проведем соот­ветст­вующую работу с судьей… Возможно, парни вообще отдела­ются ус­ловным сроком.
Пожилой мужчина сызнова покосил на лощеного гостя. Смотреть в глаза проныре отчего-то не хотелось…
– Ну, а третий вариант? – нехотя спросил он.
Тот оживился:
– Вот насчет третьего варианта я и хотел посоветоваться! На мой взгляд, он наилучшим образом устроил бы всех: и командова­ние Группировки и мое ведомство, и общественность…
– Давай покороче, скоро совещание.
– Дорохов заявляет, что по машине стрелял только он, – придви­нулся к столу подполковник и начал торопливо излагать: – Но это за версту пахнет враньем – своих людей отмазывает.
– Ну, положим, его поведение понятно. Для нормальных лю­дей… Ты-то, конечно, хотел бы, чтобы он всю вину свалил на подчи­нен­ных. Так что ли?..
– Я бы хотел услышать от него правду, – вкрадчиво пояснил Во­лынов.
– Ладно. Дальше…
– Осишвили же утверждает, что он первым открыл огонь из та­бельного пистолета…
– Ты уже и его допросить успел? Он же в госпитале после силь­нейшей контузии!..
– Старший лейтенант чувствует себя удовлетворительно. Только слышит пока плохо.
– И что ты предлагаешь?
– Я предлагаю завести уголовное дело только на двух офицеров: на Дорохова и на этого… грузина. Ефрейтора и рядового используем в ка­честве свидетелей.
Верещагин тяжело вздохнул, покачав головой, проворчал:
– Как же у вас судейских все легко и просто! Одних в обвиняе­мые, дру­гих – в свидетели. И ты со спокойным сердцем заставишь этих пацанов валить все говно на своих командиров? На офицеров, с которыми они еще вчера шли под пули, вместе проливали кровь. Так что ли?
– Но иначе придется посадить всех…
– Хрен с тобой – поступай, как знаешь!.. – махнул рукой Максим Федорович – терпению его пришел конец.
Встав из-за стола, он сгреб пятнистую кепку с вышитым над ко­зырьком крабом и направился к двери. Волынов спешненько по­плелся за ним.
Взявшись за ручку, генерал все же вперил в следователя тяжелый взгляд:
– Но смотри, у меня подполковник! Чтоб сделал для них все воз­можное!..
– Само собой, Максим Федорович! Само собой…
Глава вторая
Ростов. 17 апреля
От безысходности, бессилия и непонимания происходящего До­рохову порой хотелось раздробить кулаки о каменную стену. В такие минуты он нервно расхаживал по камере, где на откидных нарах воз­легали еще четверо таких же «счастливчиков», как и он. В офицер­ской «каюте» нар не подни­мали даже днем – пожалуй, это была един­ст­венная привилегия, ос­тавленная подследственным армейским «гос­подам». От ощущения потери всего: свободы, любимой профессии, возможности общаться с друзьями и будущего ему порой не хотелось жить и даже шевелиться. Тогда он просто лежал на тощем матраце и, закинув руки за голову, тупо смотрел в одну точку на почерневшем от влаги по­толке.
Странно, но за всю прошедшую после стрельбы по «уазику» не­делю, его наспех допросили лишь однажды. Какой-то молоденький старший лейтенант полчаса задавал глуповатые вопросы, пытаясь под­вести под действия командира спецназовской группы злостный умысел и тонкий рас­чет.
Салабон! Его бы в горы! Сначала под ракетный обстрел, а потом к тому УАЗу… Уж он-то точно стрелять по чеченцам не стал бы – с полными штанами дерьма не больно-то постреляешь!
Сегодня Артур с самого утра не поднимался с жесткого, неудоб­ного ложа. Не удосужился встать и на завтрак, повелев отдать свою скудную пайку в соседнюю солдатскую камеру. Взгляд капитана на­мертво приклеился к крохотному оконцу под потолком. Через него и птиц-то не рассмотреть – только решетка, да мелкая сетка. И весеннее небо, с ужасаю­щим постоянством менявшее цвета и оттенки: черное, голу­бое, синее, белое серое… И снова черное!
Так и лежал, вспоминая далекий родной городок, одинокого по­жилого отца, живущего на военную пенсию…
Неспешные размышления прервала брякнувшая за­совом тяжелая дверь.
– Капитан Дорохов, на выход! – послышалась команда служивого в пого­нах прапорщика.
Он не спеша поднялся, направился к раскрытой двери; за­ло­жив руки за спину, переступил порог.
– Прямо по коридору, – замкнув камеру, подсказал помощник начальника караула.
Они миновали десяток камер небольшой, старой гауптвахты; прошли мимо помещения, где обычно проходили допросы подследст­венных военнослужащих; не повернули и в комнату свиданий…
– Куда это мы? – полюбопытствовал Артур.
– Во дворе машина ждет, – приглушенно отвечал прапорщик. – В следственный изолятор свезут для допроса. Следователь ваш звонил – просил доставить туда.
Дорохов представил каталажку на колесах – серый металличе­ский кунг без окон и с единственной, узкой дверкой… Однако по со­седству с плацем, где занимался строевой подготовкой пяток аресто­ванных солдат, вместо грузового автомобиля дожидался обычный ар­мей­ский «уазик». Точно такой же, как тот – на проселочной дороге…
Перед посадкой капитану для чего-то нацепили на запястья на­ручники; слева и справа уселись сопровождающие: рядовой с тем же прапорщиком. И, покинув дворик центральной гарнизонной гаупт­вахты, машина понеслась по оживленному Буденовскому проспекту Ростова…
Дорога заняла не более получаса. Еще столько же сопровождав­шие потратили на процедуру передачи подследственного под опеку сотрудников Минюста.
Манеры служащих гражданского СИЗО заметно отличались от манер караулов армейской гауптвахты. Мест­ный прапор, подводя спецназовца к одной из камер, грубо подтолкнул в спину:
– Посидишь пока тут. Следователь обедает.
Размером и обстановкой камера напоминала ту, что стала Артуру пристанищем на гауптвахте. Правда, вместо откидных нар вдоль стен стояли че­тыре двухъярусные кровати, а под маленьким окном четыре тумбочки; рядом – стол… Вот только рожи некоторых постояльцев «кельи» как-то сразу пришлись не по нраву – разом обернувшись на вошед­шего, уст­ремили к нему хищные взоры; растянули рты в сла­щаво-надменных ухмылках…
– А чо, здороваться на воле не обучили?.. – вальяжно поинтере­совался один, пока новичок усаживался на крайнюю нижнюю кровать по соседству со скромным сухощавым парень­ком.
– Привет, – нехотя отозвался капитан, прислоняясь спиной к про­хладной стене.
Все верхние места были заняты; на двух нижних койках, на­хо­дившихся ближе к выходу и параше, сидели человек шесть. Осталь­ные же – разношерстная компания из восьми обитателей камеры, вольготно расположились вокруг де­ревянного стола. Интерес к появ­лению Артура проявил именно этот народец, вероятно, давно и не­плохо знавший друг друга.
– Приветами на воле маму будешь кормить, – назидательно изрек коре­настый мужичок и, между прочим, добавил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66