Кто направлялся в поля, где уже началась жатва, кто явился предлагать товары, чтобы распродать их раньше, чем наступит осенняя непогода.
Часть команды с византийского корабля толпилась у дверей трапезной. Матросы оживленно болтали с местными жителями на ужасающей мешанине из самых разных языков и тем самым подтверждали поговорку, что купец всегда поймет купца, было бы желание. При виде Кимбры чужеземцы умолкли и уставились на девушку, разинув рты (зрелище для нее привычное настолько, чтобы не обращать внимания). Кое-кто непроизвольно сделал шаг вперед.
Олаф недвусмысленно сомкнул пальцы на рукояти меча, но жест был излишним: местные зашептали своим собеседникам что-то предостерегающее. Кимбра уловила только: «супруга ярла»… Чужеземцы попятились с таким видом, словно минуту назад чуть не шагнули в пропасть.
Не обращая внимания на толпу, Кимбра прошла в трапезную, где ее приветствовал вихрь красок, непривычных запахов и раскатов мужского смеха. Она отыскала взглядом мужа. Вулф стоял в дальней части зала в компании Дракона и человека довольно экзотической внешности. Без сомнения, это и был византийский купец.
Он был невысок ростом, но хорошо сложен и разодет в яркие ткани. Алый халат подчеркивал кофейный цвет его кожи и изящество ухоженной черной бородки. Византиец был хорошо воспитан и умел владеть собой: появление Кимбры не вызвало в нем столь привычного для нее потрясения. Казалось, он даже не удивлен ее появлением.
— А вот и моя супруга! — сказал Вулф, учтиво протягивая ей руку. — Дорогая, познакомься с моим старым другом, Каримом бен-Абдулом. Карим, это леди Кимбра.
Не отрывая от нее взгляда черных, как маслины, блестящих глаз, гость отвесил поклон.
— Я бы сказал, это легендарная леди Кимбра, поскольку слава ее облетела весь свет.
— Вы преувеличиваете, — сказала она просто.
Звук ее голоса поразил византийца больше, чем внешность. Он так округлил глаза, что Кимбра задалась вопросом, чему он удивился: что она осмелилась заговорить в присутствии мужчин или что вообще обладает даром речи? Вулф сбил ее с мысли, когда привлек к себе. Она заметила, что улыбка его из добродушной превратилась в зубастую, волчью, словно он посылал гостю предупреждение.
Карим воздел руки в примирительном жесте.
— Успокойся, друг мой! Я чту святость семейного очага.
— Это мое больное место, — усмехнулся Вулф.
— О, я отлично понимаю и не сержусь! С твоего позволения леди Кимбра посмотрит мои ткани.
Вулф дал позволение охотно и не задумываясь. Кимбра была несколько задета. Ей только-только удалось добиться права выходить в город когда вздумается — и на тебе! Оказывается, бороться надо за каждое право в отдельности, даже за право разглядывать ткани!
— Позже, — заявила она. — Сейчас мне нужно заняться ужином.
Не дожидаясь ответа, она кивком простилась с византийцем, пригвоздила мужа взглядом к месту и с достоинством удалилась, но не настолько быстро, чтобы не расслышать обмен репликами.
— Она что же, готовит?!
— Божественно!
— Рад за тебя, но, поистине, в этом мире нет справедливости!
Часть вечера Кимбра провела на кухне, объясняя прислуге, как готовить те несколько новых и весьма изысканных блюд, которые задумала на этот вечер. При этом она повторяла себе, что замечание Вулфа насчет ее кулинарных способностей не имеет к этому никакого отношения, она уже давно собиралась попробовать новое, так какая разница когда?
На ужине присутствовала почти вся команда византийского корабля. В Скирингешил они заходили не впервые и были приняты как добрые друзья. Трапезная была полна задолго до того, как внесли кушанья. Гости и хозяева наперебой пели баллады, рассказывали о своих приключениях, вспоминали общих знакомых, сплетничали и делились планами на будущее.
Кимбра покинула кухню, чтобы принять ванну и переодеться к ужину. Она выбрала изумрудного цвета платье из льна такой тонкой выделки, что он казался нежнее шелка. Платье, расшитое цветами по подолу и корсажу, со свободно летящими рукавами, демонстрировало мастерство портного. Вечер был достаточно теплый, чтобы обойтись без накидки. Кимбра скрепила волосы парой драгоценных гребней, по обыкновению оставив их свободно рассыпаться по спине.
Поколебавшись, она достала шкатулку, где со дня венчания хранилось подаренное Вулфом ожерелье с волчьей головой. Задумчиво взвесив его на ладони, она застегнула ожерелье на шее и вышла, ощущая себя примерно так же, как викинг, препоясанный мечом и готовый к бою.
— Замечательно! — пробормотал Карим с полным ртом и помахал упитанной куриной ножкой, от которой только что откусил сочный кусочек. — Клянусь, я не ел ничего вкуснее!
Дракон, трудившийся над куском кабаньего мяса, нашпигованного черным перцем и приправленного шафраном, отвлекся от своего занятия ровно настолько, чтобы заметить:
— Когда-то я думал, что лучше всего кормят за столом у старого Хаким-бея в Александрии. Помнишь тамошние пиры?
— Помню, как не помнить! — Карим усмехнулся. — Хаким-бей, человек тонкого вкуса и изящных манер… помнится, он обожал миндаль.
— Да будет земля ему пухом! Что ж, теперь лучшей кухней прославится стол ярла Скирингешила, и тогда каждый, кто имеет слабость к изысканным блюдам, потянется в наши края. Ну а тех, кто не едал в нашей трапезной, не будут принимать всерьез.
Вулф хмыкнул, взял с блюда росток дикой спаржи и начал задумчиво жевать.
— Карим! — окликнул он, расправившись со спаржей. — Надеюсь, твой трюм ломится от восточных специй. Я что-то становлюсь чересчур разборчив для человека, считавшего пищей лишь то, что он сам проткнул копьем.
— Я засыплю тебя специями, друг мой! — заверил византиец с улыбкой. — На этот раз я даже везу кое-что с самого края мира, с островов за страной Кэйтай.
— А разве за Кэйтаем что-то есть? — удивилась Кимбра (она больше молчала, жадно внимая рассказам, но теперь не удержалась от вопроса). — Многие полагают, что и Кэйтай — это всего лишь миф.
— Кэйтай действительно существует, — любезно объяснил Карим. — Мне не раз приходилось видеть его уроженцев.
— Кэйтай в самом деле существует, — повторил Вулф Кимбре. — Кариму не раз приходилось видеть его уроженцев.
Она озадаченно сдвинула брови. В этот вечер на столе было превосходное вино с виноградников Сицилии, но ее муж пил мало, а купец и вовсе не прикасался к спиртному, вдали от родины строго соблюдая каноны своей веры. И все же оба они вели себя как-то странно, словно, наоборот, переборщили со спиртным.
— Как интересно! Говорят, у кэйтайцев иной разрез глаз.
— О да! У них узкие глаза, нередко приподнятые у висков.
— У них узкие, приподнятые у висков глаза, — сообщил Вулф.
— Можно сказать, их глаза напоминают миндаль, некогда столь обожаемый достойным Хаким-беем, — добавил Карим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Часть команды с византийского корабля толпилась у дверей трапезной. Матросы оживленно болтали с местными жителями на ужасающей мешанине из самых разных языков и тем самым подтверждали поговорку, что купец всегда поймет купца, было бы желание. При виде Кимбры чужеземцы умолкли и уставились на девушку, разинув рты (зрелище для нее привычное настолько, чтобы не обращать внимания). Кое-кто непроизвольно сделал шаг вперед.
Олаф недвусмысленно сомкнул пальцы на рукояти меча, но жест был излишним: местные зашептали своим собеседникам что-то предостерегающее. Кимбра уловила только: «супруга ярла»… Чужеземцы попятились с таким видом, словно минуту назад чуть не шагнули в пропасть.
Не обращая внимания на толпу, Кимбра прошла в трапезную, где ее приветствовал вихрь красок, непривычных запахов и раскатов мужского смеха. Она отыскала взглядом мужа. Вулф стоял в дальней части зала в компании Дракона и человека довольно экзотической внешности. Без сомнения, это и был византийский купец.
Он был невысок ростом, но хорошо сложен и разодет в яркие ткани. Алый халат подчеркивал кофейный цвет его кожи и изящество ухоженной черной бородки. Византиец был хорошо воспитан и умел владеть собой: появление Кимбры не вызвало в нем столь привычного для нее потрясения. Казалось, он даже не удивлен ее появлением.
— А вот и моя супруга! — сказал Вулф, учтиво протягивая ей руку. — Дорогая, познакомься с моим старым другом, Каримом бен-Абдулом. Карим, это леди Кимбра.
Не отрывая от нее взгляда черных, как маслины, блестящих глаз, гость отвесил поклон.
— Я бы сказал, это легендарная леди Кимбра, поскольку слава ее облетела весь свет.
— Вы преувеличиваете, — сказала она просто.
Звук ее голоса поразил византийца больше, чем внешность. Он так округлил глаза, что Кимбра задалась вопросом, чему он удивился: что она осмелилась заговорить в присутствии мужчин или что вообще обладает даром речи? Вулф сбил ее с мысли, когда привлек к себе. Она заметила, что улыбка его из добродушной превратилась в зубастую, волчью, словно он посылал гостю предупреждение.
Карим воздел руки в примирительном жесте.
— Успокойся, друг мой! Я чту святость семейного очага.
— Это мое больное место, — усмехнулся Вулф.
— О, я отлично понимаю и не сержусь! С твоего позволения леди Кимбра посмотрит мои ткани.
Вулф дал позволение охотно и не задумываясь. Кимбра была несколько задета. Ей только-только удалось добиться права выходить в город когда вздумается — и на тебе! Оказывается, бороться надо за каждое право в отдельности, даже за право разглядывать ткани!
— Позже, — заявила она. — Сейчас мне нужно заняться ужином.
Не дожидаясь ответа, она кивком простилась с византийцем, пригвоздила мужа взглядом к месту и с достоинством удалилась, но не настолько быстро, чтобы не расслышать обмен репликами.
— Она что же, готовит?!
— Божественно!
— Рад за тебя, но, поистине, в этом мире нет справедливости!
Часть вечера Кимбра провела на кухне, объясняя прислуге, как готовить те несколько новых и весьма изысканных блюд, которые задумала на этот вечер. При этом она повторяла себе, что замечание Вулфа насчет ее кулинарных способностей не имеет к этому никакого отношения, она уже давно собиралась попробовать новое, так какая разница когда?
На ужине присутствовала почти вся команда византийского корабля. В Скирингешил они заходили не впервые и были приняты как добрые друзья. Трапезная была полна задолго до того, как внесли кушанья. Гости и хозяева наперебой пели баллады, рассказывали о своих приключениях, вспоминали общих знакомых, сплетничали и делились планами на будущее.
Кимбра покинула кухню, чтобы принять ванну и переодеться к ужину. Она выбрала изумрудного цвета платье из льна такой тонкой выделки, что он казался нежнее шелка. Платье, расшитое цветами по подолу и корсажу, со свободно летящими рукавами, демонстрировало мастерство портного. Вечер был достаточно теплый, чтобы обойтись без накидки. Кимбра скрепила волосы парой драгоценных гребней, по обыкновению оставив их свободно рассыпаться по спине.
Поколебавшись, она достала шкатулку, где со дня венчания хранилось подаренное Вулфом ожерелье с волчьей головой. Задумчиво взвесив его на ладони, она застегнула ожерелье на шее и вышла, ощущая себя примерно так же, как викинг, препоясанный мечом и готовый к бою.
— Замечательно! — пробормотал Карим с полным ртом и помахал упитанной куриной ножкой, от которой только что откусил сочный кусочек. — Клянусь, я не ел ничего вкуснее!
Дракон, трудившийся над куском кабаньего мяса, нашпигованного черным перцем и приправленного шафраном, отвлекся от своего занятия ровно настолько, чтобы заметить:
— Когда-то я думал, что лучше всего кормят за столом у старого Хаким-бея в Александрии. Помнишь тамошние пиры?
— Помню, как не помнить! — Карим усмехнулся. — Хаким-бей, человек тонкого вкуса и изящных манер… помнится, он обожал миндаль.
— Да будет земля ему пухом! Что ж, теперь лучшей кухней прославится стол ярла Скирингешила, и тогда каждый, кто имеет слабость к изысканным блюдам, потянется в наши края. Ну а тех, кто не едал в нашей трапезной, не будут принимать всерьез.
Вулф хмыкнул, взял с блюда росток дикой спаржи и начал задумчиво жевать.
— Карим! — окликнул он, расправившись со спаржей. — Надеюсь, твой трюм ломится от восточных специй. Я что-то становлюсь чересчур разборчив для человека, считавшего пищей лишь то, что он сам проткнул копьем.
— Я засыплю тебя специями, друг мой! — заверил византиец с улыбкой. — На этот раз я даже везу кое-что с самого края мира, с островов за страной Кэйтай.
— А разве за Кэйтаем что-то есть? — удивилась Кимбра (она больше молчала, жадно внимая рассказам, но теперь не удержалась от вопроса). — Многие полагают, что и Кэйтай — это всего лишь миф.
— Кэйтай действительно существует, — любезно объяснил Карим. — Мне не раз приходилось видеть его уроженцев.
— Кэйтай в самом деле существует, — повторил Вулф Кимбре. — Кариму не раз приходилось видеть его уроженцев.
Она озадаченно сдвинула брови. В этот вечер на столе было превосходное вино с виноградников Сицилии, но ее муж пил мало, а купец и вовсе не прикасался к спиртному, вдали от родины строго соблюдая каноны своей веры. И все же оба они вели себя как-то странно, словно, наоборот, переборщили со спиртным.
— Как интересно! Говорят, у кэйтайцев иной разрез глаз.
— О да! У них узкие глаза, нередко приподнятые у висков.
— У них узкие, приподнятые у висков глаза, — сообщил Вулф.
— Можно сказать, их глаза напоминают миндаль, некогда столь обожаемый достойным Хаким-беем, — добавил Карим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91