Уильям Олборн держал их за первых козлов отпущения. Он же придумал и историю о сатанинской секте. Для совершения многих своих преступлений он переодевался в сатану и на месте преступления оставлял перевернутые кресты. Продолжение вам известно. Я ответил на все ваши вопросы?
Лестрейд робко поднял руку, как в школе.
- Я все же не понимаю, зачем Олборну так хотелось опубликовать эти документы?
- Он уже ответил на этот вопрос. Так он пытался воздать должное той, которую любил. Что до меня, то я вижу тому еще две причины. Мы знаем, что Уильям Олборн мечтал о карьере писателя или художника. «Все, кроме нотариуса!» - признался он доктору Ватсону. Эти публикации дали ему возможность проявить свои способности, которым так долго не было выхода. Вторая причина: он хотел спровоцировать Шерлока Холмса в его собственной области, предоставив ему решать неразрешимые загадки. Так он отомстил ему. Вы ведь помните историю с дьяволом…
- У него был лучший способ навредить вашему брату, - заявил Лестрейд.
- Разве?
- По всей логике, если следовать избранному им способу, он должен был приняться за вас и доктора Ватсона.
- Нет. Шерлок предчувствовал опасность. Он понял, что преступник знает его, раз пытается изменить свой почерк. Мой брат ведь объявил во всеуслышание, что не чувствует к нам ни малейшей привязанности. С тех пор у Олборна отпала всякая необходимость убивать нас.
Лестрейд оставался в задумчивости.
- Но как же так получилось, что ваш брат не смог раньше разрешить эту загадку? Когда он спустя годы взялся за перо, все разрешилось само собой, будто чудом.
Майкрофт говорил, как профессор, обращающийся к несообразительному студенту.
- Нет никакого чуда, дорогой Лестрейд. В годы, когда совершались преступления, Шерлок находился под сильным воздействием наркотических средств. Ему не хватало ясности ума. Полиция перестала доверять ему. Двери администраций для него закрылись. Ему запретили доступ ко многим досье. И лишь через много лет, избавившись от этой пагубной привычки, он смог посмотреть на каждое дело с прежней ясностью. Впрочем, это было вовсе не так просто, как вы полагаете. На то, чтобы добраться до истины, ему потребовались долгие годы расследований.
- Но почему он не рассказал об этом полиции?
- Возможно, было уже слишком поздно. Силы покидали его, здоровье ухудшалось, и он выбрал форму завещания. Или же…
- Или же?
- Или он боялся, что полиция предпочтет замять это дело, чтобы избежать скандала.
Первый полицейский Лондона опустил глаза.
За этой наставнической фразой последовало долгое молчание.
Привязанный к креслу, мэтр Олборн улыбался ангелам или, скорее, демонам. Он будто удалился от нас как если бы воспоминания об этой страшной истории уничтожили последние ростки разума в его болезненном мозгу. Его взгляд светился то ужасным безумием, то почти детской невинностью.
Лестрейд, в глазах которого промелькнул лишь слабый отблеск ума, внезапно поднялся и смешным жестом указал на нотариуса.
- Мэтр Уильям Олборн, я арестовываю вас за совершение предумышленных убийств.
Олборн никак не отреагировал. Он безвозвратно погрузился в пучину безумия.
Занавес упал.
Спектакль кончился.
58
Я должен был обрадоваться аресту убийцы, но на самом деле я был счастлив лишь от одной мысли: мой старый друг Шерлок Холмс отдалил меня от себя с единственной целью - спасти меня.
Лестрейд вызвал полицейскую машину и вывел обезумевшего мэтра Олборна под недоверчивые взгляды зевак.
Майкрофт Холмс поймал экипаж. Прежде чем сесть в него, он обернулся ко мне.
- Я еду в клуб «Диоген». Хотите, подвезу вас, доктор Ватсон?
- Нет, спасибо, мне нужно немного размять ноги. Это лучшее средство против артрита.
Экипаж тотчас же влился в общий поток, который к тому времени стал уже бурным.
Я остался один на улице с завещанной мне Шерлоком Холмсом скрипкой в руках. Я посмотрел на часы: десять утра! Небо было ясным, по нему проносились редкие облака, не затмевая весеннего солнца. На секунду этот яркий свет ослепил меня, и я почувствовал его тепло, как раньше, до того как фабрики Ист-Энда наполнили атмосферу едким дымом.
Мимо меня спешила шумная разношерстная толпа. Было впечатление, будто я родился заново. Я снова увидел свой Лондон. Город, в котором провел лучшие годы жизни рядом с моим знаменитым другом. Каким же далеким казался мне теперь Лондон - Пандемониум Кроули! Повсюду я чувствовал радостное возбуждение первых дней весны.
Группа детей бегом пересекла улицу. Остальные играли на тротуаре, не обращая внимания на уличную суматоху. Все они показались мне необычайно симпатичными и смышлеными. Они были достойными преемниками Хиггинса и его славной банды.
Лондон-космополит, Лондон божественный, Лондон захватывающий окутал меня пеленой запахов, звуков и цветов. Лондон, постоянно изобилующий жизнью и новыми идеями. Каждое существо на бульваре казалось мне привлекательным.
Я поравнялся с группой монахов-буддистов, идущих гуськом в самом центре толпы. Их оранжевые тоги отражали солнечные лучи. Один из них слегка коснулся меня рукавом и заговорщицки подмигнул мне. Я ответил ему тем же и посторонился, чтобы дать дорогу их маленькому медитативному паровозу. Недалеко от тротуара мужчины, женщины и дети осаждали продавца горячих каштанов. Я прошел мимо. Еще дальше продавец газет выкрикивал:
- Граф Фердинанд фон Зеппелин приземлится в Гайд-парке с самым большим дирижаблем в мире! Покупайте «Таймс»! Самый большой дирижабль в мире совершит посадку в Лондоне!
Человек с великолепным тюрбаном на голове, оправленным рубинами, и одетый, как индийский принц, вошел в магазин дорогих украшений в сопровождении целой армии прислужниц и женщин, чьи лица были закрыты вуалью.
Прошли двое мужчин в черных костюмах и с замкнутыми лицами. Опустив головы, они рассекали толпу. Наверное, боялись опоздать на какую-то деловую встречу. Мне же некуда было торопиться…
Внезапно солнце исчезло, и улица погрузилась в сумерки. Я решил, что наступило солнечное затмение. Я поднял глаза и затаил дыхание. Раздался радостный гул. Время, казалось, остановилось. Все бросили свои дела и устремили глаза в небо, восхищаясь невероятной машиной, которая только что затмила наше светило.
Стометровый дирижабль медленно скользил над крышами домов. Вне сомнения, когда-нибудь он неизбежно совершит посадку. Дирижабль величественно проплыл под громкие крики и свист восхищенной публики. Вновь появилось солнце, и улица пришла в движение.
Пережив этот взрыв эмоций, я неожиданно поймал себя на мысли:
Этот монах! С чего это он подмигнул мне? Впрочем, может, он и не подмигивал, а просто прищурился от яркого солнца? А еще…
Я едва разглядел его лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Лестрейд робко поднял руку, как в школе.
- Я все же не понимаю, зачем Олборну так хотелось опубликовать эти документы?
- Он уже ответил на этот вопрос. Так он пытался воздать должное той, которую любил. Что до меня, то я вижу тому еще две причины. Мы знаем, что Уильям Олборн мечтал о карьере писателя или художника. «Все, кроме нотариуса!» - признался он доктору Ватсону. Эти публикации дали ему возможность проявить свои способности, которым так долго не было выхода. Вторая причина: он хотел спровоцировать Шерлока Холмса в его собственной области, предоставив ему решать неразрешимые загадки. Так он отомстил ему. Вы ведь помните историю с дьяволом…
- У него был лучший способ навредить вашему брату, - заявил Лестрейд.
- Разве?
- По всей логике, если следовать избранному им способу, он должен был приняться за вас и доктора Ватсона.
- Нет. Шерлок предчувствовал опасность. Он понял, что преступник знает его, раз пытается изменить свой почерк. Мой брат ведь объявил во всеуслышание, что не чувствует к нам ни малейшей привязанности. С тех пор у Олборна отпала всякая необходимость убивать нас.
Лестрейд оставался в задумчивости.
- Но как же так получилось, что ваш брат не смог раньше разрешить эту загадку? Когда он спустя годы взялся за перо, все разрешилось само собой, будто чудом.
Майкрофт говорил, как профессор, обращающийся к несообразительному студенту.
- Нет никакого чуда, дорогой Лестрейд. В годы, когда совершались преступления, Шерлок находился под сильным воздействием наркотических средств. Ему не хватало ясности ума. Полиция перестала доверять ему. Двери администраций для него закрылись. Ему запретили доступ ко многим досье. И лишь через много лет, избавившись от этой пагубной привычки, он смог посмотреть на каждое дело с прежней ясностью. Впрочем, это было вовсе не так просто, как вы полагаете. На то, чтобы добраться до истины, ему потребовались долгие годы расследований.
- Но почему он не рассказал об этом полиции?
- Возможно, было уже слишком поздно. Силы покидали его, здоровье ухудшалось, и он выбрал форму завещания. Или же…
- Или же?
- Или он боялся, что полиция предпочтет замять это дело, чтобы избежать скандала.
Первый полицейский Лондона опустил глаза.
За этой наставнической фразой последовало долгое молчание.
Привязанный к креслу, мэтр Олборн улыбался ангелам или, скорее, демонам. Он будто удалился от нас как если бы воспоминания об этой страшной истории уничтожили последние ростки разума в его болезненном мозгу. Его взгляд светился то ужасным безумием, то почти детской невинностью.
Лестрейд, в глазах которого промелькнул лишь слабый отблеск ума, внезапно поднялся и смешным жестом указал на нотариуса.
- Мэтр Уильям Олборн, я арестовываю вас за совершение предумышленных убийств.
Олборн никак не отреагировал. Он безвозвратно погрузился в пучину безумия.
Занавес упал.
Спектакль кончился.
58
Я должен был обрадоваться аресту убийцы, но на самом деле я был счастлив лишь от одной мысли: мой старый друг Шерлок Холмс отдалил меня от себя с единственной целью - спасти меня.
Лестрейд вызвал полицейскую машину и вывел обезумевшего мэтра Олборна под недоверчивые взгляды зевак.
Майкрофт Холмс поймал экипаж. Прежде чем сесть в него, он обернулся ко мне.
- Я еду в клуб «Диоген». Хотите, подвезу вас, доктор Ватсон?
- Нет, спасибо, мне нужно немного размять ноги. Это лучшее средство против артрита.
Экипаж тотчас же влился в общий поток, который к тому времени стал уже бурным.
Я остался один на улице с завещанной мне Шерлоком Холмсом скрипкой в руках. Я посмотрел на часы: десять утра! Небо было ясным, по нему проносились редкие облака, не затмевая весеннего солнца. На секунду этот яркий свет ослепил меня, и я почувствовал его тепло, как раньше, до того как фабрики Ист-Энда наполнили атмосферу едким дымом.
Мимо меня спешила шумная разношерстная толпа. Было впечатление, будто я родился заново. Я снова увидел свой Лондон. Город, в котором провел лучшие годы жизни рядом с моим знаменитым другом. Каким же далеким казался мне теперь Лондон - Пандемониум Кроули! Повсюду я чувствовал радостное возбуждение первых дней весны.
Группа детей бегом пересекла улицу. Остальные играли на тротуаре, не обращая внимания на уличную суматоху. Все они показались мне необычайно симпатичными и смышлеными. Они были достойными преемниками Хиггинса и его славной банды.
Лондон-космополит, Лондон божественный, Лондон захватывающий окутал меня пеленой запахов, звуков и цветов. Лондон, постоянно изобилующий жизнью и новыми идеями. Каждое существо на бульваре казалось мне привлекательным.
Я поравнялся с группой монахов-буддистов, идущих гуськом в самом центре толпы. Их оранжевые тоги отражали солнечные лучи. Один из них слегка коснулся меня рукавом и заговорщицки подмигнул мне. Я ответил ему тем же и посторонился, чтобы дать дорогу их маленькому медитативному паровозу. Недалеко от тротуара мужчины, женщины и дети осаждали продавца горячих каштанов. Я прошел мимо. Еще дальше продавец газет выкрикивал:
- Граф Фердинанд фон Зеппелин приземлится в Гайд-парке с самым большим дирижаблем в мире! Покупайте «Таймс»! Самый большой дирижабль в мире совершит посадку в Лондоне!
Человек с великолепным тюрбаном на голове, оправленным рубинами, и одетый, как индийский принц, вошел в магазин дорогих украшений в сопровождении целой армии прислужниц и женщин, чьи лица были закрыты вуалью.
Прошли двое мужчин в черных костюмах и с замкнутыми лицами. Опустив головы, они рассекали толпу. Наверное, боялись опоздать на какую-то деловую встречу. Мне же некуда было торопиться…
Внезапно солнце исчезло, и улица погрузилась в сумерки. Я решил, что наступило солнечное затмение. Я поднял глаза и затаил дыхание. Раздался радостный гул. Время, казалось, остановилось. Все бросили свои дела и устремили глаза в небо, восхищаясь невероятной машиной, которая только что затмила наше светило.
Стометровый дирижабль медленно скользил над крышами домов. Вне сомнения, когда-нибудь он неизбежно совершит посадку. Дирижабль величественно проплыл под громкие крики и свист восхищенной публики. Вновь появилось солнце, и улица пришла в движение.
Пережив этот взрыв эмоций, я неожиданно поймал себя на мысли:
Этот монах! С чего это он подмигнул мне? Впрочем, может, он и не подмигивал, а просто прищурился от яркого солнца? А еще…
Я едва разглядел его лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86