Сам Аллах испытывает меня».
«Скоро, - повторял он про себя. - Теперь уже совсем скоро».
* * *
День 10. 3.00
Христенко никогда не считал себя добрым самаритянином. За долгую жизнь он убил многих, поскольку был солдатом на нескольких необъявленных войнах, а на войне убивают, чтобы остаться в живых. Теперь же его мысли занимали вещи, которые никогда раньше в голову не приходили, и все только потому, что его собственная смерть была не за горами. Можно было только надеяться, что мир, оставленный им другим людям, будет лучшим, чем прежний, потому что он жил в нем и старался изменить его. Сама мысль о том, что его жизнь имела хоть какой-то смысл, была достаточной причиной для того, чтобы в душе генерала воцарилось спокойствие.
Однако он знал, что все пойдет прахом, если Алексей провалит задание. Объединившиеся корпорации стиснут мир в смертельных объятиях, и уже никто ничего с этим не сможет поделать. Поднимутся ли люди в единой последней революции, добиваясь свободы, или окажутся беспомощными агнцами, угодившими в жадные лапы сил, рвущихся сейчас к власти? Да разве у корпораций и так ее мало? Когда же настанет конец играм и без того невероятно могущественных людей, которые видят возможность подняться еще на ступеньку выше? Чего Христенко не мог понять, так это того, как в подобной игре могут участвовать государства. Сами народы ни в чем не повинны, но именно они станут жертвами злокачественной опухоли, которая медленно разъедает их страны до тех пор, пока не станет слишком поздно остановить ее, невзирая на все международные законы.
Даже тюремные охранники видели, что Христенко чувствует себя все хуже, и докладывали об этом Юсуфову, который сейчас смотрел на пленника через пустой стол в комнате для допросов. Полковник понимал, что у больного туберкулезом старика жизни остается в обрез, но нужно было выдать на-гора хоть что-нибудь стоящее, показывающее, как рьяно он выявляет врагов любимой Родины. Возможно, это его последний шанс получить генеральские звезды на погоны. Но они светят только после доклада президенту Лаврову о том, что он раскрыл дело. А ведь до встречи в Женеве остается менее двух суток. Юсуфов ежедневно получал отчеты от охранников и медиков, наблюдавших за Христенко, и считал, что для получения признания время еще есть.
Он смотрел, как Геннадия Игоревича бьет очередной приступ кашля, после которого старик отхаркнул еще больше мокроты. Лицо его посерело, серая тюремная одежда была измазана засохшей кровью и мокротой, плоть висела на костях, как пиджак на вешалке. Но у Юсуфова не было времени на телячьи нежности. У него было задание, которое следовало выполнить, и возложенная на него ответственность. Да, Алексей Иванов проскользнул у него между пальцев, но ведь Юсуфов не мог поспевать за всем. По крайней мере, Христенко был у него, сидел в камере, и это тоже было победой. Поэтому он дал старому солдату прокашляться и сплюнуть в нечистый носовой платок. Тем временем микрофоны ловили каждый звук, а камеры, установленные за двусторонним зеркалом, снимали все происходящее. Еще наступит звездный час допроса Иванова и Ванеевой, но пока и этого достаточно.
Заместитель начальника Второго главного управления ФСБ, удовлетворенный этой мыслью, закурил и выпустил дым через нос, дожидаясь, пока у пленника не закончится приступ кашля. «Терпение», - твердил он себе, следя, как тоненькая струйка сигаретного дыма поднимается к потолку.
- Итак, Геннадий Игоревич, мы подошли к концу афганской войны, когда вас представили к званию Героя. Вы стали начальником Второго главного управления КГБ, и мир оказался у вас в кармане, а звезда ваша продолжала восходить.
- Я был солдатом и выполнял свой долг.
- А может, это была просто хитрость, и все, что вы сделали, послужило лишь прикрытием для работы на французов?
- Напрасно ты ищешь, за что ухватиться. Я никогда не думал ни о чем, кроме блага Родины.
- До каких пор? Когда ваши взгляды изменились?
- Они никогда не менялись.
- У меня есть документальное доказательство того, что вы - французский шпион. И этого отрицать вы не можете.
Так продолжалось часами, без каких-либо прорывов. Старика Христенко допрашивали в самое разное время суток, в основном ночью, когда он был наиболее уязвим. Но он так и не сказал ничего серьезного, такое упрямство выводило Юсуфова из себя. Он взглянул на часы, было 3.15 ночи. Старик сидел, навалившись на стол, и молчал.
И Юсуфов, и Христенко были измотаны. Полковнику было нужно только одно - добиться признания. Уже потом имело смысл переходить к деталям, именам и датам, пришлось бы возвращаться далеко в прошлое и отсматривать едва ли не всю карьеру Христенко. Вот только времени у Юсуфова почти не было, к тому же он не хотел, чтобы смерть старика оказалась на его совести.
- Если вам сейчас больше нечего добавить, я отключу камеры, и попозже попробуем еще раз, - предложил Юсуфов, затягиваясь сигаретой.
- Ты попусту теряешь время, Илья Васильевич, - болезненно улыбнулся Христенко, не желавший показывать, насколько ему плохо. Его убивали его же собственные легкие, и дым сигареты Юсуфова состояния никак не облегчал. С другой стороны, если бы ему дали сигарету - чему никогда не бывать, поскольку никотин может ускорить приближение смерти, - Христенко и сам с удовольствием выкурил бы ее.
- Вы всю жизнь старались показать, какой вы герой, но все это рассыплется как карточный домик, когда закончится следствие.
- Всему когда-нибудь наступает конец, - негромко заметил Христенко.
- Не стоит питать иллюзий, Геннадий Игоревич, - вдруг улыбнулся Юсуфов. - Умирающий старый алкоголик, связанный с русской мафией… Неужели вы думаете, будто люди оценят вас иначе?
- А не все ли равно?! Мне и жить-то осталось всего ничего. Думаю, мы оба знаем, что время никому не дает спуску.
- Лично я, старина, собираюсь жить и дальше.
- Да, только в мире, о котором ни хрена не знаешь.
- Ну-ка, еще разочек - неужели грядет Армагеддон, как в каком-нибудь научно-фантастическом фильме? Может, поясните поподробнее?
- Перемены, - улыбнулся Геннадий Игоревич. - А ведь некоторые думают, это прогресс. Кульминация того, к чему дело шло все эти долгие годы.
- Перестаньте нести ахинею!
- Скоро сам убедишься.
- Ваши предсмертные фантазии ничего не значат - по крайней мере, лично для вас.
- Как и ни для кого из нас.
Юсуфов уставился на пленника.
- Ваше счастье, что у вас не осталось родных.
- Да, которых можно было бы пытать. Благодарю Бога за это.
Христенко снова начал кашлять и отхаркнул кровью. Юсуфов с отвращением показал в зеркало, чтобы помощники выключили камеры, потом встал, снова затянувшись сигаретой. Качая головой, он повернулся и вышел из комнаты для допросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
«Скоро, - повторял он про себя. - Теперь уже совсем скоро».
* * *
День 10. 3.00
Христенко никогда не считал себя добрым самаритянином. За долгую жизнь он убил многих, поскольку был солдатом на нескольких необъявленных войнах, а на войне убивают, чтобы остаться в живых. Теперь же его мысли занимали вещи, которые никогда раньше в голову не приходили, и все только потому, что его собственная смерть была не за горами. Можно было только надеяться, что мир, оставленный им другим людям, будет лучшим, чем прежний, потому что он жил в нем и старался изменить его. Сама мысль о том, что его жизнь имела хоть какой-то смысл, была достаточной причиной для того, чтобы в душе генерала воцарилось спокойствие.
Однако он знал, что все пойдет прахом, если Алексей провалит задание. Объединившиеся корпорации стиснут мир в смертельных объятиях, и уже никто ничего с этим не сможет поделать. Поднимутся ли люди в единой последней революции, добиваясь свободы, или окажутся беспомощными агнцами, угодившими в жадные лапы сил, рвущихся сейчас к власти? Да разве у корпораций и так ее мало? Когда же настанет конец играм и без того невероятно могущественных людей, которые видят возможность подняться еще на ступеньку выше? Чего Христенко не мог понять, так это того, как в подобной игре могут участвовать государства. Сами народы ни в чем не повинны, но именно они станут жертвами злокачественной опухоли, которая медленно разъедает их страны до тех пор, пока не станет слишком поздно остановить ее, невзирая на все международные законы.
Даже тюремные охранники видели, что Христенко чувствует себя все хуже, и докладывали об этом Юсуфову, который сейчас смотрел на пленника через пустой стол в комнате для допросов. Полковник понимал, что у больного туберкулезом старика жизни остается в обрез, но нужно было выдать на-гора хоть что-нибудь стоящее, показывающее, как рьяно он выявляет врагов любимой Родины. Возможно, это его последний шанс получить генеральские звезды на погоны. Но они светят только после доклада президенту Лаврову о том, что он раскрыл дело. А ведь до встречи в Женеве остается менее двух суток. Юсуфов ежедневно получал отчеты от охранников и медиков, наблюдавших за Христенко, и считал, что для получения признания время еще есть.
Он смотрел, как Геннадия Игоревича бьет очередной приступ кашля, после которого старик отхаркнул еще больше мокроты. Лицо его посерело, серая тюремная одежда была измазана засохшей кровью и мокротой, плоть висела на костях, как пиджак на вешалке. Но у Юсуфова не было времени на телячьи нежности. У него было задание, которое следовало выполнить, и возложенная на него ответственность. Да, Алексей Иванов проскользнул у него между пальцев, но ведь Юсуфов не мог поспевать за всем. По крайней мере, Христенко был у него, сидел в камере, и это тоже было победой. Поэтому он дал старому солдату прокашляться и сплюнуть в нечистый носовой платок. Тем временем микрофоны ловили каждый звук, а камеры, установленные за двусторонним зеркалом, снимали все происходящее. Еще наступит звездный час допроса Иванова и Ванеевой, но пока и этого достаточно.
Заместитель начальника Второго главного управления ФСБ, удовлетворенный этой мыслью, закурил и выпустил дым через нос, дожидаясь, пока у пленника не закончится приступ кашля. «Терпение», - твердил он себе, следя, как тоненькая струйка сигаретного дыма поднимается к потолку.
- Итак, Геннадий Игоревич, мы подошли к концу афганской войны, когда вас представили к званию Героя. Вы стали начальником Второго главного управления КГБ, и мир оказался у вас в кармане, а звезда ваша продолжала восходить.
- Я был солдатом и выполнял свой долг.
- А может, это была просто хитрость, и все, что вы сделали, послужило лишь прикрытием для работы на французов?
- Напрасно ты ищешь, за что ухватиться. Я никогда не думал ни о чем, кроме блага Родины.
- До каких пор? Когда ваши взгляды изменились?
- Они никогда не менялись.
- У меня есть документальное доказательство того, что вы - французский шпион. И этого отрицать вы не можете.
Так продолжалось часами, без каких-либо прорывов. Старика Христенко допрашивали в самое разное время суток, в основном ночью, когда он был наиболее уязвим. Но он так и не сказал ничего серьезного, такое упрямство выводило Юсуфова из себя. Он взглянул на часы, было 3.15 ночи. Старик сидел, навалившись на стол, и молчал.
И Юсуфов, и Христенко были измотаны. Полковнику было нужно только одно - добиться признания. Уже потом имело смысл переходить к деталям, именам и датам, пришлось бы возвращаться далеко в прошлое и отсматривать едва ли не всю карьеру Христенко. Вот только времени у Юсуфова почти не было, к тому же он не хотел, чтобы смерть старика оказалась на его совести.
- Если вам сейчас больше нечего добавить, я отключу камеры, и попозже попробуем еще раз, - предложил Юсуфов, затягиваясь сигаретой.
- Ты попусту теряешь время, Илья Васильевич, - болезненно улыбнулся Христенко, не желавший показывать, насколько ему плохо. Его убивали его же собственные легкие, и дым сигареты Юсуфова состояния никак не облегчал. С другой стороны, если бы ему дали сигарету - чему никогда не бывать, поскольку никотин может ускорить приближение смерти, - Христенко и сам с удовольствием выкурил бы ее.
- Вы всю жизнь старались показать, какой вы герой, но все это рассыплется как карточный домик, когда закончится следствие.
- Всему когда-нибудь наступает конец, - негромко заметил Христенко.
- Не стоит питать иллюзий, Геннадий Игоревич, - вдруг улыбнулся Юсуфов. - Умирающий старый алкоголик, связанный с русской мафией… Неужели вы думаете, будто люди оценят вас иначе?
- А не все ли равно?! Мне и жить-то осталось всего ничего. Думаю, мы оба знаем, что время никому не дает спуску.
- Лично я, старина, собираюсь жить и дальше.
- Да, только в мире, о котором ни хрена не знаешь.
- Ну-ка, еще разочек - неужели грядет Армагеддон, как в каком-нибудь научно-фантастическом фильме? Может, поясните поподробнее?
- Перемены, - улыбнулся Геннадий Игоревич. - А ведь некоторые думают, это прогресс. Кульминация того, к чему дело шло все эти долгие годы.
- Перестаньте нести ахинею!
- Скоро сам убедишься.
- Ваши предсмертные фантазии ничего не значат - по крайней мере, лично для вас.
- Как и ни для кого из нас.
Юсуфов уставился на пленника.
- Ваше счастье, что у вас не осталось родных.
- Да, которых можно было бы пытать. Благодарю Бога за это.
Христенко снова начал кашлять и отхаркнул кровью. Юсуфов с отвращением показал в зеркало, чтобы помощники выключили камеры, потом встал, снова затянувшись сигаретой. Качая головой, он повернулся и вышел из комнаты для допросов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135