Как она могла в течение последних двух месяцев регулярно изменять ему с его же лучшим другом! Да кем она вообще себя возомнила, шалава эдакая! От горшка два вершка, ещё даже несовершеннолетняя, а уже туда же, в стан предательниц, шалав и проституток...
– Ванесс, да хватит уже тащиться! – окрикнул Юрыч. – Мы прилично отошли от дороги.
Выпустив пар, Иван постарался принять самый дружелюбный вид, обернулся и бросил пакет в траву.
– Действительно, хватит. Пожалуй, здесь и разместимся.
– Всё-таки странные вы мальчишки, – искренне улыбалась Таня. – Неужели водку нельзя попить где-нибудь в городе?
– На природе романтичней, – объяснил Иван. В другой ситуации он подошёл бы и крепко засосал свою сексапильную подружку, но сейчас старался ненароком до неё не дотронуться.
Юрыч деловито зашуршал пакетом, вытащил на свет содержимое. Не переставая бросаться глупыми шутками, которые, впрочем, Иван старался не замечать, он вскоре налил «огненную воду» в три пластиковых стаканчика, а ещё в три – апельсиновый сок.
– Юрочка, открой, пожалуйста, консервы, – пролепетала Таня.
«Юрочка», брезгливо повторил про себя Иван. Грязная малолетняя проститутка! И водку ведь пьёт как плотник какой-нибудь!
– Ванечка, а ты дай мне, пожалуйста, сигарету, – нежно улыбнулась девушка.
Дай, дай. Всё-то тебе дай, ненасытная... И ведь давал, придурок! Всё давал, всё, что не пожелает, стерва! А взамен получил удар в спину...
– За что пьём? – вопросила Таня, когда все трое подняли стаканы.
– За праздник, – весьма неоригинально ответил Юрыч.
– А какой сегодня праздник? – удивилась Таня.
– Сегодня Вальпургиева ночь, не правда ли, Ванесс?
– Угу, – кивнул Иван.
– Что же это за ночь? Первый раз слышу, – пробормотала девушка.
– Потом объясним, – загадочно усмехнулся Юрыч. – Дрогнули!
Водка опустилась в желудок, вызвав в нём волну приятного потепления. Нервное напряжение, сковавшее Ивана за последние дни, немного ослабло. Ничем не выказывая своих чёрных мыслей, он закурил, попутно проверив, не потерял ли где-нибудь моток тонкой веревки и скотч. Слава Хозяину, вещи пребывали на месте.
Литр водки вскоре подошел к неизбежному финалу. Все трое захмелели, и особенно – Татьяна, язык которой заплетался и часто обгонял ход мыслей. Девушка постоянно смеялась, лезла целоваться то к Ивану, то (вот сучка-то!) к Юрычу. Тот, скотина этакая, не упускал возможности облапать юные прелести, полагая, что делает это незаметно.
Иван провёл ладонью по лицу, прогоняя оцепенение. Странное дело, хмель тоже отошел куда-то в сторону.
– Ладно, Юра, помнишь, зачем мы сюда пришли?
– Хм, понял! – был ответ «друга».
В глазах Татьяны вспыхнул интерес. Даже когда Юрыч закрыл ей рот и стал оттаскивать к ближайшему дереву, девушка ещё ничего не понимала. Но стоило Ивану вытащить из-за пазухи скотч, как интерес во взгляде девушки сменился испугом. Она попыталась освободиться от цепких, крепких объятий парня, но тщетно.
Иван кинул приятелю веревку, и пока тот завязывал девушке руки и привязывал их к молодой сосне, залепил своей подруге рот.
Вот теперь-то в её глазах испуг сменился настоящим страхом!.. Татьяна начала брыкаться, плакать и пищать. Она даже умудрилась заехать коленкой Юрычу в ухо, но он, погруженный в океан кипящего возбуждения, едва ли заметил это.
Иван легко похлопал девушку по щеке, успевшей стать влажной от слёз.
– Таня, послушай меня.
Она не обратила никакого внимания на его просьбу, продолжая жалкие попытки освободиться.
– Послушай меня! – более настойчиво повторил юноша, отвесив девушке пощечину.
Но и в этот раз он добился лишь того, что она стала пищать ещё громче и противней.
– Да слушай же меня, сука!
...Из разбитого носа девушки брызнула кровь. Она подтянула к груди коленки, закрыла глаза и горько зарыдала. Сам Дьявол сжалился бы в этот момент над бедной девушкой, но Иван был непреклонен. В свои девятнадцать лет он пришёл лишь к одной истине, казавшейся единственно верной: презирай и ненавидь весь белый свет; homo homini lupus est, что и доказал не так давно лучший друг Юрий.
– Когда я первый раз увидел тебя, Танечка, то сразу же влюбился. До сих пор я еще не встречал никого привлекательней тебя. Но главное – я верил тебе. Доверял. Считал честной и благородной. Понимаешь, о чём я?
Девушка открыла раскрасневшиеся глаза и посмотрела прямо на Ивана. О да, она понимала, о чём он толкует! Она догадалась, что речь идёт об измене, иначе не бросила бы такой быстрый панический взгляд в сторону Юрыча.
К слову сказать, Юра совершенно не догонял слов своего приятеля. Он на корточках сидел рядом, хищно улыбался и пожирал пьяными глазами топорщившуюся под футболкой Татьянину грудь.
Девушка призывно замычала, уставившись на Ивана. И когда он поднёс руку к её рту и отлепил скотч, раболепно залепетала:
– Ванечка, миленький, прости меня, дорогой, прости меня, любимый, прости, родненький, прости...
Затем её рот вновь оказался заклеенным. Иван услышал то, что хотел услышать. Странно, но в глубине давно отданной Дьяволу души зашевелилось непонятное чувство. Вскоре, спустя секунду, юноша понял, что жалеет девушку. Жалеет так, как человек может жалеть попавшего в беду, как мужчина может жалеть несчастную женщину, как юноша может жалеть свою возлюбленную... Перед ним лежала семнадцатилетняя выпускница с разбитым носом и заплаканными глазами, испуганная юная девушка, по глупости совершившая проступок. Разве между ними не было сильных чувств, пламенной страсти? Разве Иван не любил подругу, а она, в свою очередь, разве не отвечала взаимностью? Любовь была, и юноша ясно чувствовал, что она по-прежнему осталась. Осталась в сердцах обоих. И если он сейчас развяжет веревку и освободит девушку, то она будет любить его пуще прежнего и уж точно никогда больше не изменит.
Но... Но, как учил Затемнённый, у слуг Князя Тьмы нет обратной дороги к Свету.
– Я прощаю тебя, любимая, – тихо сказал Иван, вытаскивая перочинный нож.
При виде блеснувшего лезвия глаза Татьяны сделались ещё более круглыми. Она мелко задрожала и побледнела. Иван задрал девушке футболку, затем, подумав, разрезал ткань надвое и отшвырнул в сторону. Таня попыталась визжать, но липкая лента надежно закупорила рот, так что вместо крика лишь кровавые пузыри надулись на её ноздрях. Иван мгновение любовался красивой грудью подруги, затем сделал в паре сантиметров выше левого соска надрез. Тотчас из раны засочилась кровь. Девушка дернулась, мучительно закатила глаза, а Иван припал губами к ране и стал сосать кровь, пока рот полностью не наполнился тёплой приторной жидкостью. С трудом сглотнув её, Иван сделал точно такой же надрез над правым соском.
– Валяй, – кивнул он Юрычу, который постанывал от возбуждения и даже пытался онанировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– Ванесс, да хватит уже тащиться! – окрикнул Юрыч. – Мы прилично отошли от дороги.
Выпустив пар, Иван постарался принять самый дружелюбный вид, обернулся и бросил пакет в траву.
– Действительно, хватит. Пожалуй, здесь и разместимся.
– Всё-таки странные вы мальчишки, – искренне улыбалась Таня. – Неужели водку нельзя попить где-нибудь в городе?
– На природе романтичней, – объяснил Иван. В другой ситуации он подошёл бы и крепко засосал свою сексапильную подружку, но сейчас старался ненароком до неё не дотронуться.
Юрыч деловито зашуршал пакетом, вытащил на свет содержимое. Не переставая бросаться глупыми шутками, которые, впрочем, Иван старался не замечать, он вскоре налил «огненную воду» в три пластиковых стаканчика, а ещё в три – апельсиновый сок.
– Юрочка, открой, пожалуйста, консервы, – пролепетала Таня.
«Юрочка», брезгливо повторил про себя Иван. Грязная малолетняя проститутка! И водку ведь пьёт как плотник какой-нибудь!
– Ванечка, а ты дай мне, пожалуйста, сигарету, – нежно улыбнулась девушка.
Дай, дай. Всё-то тебе дай, ненасытная... И ведь давал, придурок! Всё давал, всё, что не пожелает, стерва! А взамен получил удар в спину...
– За что пьём? – вопросила Таня, когда все трое подняли стаканы.
– За праздник, – весьма неоригинально ответил Юрыч.
– А какой сегодня праздник? – удивилась Таня.
– Сегодня Вальпургиева ночь, не правда ли, Ванесс?
– Угу, – кивнул Иван.
– Что же это за ночь? Первый раз слышу, – пробормотала девушка.
– Потом объясним, – загадочно усмехнулся Юрыч. – Дрогнули!
Водка опустилась в желудок, вызвав в нём волну приятного потепления. Нервное напряжение, сковавшее Ивана за последние дни, немного ослабло. Ничем не выказывая своих чёрных мыслей, он закурил, попутно проверив, не потерял ли где-нибудь моток тонкой веревки и скотч. Слава Хозяину, вещи пребывали на месте.
Литр водки вскоре подошел к неизбежному финалу. Все трое захмелели, и особенно – Татьяна, язык которой заплетался и часто обгонял ход мыслей. Девушка постоянно смеялась, лезла целоваться то к Ивану, то (вот сучка-то!) к Юрычу. Тот, скотина этакая, не упускал возможности облапать юные прелести, полагая, что делает это незаметно.
Иван провёл ладонью по лицу, прогоняя оцепенение. Странное дело, хмель тоже отошел куда-то в сторону.
– Ладно, Юра, помнишь, зачем мы сюда пришли?
– Хм, понял! – был ответ «друга».
В глазах Татьяны вспыхнул интерес. Даже когда Юрыч закрыл ей рот и стал оттаскивать к ближайшему дереву, девушка ещё ничего не понимала. Но стоило Ивану вытащить из-за пазухи скотч, как интерес во взгляде девушки сменился испугом. Она попыталась освободиться от цепких, крепких объятий парня, но тщетно.
Иван кинул приятелю веревку, и пока тот завязывал девушке руки и привязывал их к молодой сосне, залепил своей подруге рот.
Вот теперь-то в её глазах испуг сменился настоящим страхом!.. Татьяна начала брыкаться, плакать и пищать. Она даже умудрилась заехать коленкой Юрычу в ухо, но он, погруженный в океан кипящего возбуждения, едва ли заметил это.
Иван легко похлопал девушку по щеке, успевшей стать влажной от слёз.
– Таня, послушай меня.
Она не обратила никакого внимания на его просьбу, продолжая жалкие попытки освободиться.
– Послушай меня! – более настойчиво повторил юноша, отвесив девушке пощечину.
Но и в этот раз он добился лишь того, что она стала пищать ещё громче и противней.
– Да слушай же меня, сука!
...Из разбитого носа девушки брызнула кровь. Она подтянула к груди коленки, закрыла глаза и горько зарыдала. Сам Дьявол сжалился бы в этот момент над бедной девушкой, но Иван был непреклонен. В свои девятнадцать лет он пришёл лишь к одной истине, казавшейся единственно верной: презирай и ненавидь весь белый свет; homo homini lupus est, что и доказал не так давно лучший друг Юрий.
– Когда я первый раз увидел тебя, Танечка, то сразу же влюбился. До сих пор я еще не встречал никого привлекательней тебя. Но главное – я верил тебе. Доверял. Считал честной и благородной. Понимаешь, о чём я?
Девушка открыла раскрасневшиеся глаза и посмотрела прямо на Ивана. О да, она понимала, о чём он толкует! Она догадалась, что речь идёт об измене, иначе не бросила бы такой быстрый панический взгляд в сторону Юрыча.
К слову сказать, Юра совершенно не догонял слов своего приятеля. Он на корточках сидел рядом, хищно улыбался и пожирал пьяными глазами топорщившуюся под футболкой Татьянину грудь.
Девушка призывно замычала, уставившись на Ивана. И когда он поднёс руку к её рту и отлепил скотч, раболепно залепетала:
– Ванечка, миленький, прости меня, дорогой, прости меня, любимый, прости, родненький, прости...
Затем её рот вновь оказался заклеенным. Иван услышал то, что хотел услышать. Странно, но в глубине давно отданной Дьяволу души зашевелилось непонятное чувство. Вскоре, спустя секунду, юноша понял, что жалеет девушку. Жалеет так, как человек может жалеть попавшего в беду, как мужчина может жалеть несчастную женщину, как юноша может жалеть свою возлюбленную... Перед ним лежала семнадцатилетняя выпускница с разбитым носом и заплаканными глазами, испуганная юная девушка, по глупости совершившая проступок. Разве между ними не было сильных чувств, пламенной страсти? Разве Иван не любил подругу, а она, в свою очередь, разве не отвечала взаимностью? Любовь была, и юноша ясно чувствовал, что она по-прежнему осталась. Осталась в сердцах обоих. И если он сейчас развяжет веревку и освободит девушку, то она будет любить его пуще прежнего и уж точно никогда больше не изменит.
Но... Но, как учил Затемнённый, у слуг Князя Тьмы нет обратной дороги к Свету.
– Я прощаю тебя, любимая, – тихо сказал Иван, вытаскивая перочинный нож.
При виде блеснувшего лезвия глаза Татьяны сделались ещё более круглыми. Она мелко задрожала и побледнела. Иван задрал девушке футболку, затем, подумав, разрезал ткань надвое и отшвырнул в сторону. Таня попыталась визжать, но липкая лента надежно закупорила рот, так что вместо крика лишь кровавые пузыри надулись на её ноздрях. Иван мгновение любовался красивой грудью подруги, затем сделал в паре сантиметров выше левого соска надрез. Тотчас из раны засочилась кровь. Девушка дернулась, мучительно закатила глаза, а Иван припал губами к ране и стал сосать кровь, пока рот полностью не наполнился тёплой приторной жидкостью. С трудом сглотнув её, Иван сделал точно такой же надрез над правым соском.
– Валяй, – кивнул он Юрычу, который постанывал от возбуждения и даже пытался онанировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91