Само посещение «Магнолии» сделалось для многих из них традицией.
Тетя Оливия правила заведением твердой рукой; когда старая дама чувствовала недомогание, ее замещала Дебора. Трижды в день, точно в установленные часы, кто-то из них ударял в серебряный колокол, висящий под вишневым деревом во дворе. И только в установленные часы в зал входили все, кто оставлял заказы, рассаживались за накрытые столы, и кто-нибудь – сама тетя Оливия либо кто-то из благочестивых посетителей – благословлял трапезу. Если же едок запаздывал и являлся в ресторан после того, как отзвучало последнее «аминь», он не допускался к столу. Таким образом, правила в «Магнолии» были очень просты, как и сам распорядок жизни в Спрингсе.
Лейни задумалась: как смогут жить ее мать и тетушка без этого ежедневного ритуала, естественного для них, как дыхание? Как будет жить она сама без этого порядка, такого ненавистного и такого привычного?
Все поколения Блэкбернов трудились не покладая рук ради того, чтобы «Магнолия» функционировала, и завтраки, обеды и ужины готовились для посетителей бесперебойно. Теперь из-за вечного безденежья прислуги в «Магнолии» почти не осталось, и хлопоты по хозяйству заняли все время Деборы, за исключением нескольких часов, которые она проводила в церкви. «Магнолия» также поработила Оливию и, казалось, стремилась полностью подчинить себе Лейни.
«Магнолия» не должна умереть, ибо без нее все они не смогут выжить в маленьком городке, где так мало рабочих мест для женщин.
Но в борьбе за «Магнолию» им не победить. Гостиница ветшала на глазах, а у них не было возможности, а главное, не было денег, чтобы противостоять неумолимому времени.
До сих пор Лейни жила так, как жила ее мать: делала все возможное и старалась не думать об остальном.
Теперь же придется задуматься всерьез.
Рев мотора прервал ее горестные размышления. Она повернула голову и взглянула на дорогу сквозь ивовые ветви.
Сверкающий черный грузовик выехал из гаража и, легко набрав скорость, скрылся в облаке пыли.
Лейни отлично знала, кто сидит в кабине; этот грузовик она видела уже несколько раз за последнее время. За рулем его – Колли Ролинс.
Ну почему она не может просто, без всяких оговорок ненавидеть его?
Дорогой роскошный грузовик.
Дорогие роскошные костюмы.
Дорогая роскошная женщина.
И все это – его собственность.
«Ты идешь в гору, а мы упали так низко, что уже не видим солнца».
Слезы подступали к глазам, и в горле застрял комок.
«Я не отдам ее – ни твоему деду, ни тебе самому.
Что бы ни говорило мне сердце.
Я найду выход. Я выживу. Может быть, победа мне не достанется, но я выживу.
Я продам вещи. В «Магнолии» полно всяких старинных штучек. Престон разбирается в антиквариате, а он говорил, что многие вещи имеют ценность. Я выберу что-нибудь такое, чего мама с тетей в жизни не хватятся, и найду толстосума-коллекционера. Найду кого-нибудь вроде тебя, Колли. Такого, кто готов швыряться деньгами, – вроде твоего кузена».
Лейни все еще смотрела на дорогу, вдаль, где скрылся за поворотом черный грузовик, когда ее осенило. Она поняла, что именно в «Магнолии» может представлять интерес для одного очень богатого человека.
У нее перехватило дыхание.
Эту дикую, безумную мысль родило отчаяние, но отныне от нее невозможно было избавиться.
«Престон говорит, что ему нужна я…»
– Джон, Эбби Хорнер говорит, что ты ей нужен, – сказала Дебора, обращаясь к мужу. – Это насчет того письма, что она получила.
Лейни обратила внимание на эти слова и навострила уши. Ее отец с неудовольствием поморщился.
– Ничего общего у меня нет с этим письмом, – веско заявил он. – Мне нечего о нем сказать, и я не желаю о нем слышать. В это воскресенье к полудню заполнилась машинами даже задняя стоянка. В «Магнолию» съехались прихожане всех местных церквей. Главным образом для того, чтобы услышать последние слухи и сплетни.
Нынешний скандал коснулся самого Альберта Ролинса, а потому отличался особой пикантностью. Все, что связано с этим человеком, представляло необычайный интерес в Индиан-Спрингс.
Эбби Хорнер, директор местного отделения департамента социальной политики, получила по почте письмо. В нем говорилось, что на ферме Ролинса живет на положении раба шестнадцатилетний подросток, который там и родился и никогда в жизни не покидал пределов фермы. У него нет страхового полиса, он не ходит в школу и вообще никак не зарегистрирован в качестве полноправного жителя штата Теннесси. Автор письма утверждал, что Ролинс удерживает мальчишку на ферме едва ли не насильно.
– Да кто же мог такое написать? – спросила Эйлин, мать Уэя. – И зачем? Почему пишут только про этого мальчика? Ведь если разбираться, вполне может статься, что чуть ли не все чужаки работают на ферме нелегально.
По воскресеньям столы в «Магнолии» накрывались на восемь персон, и в тот день вместе с Торнами и Блэкбернами обедали Белла Фостер и ее сестра Мэй. В разговор вступила Белла:
– Когда мы выходили из церкви, Эбби сказала мне, правда, по секрету, но, наверное, вам, Джон, я могу доверить, раз уж вы работаете с Альбертом, так вот, письмо это написано старым человеком, который жил на ферме много лет. Он утверждает, что воспитывал мальчика, а письмо отослал, когда понял, что умирает.
– Вот как? – произнес Джон таким тоном, что все поняли: больше сказать ему нечего.
Белла разочарованно вздохнула и заглянула в округлившиеся глаза дочери Джона.
– Господи, Элейна, да что с тобой?
Лейни помотала головой и принялась усиленно жевать, но самое страшное уже случилось: мать обратила на нее внимание.
– Лейни, ты совсем не ешь. К цыпленку даже не притронулась. Ты что, заболела?
– Нет, просто есть не хочется. Пап, а что, если это правда и такой мальчик на ферме есть?
Джон отложил вилку и серьезно посмотрел на дочь.
– Нужно дать мистеру Ролинсу время, чтобы он все уладил. Если это правда, пусть он сам разбирается. Я припоминаю, как однажды миссис Хорнер попыталась заставить одного из здешних детей регулярно посещать школу. Ничего у нее не вышло. С этим сбродом каши не сваришь. Вот и сейчас ничего не получится.
– Ну что вы, Джон! – воскликнула Белла. – Сейчас – совсем другое дело. Кто-то написал письмо в заинтересованную организацию. Этот человек знал, что Эбби работает в департаменте социальной политики. Это же крик о помощи!
– По-моему, это скорее крик о некоторой сумме, – усмехнулась тетка Лейни Эйлин. – Или ему просто захотелось сделать Альберту гадость. Ферма Ролинса существует столько лет, известно, какого сорта люди живут на ней и работают, и вдруг ни с того ни с сего крик о помощи? Нет, я в его бескорыстие не верю.
Лейни опять посмотрела на отца. Она давным-давно сообразила, что Колли – один из детей, живущих в лачугах, разбросанных там и сям во владениях Ролинса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90