— Не произошло ли каких-либо изменений в состоянии дел, связанных со смертью Левого министра Коноэ, с тех пор как о ней известили сёгуна? — спросил Сано у сёсидая.
— Нет, к сожалению, все остается под покровом тайны.
«Какое счастье!» — мысленно воскликнула Рэйко.
— Тогда я был бы благодарен ёрики Хосине за помощь при расследовании, — сказал Сано, догадавшись, как поняла Рэйко, кто именно из местной администрации здесь более авторитетен.
Мацудаира закивал головой, явно довольный тем, что ему самому ничего не придется делать.
— Конечно, конечно! А завтра вечером я устрою банкет в вашу честь.
Без малейшего усилия он растворился среди своих людей.
Хосина сказал:
— Мы хотели бы разместить посланца из Эдо в замке Нидзё. Однако сейчас там капитальный ремонт. Поэтому лучшее, что мы можем вам предложить, — гостиница при замке, прозванная Особняк Нидзё.
— Прекрасно, — ответил Сано, — большое спасибо.
— Не хотите ли проследовать туда и отдохнуть?
— Я бы предпочел сразу приступить к работе. Пусть свита отправляется в гостиницу, а мы с вами, если не возражаете, пройдем на место смерти Левого министра Коноэ.
Сано с детективами и Хосина с несколькими гвардейцами поспешно ускакали. Прочие неторопливо тронулись следом. Рэйко очень хотелось сопровождать Сано, но она знала: если муж подключит ее к делу на глазах у всех или окажет ей сейчас внимание, то подорвет свой авторитет. Проклиная косные традиции, она задернула шторки паланкина.
* * *
— Левый министр Коноэ умер в императорской резиденции, — поведал ёрики Хосина сёсакану, когда они миновали ворота Расёмон. — Прошу вас сюда. — Он указал на мост через ров.
В отличие от Эдо с его лабиринтом улиц Мияко был распланирован на основе древнекитайской модели градостроительства. От широкого проспекта, простиравшегося так далеко, что конца Сано и не видел, строго под прямым углом шли узкие улицы, вдоль некоторых лежали каналы. Это был город оштукатуренных деревянных домов, безмятежный в безупречном однообразии. Серые черепичные крыши поднимались и опускались, подобно волнам. В дверных проемах магазинов синели занавески; бамбуковые ставни защищали товары от пыли, а тенты спасали прохожих от непогоды. Вздымающиеся на севере, востоке и западе горы отделяли город от внешнего мира.
Улицы заполняли торговцы, крестьяне и монахи. Человек с выбритым теменем, опоясанный двумя мечами — отличительные признаки сословия Сано, — попадался редко, как и воин сёгуна. Жители Мияко занимались в основном торговлей, отправлением религиозных обрядов и обслуживанием приезжих. Город изобиловал постоялыми дворами, ресторанами и чайными домиками. Частые пожары, землетрясения и наводнения заставляли горожан заново возводить постройки, потому здесь не было ничего ветхого или обшарпанного.
Однако взгляд бывшего архивиста проецировал на мирный городской ландшафт другие сцены. Чернеют руины домов; бегущие люди тащат на спинах баулы со скарбом; плачут осиротевшие дети; снуют нищие; мародерствуют подонки; над горящими храмами вьется густой дым. По усеянным разлагающимися трупами улицам одна за другой маршируют армии. Мрачные картины выражали тревогу Сано. Удастся ли ему успешно провести расследование или он усугубит свое несчастье? А Рэйко? Не слишком ли она огорчилась из-за того, что пропускает критически важный этап дознания?
Кавалькада остановилась перед большой ярмаркой.
Хосина сказал:
— Прошу простить за неудобство. Вы приехали в первый день Обона.
Сано знал, что Обон — буддистский праздник. Он длится пять дней. В это время души покойников возвращаются на землю и люди вовсю стараются им угодить: жгут благовония, украшают цветами лотоса могилы и алтари, раскладывают на красных фаянсовых блюдах разные вкусности, зажигают фонари, чтобы духи не заблудились в пути.
Продавцы ритуальных принадлежностей бросились было к всадникам, но те свернули в переулок и двинулись вдоль белой оштукатуренной стены с вертикальными деревянными столбами, установленными на каменных тумбах.
— Вот и прибыли, — сообщил Хосина, спешиваясь у ворот, охраняемых воинами сёгуна. — Главный вход предназначен для императора. Мы войдем здесь.
Сано и детективы слезли с коней.
От ворот шла длинная галерея, которая в конце разделялась на два рукава: левый вел к резиденции императора, правый — к владениям придворной знати. Повернув направо, группа преодолела очередные ворота и оказалась в знаменитом Саду пруда — безлюдном, если не считать служителя, сгребавшего опавшие листья.
Среди клумб с яркими хризантемами, ирисами и маками порхали колибри. Клены, вишни, сливы и бамбуки кичились зеленым великолепием. Стрекот цикад и перезвон колокольчиков на ветру, аромат цветов и шелест травы — любая деталь пейзажа символизировала лето. В отдалении за плакучими ивами скрывались стилизованные под старину виллы — они стояли на низких каменных сваях и соединялись крытыми переходами. Возвышающиеся над резиденцией горы создавали иллюзию, будто города вообще не существует.
Сано с благоговением ступал по священной земле обитания потомков богини Аматэрасу; так же держались и его люди. Хосина шагал по гравиевым дорожкам с таким видом, словно он здесь хозяин: представителям сёсидая император был не указ. Он вел Сано и детективов к озеру, усеянному лилиями, который ртутью обтекал большой остров. На прибрежных камнях острова сидели улитки-мандаринки, а в тени сосен прятался павильон, сколоченный из грубо оструганных кипарисовых досок; окна заслоняли бамбуковые решетки.
По каменному мостику группа переправилась на остров.
— Здесь Левый министр Коноэ и был обнаружен, — сказал Хосина, указывая на подножие лестницы, ведущей к павильону.
— Как он умер? — спросил Сано.
— Сёсидая поставили в известность только тогда, когда тело было уже готово к погребению, так что мои знания основаны на докладе императорского двора, сделанном несколько дней спустя после события. Это нарушение закона... Нам должны немедленно сообщать обо всех смертях во дворце. Придворный медик осмотрел труп и сказал, что у Коноэ было жуткое кровотечение, почти вся кровь вытекла через глаза, нос, уши, рот и анальное отверстие. Без сомнения, произошел разрыв внутренних органов. И еще... Труп был мягким, как тряпка, так как многие кости оказались сломанными. Однако медик не сумел определить причину такого состояния тела. На трупе не было ни синяков, ни опухолей, ни ран.
Промедление с докладом о смерти явно намекало на убийство. Сано подумал, что расследование будет крайне тяжелым и опасным.
— Кто-нибудь говорил о крике, раздавшемся примерно в то же время, когда умер Коноэ? — поинтересовался Сано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75