А как помочь, если не понятно, что делать, если ничего, совсем ничего не видно!
И снова кто-то задвигался, запыхтел в темноте. Все поплыли на звуки, выставив вперед руки, сшибаясь друг с другом и разлетаясь во все стороны! Теперь уже понять ничего было невозможно!
Когда станция выскочила из тени Земли и стало светло, все огляделись. И увидели…
Боже мой!..
Увидели расползающиеся по модулю шарики. Те самые — красные. И увидели, откуда эти шарики быстро, словно из рамочки для мыльных пузырей, выскакивали. Шарики выскакивали из горла командира, который был еще жив, который, испуганно тараща глаза, зажимал ладонями свою шею. Напрасно зажимал, потому что между его плотно сжатых пальцев просачивалась, выдувая алые пузыри, которые бесшумно лопались, кровь.
Все бросились к командиру, пытаясь оторвать его руки, чтобы увидеть рану, чтобы попробовать помочь! Что оказалось непросто, потому что тот мертвой хваткой вцепился в свою шею, отбиваясь от астронавтов, боясь, что если он отпустит руки, то даст крови ток, и она выскочит из него вся!
— Аптечка! Где аптечка?!
Кто-то сорвался за аптечкой.
Командир слабел на глазах, взгляд его мутнел, и только, наверное, поэтому с ним удалось совладать. Ему разжали пальцы, отрывая их от тела, и, увидев — какой кошмар! — залепили рану тампоном, который мгновенно почернел, набухнув кровью.
Рана была ужасной, была глубокой, перечеркнувшей поперек мышцу сбоку шеи. Как видно, преступник не рассчитал — совсем чуть-чуть, какие-то миллиметры, потому что действовал в кромешной темноте, по памяти, запомнив, где находится его жертва, а потом на ощупь!
— Он зажал мне рот!.. — затихая, забормотал командир. — Я почувствовал, я хотел увернуться, но у меня не получилось!.. Он хотел меня убить!..
Все молчали, потому что еще было неизвестно — хотел или все же смог!
Командиру вкололи обезболивающее, и он, тут же расслабившись, затих.
И только тут они осмотрелись.
И заметили, как под самым потолком, почти прилепившись к нему, плывет перчатка, на которой между большим и указательным пальцем расползалось по ткани черное пятно. А рядом с ней, с перчаткой, весело поблескивая в лучах выскочившего из-за Земли солнца, повис окровавленный скальпель.
Снова скальпель! Другой. Или, может быть, тот же самый!
И все взглянули на французского астронавта!
— Нет, нет, это не я! — побледнев, воровато шаря по сторонам глазами, крикнул он. — Я не убивал его!
А кто же тогда — кто?
И все посмотрели друг на друга. По-новому! Потому что никого другого, никого постороннего здесь не было и не могло быть. Здесь были только они — только свои!
И кто-то из них, один…
— Смотрите! — вдруг в ужасе, даже большем, чем когда увидела обливающегося кровью командира, закричала Кэтрин Райт.
И стала, в истерике мотая головой, показывать, тыкая пальцем куда-то в сторону.
— Смотрите же, смотрите!
Смотреть надо было на монитор. На тот, на который был выведен таймер. Который остановился. А теперь!.. Теперь пошел снова!
Побежали, стремглав побежали цифры, обозначающие секунды. Поплыли, сменяя друг друга, цифры минут. А за ними скоро, очень скоро стронутся с места цифры, обозначающие часы…
— Он включился!
И все всё поняли! Поняли, что никакой это не конец. И что то, что только что произошло, — это предупреждение. Наверняка последнее.
Цифры бежали, а по модулю плыли, затекая во все “углы”, прилипая к лицам и одежде, красные — невозможно красные — шарики!
И значит, ничего еще не кончено! Он не отказался от своих намерений, он всего лишь дал им передышку, чтобы подтвердить свои угрозы действием.
Его ультиматум не был шуткой — его ультиматум был предупреждением!
Который должен был истечь через:
Двадцать пять часов.
Тридцать семь минут.
И четырнадцать секунд.
… Тринадцать…
… Двенадцать…
… Одиннадцать…
США. ГОРОД ВАШИНГТОН. ШТАБ-КВАРТИРА НАЦИОНАЛЬНОГО АЭРОКОСМИЧЕСКОГО АГЕНТСТВА (NASA)
В последней просьбе отказывать нельзя! Это — великий грех. Последнюю просьбу имеют право высказывать даже приговоренные к смертной казни преступники, даже самые отъявленные убийцы, получая свою, последнюю в их жизни, банку пива, гамбургер или свидание с близкими.
Астронавты не были преступниками, хотя их — приговорили! Приговорил к смерти неизвестный маньяк! Но даже он не отказал им в возможности еще раз, может быть последний, пообщаться с родственниками, предоставив связь с ЦУПом!
И уж тем более им не мог отказать в этой просьбе ЦУП,
Встреча астронавтов с вызванными ими родственниками происходила в главном зале русского ЦУПа в Королеве при стечении нескольких десятков журналистов.
Таким было условие шантажиста — чтобы встреча почему-то проходила в России и чтобы на ней присутствовали репортеры CNN и еще нескольких новостных телеканалов. Настоящие журналисты, не липовые, потому что репортаж должен был вестись в прямом эфире, ретранслируясь через спутники связи на весь мир.
Таким было его условие, которое пришлось выполнить.
Тем более что и так весь мир уже все знал.
Но более потому, что преступник доказал, что он не шутит!
Этот репортаж, хотя это был всего лишь разговор родственников, потряс мир. Его снова и снова прокручивали по телеканалам целиком и отдельными фрагментами, сопровождая взятыми у родственников астронавтов интервью.
— Привет! — приветствовал немецкий астронавт Герхард Танвельд своих близких, естественно, по-немецки. И сразу стал говорить о самом главном. О деньгах! — Когда получите мою страховку, не вздумайте тратить ее попусту! Помните, как она мне досталась…
И дальше большую часть разговора он инструктировал своих родственников, как нужно обращаться с заработанными им деньгами и под какие проценты и куда класть.
Он говорил о них так, словно вопрос их получения уже был решен! Словно его уже не было. Как видно, он считал, что уже не вернется домой.
Что задало тон всему сеансу связи.
— Я же говорила тебе, я же чувствовала, что этот полет не кончится добром! — утирала слезы жена Рональда Селлерса. — Я же просила тебя!..
А ее муж в ответ только молчал, так как единственный не мог говорить из-за перехлестнувшей шею повязки.
Или не хотел говорить.
Он лишь согласно кивал головой, жадно всматриваясь в лицо своей жены, своих детей и родителей. Которые все были там, перед мониторами.
— Зачем, зачем ты меня не послушал, — уже рыдала Салли.
— Ну все, все, успокойся, — шептал изменившимся от раны, а может, не от нее, голосом Рональд. — Ну неудобно, люди смотрят.
Люди — смотрели.
Весь мир смотрел на это странное и страшное шоу!
— Все, успокойся.
И словно внимая его невысказанной, но всем понятной просьбе, камера выхватила из толпы родственников его отца.
— Держись, сынок, — сказал Селлерс-старший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67