исчезновения…
Хватились его лишь на утреннем построении после завтрака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66