Его необходимо было отпеть по всем правилам христианства, и ближайший священник жил именно в Борэ. Им оказался Иридий.
Погоревав и помолившись за упокоение души своего старого друга, отца Ламиуса, покойного настоятеля прихода Гуатэ, Иридий лег спать, чтобы на следующее утро отправиться в путь.
Ночью разразилась гроза. К рассвету она переросла в моросящий дождь, конца которому не предвиделось. Иридий позаимствовал у одного из прихожан колесницу и поехал в Гуатэ. Покрыв примерно треть пути и углубившись в густой лес, святой отец заметил лежащее в кустах человеческое тело. Подъехав поближе, он узнал в бедняге давешнего гостя Германа. Юноша лежал навзничь абсолютно голый, а в боку его зияла страшная рана. Иридий, причитая и крестясь, подбежал к Герману и определил, что тот еще жив, хотя едва дышит. Не раздумывая, святой отец взгромоздил обмякшее тело юноши на колесницу и поспешил немедленно вернуться в Борэ.
По прибытии он первым делом отвез раненого к лекарю, а после того как лекарь сделал все возможное для спасения жизни юноши, перевез Германа в свой дом.
К вечеру лицо юноши порозовело, а рана перестала кровоточить. Иридий, разбудив беднягу, напоил его горячим настоем целебных трав, которые дал лекарь.
– Я бесконечно благодарен вам, о святой отец! – расплакался Герман, когда силы говорить вернулись к нему. – Каждый день я буду благодарить Господа, что на земле есть такие добрые люди, как вы.
– Лучше благодарите Господа за то, что он оставил вам жизнь, – посоветовал старик, – мои заслуги здесь ничтожны.
Через пару часов юноша, казалось, вполне окреп. Он смог сесть и утолил голод предложенной настоятелем пищей. А Иридий поинтересовался:
– Скажите, Герман, что произошло в лесу? Почему вы оказались без одежды и кто вас так сильно ранил? Неужели в окрестностях объявились разбойники?
– Это долгая история, но можете быть уверены, что я поступал во имя Господа, – уклонился юноша от прямого ответа.
Больше ничего не спрашивая, святой отец пожелал молодому человеку спокойного сна и сам отправился почивать.
Наутро же его разбудил настойчивый стук в дверь. Когда он открыл, в дом ворвались вооруженные солдаты городской стражи, которые сразу же схватили едва продравшего глаза Германа, а вслед за ним и самого отца Иридия. Предводитель стражников развернул пергамент и прочел:
– Герман из Фракии, вы обвиняетесь в колдовстве, в связи с нечистой силой и множественных смертоубийствах. Настоятель церкви Борэ отец Иридий, вы обвиняетесь в пособничестве Герману Фракийскому, колдуну и убийце. Судом Рима вы оба приговариваетесь к смерти. Приговор исполнится в полдень.
После прочтения такого ужасного приговора стражники вывели арестантов и сопроводили их в темницу. Уже там, сидя на холодном каменном полу средь не боящихся человеческого присутствия крыс, отец Иридий спросил юношу:
– Почему вас обвиняют в колдовстве и убийствах? Разве это правда?
Герман долго не отвечал, погруженный в свои мысли. Но спустя несколько минут заговорил:
– К сожалению, этот приговор справедлив по отношению ко мне. Я принадлежу к роду проклятых, которых жители южных земель называют вервольфами и волкодлаками, а жители северных – берсерками и волкулаками. Три года назад ужасное чудовище из этого рода сделало меня подобным себе, таким же ужасным существом, и я, одержимый нечистой силой, совершал помимо своей воли жестокие убийства. Но по прошествии года я научился бороться с сидящими внутри меня демонами. Я перестал убивать невинных, но стал выслеживать и уничтожать других проклятых. Когда где-то объявлялось отродье ада, я спешил в то место и одолевал чудовище. В Борэ я оказался проездом, так как на самом деле спешил в Гуатэ, где начались кровавые убийства женщин и детей. Вы не могли не слышать о них, о четырех женщинах и девяти маленьких детях. Я знаю, что в их смерти повинен волкодлак, объявившийся в Гуатэ, и прошлым днем мне удалось его выследить. Мы вступили в схватку, но он оказался сильнее и ранил меня. Если бы не ваша милосердная помощь, то гореть мне в адском пламени преисподней... Я запомнил человеческое лицо чудовища, и если мне удастся избежать казни, я обязательно разыщу мерзавца. Имя, которое вы прочли на клейме, дали мне нечистые силы, силы зла и тьмы. Теперь это мое настоящее имя.
Отец Иридий внимал юноше, пока тот не замолчал. Потрясенный исповедью, он в конце концов нашел в себе силы ответить:
– Вас пытался одолеть дьявол, но вы оказались сильнее, сын мой. Вы встали на путь избавления от греха, на путь искупления и раскаяния. Вы рискнули пойти против могущественных сил тьмы, которых так боятся все известные мне народы. Не знаю, простит ли Всевышний кровь людей на ваших руках, но он никогда не забудет вашего подвига.
Молодой человек, ободренный верой и теплотой слов святого отца, встрепенулся, но тут же осел.
– Жители Борэ и Гуатэ думают, что это я совершил тринадцать убийств. Они хотят меня казнить, и я с радостью приму смерть, потому что уже устал жить. Но самое ужасное то, что вас, ни в чем не повинного святого человека, обвинили в соучастии. Пожалуй, я совершил еще один грех, впутав вас в эту темную историю.
– Не корите себя, сын мой, – ласково сказал Иридий, – на всё есть воля Божья, и если мне суждено сегодня расстаться с жизнью, то я, как и вы, с радостью приму смерть, а если мне суждено избежать казни, то с такой же радостью я приму жизнь.
Ближе к полудню стражники вывели заключенных из темницы и под многочисленным конвоем, закованных в цепи, повели на площадь, где всё уже было приготовлено для казни. Иридия и Германа ввели на деревянный помост и заставили продеть головы в железные петли, прикрепленные к толстому столбу. Петли тут же затянули так, что голова не могла высвободиться. Затем помост убрали, и толпа скопившихся на площади зевак, не смотря на моросящий дождь, одобрительно загудела, увидев, как много дров лежит в этот раз подле столба.
Приговор прочли еще раз, после чего дрова облили маслом. Не дожидаясь, пока костер запалят, Герман прокричал:
– Одумайтесь, о несчастные! Вы казните демона и убийцу, и я согласен принять справедливую смерть. Но вы также казните совершенно невиновного человека, хорошо вам известного святого отца Иридия! Одумайтесь! Если этот человек и виновен в чем-то, так только в той доброте, которую оказал мне, не зная, кто я на самом деле.
– Наглая ложь! – выкрикнули из толпы. – Иридий не явился на отпевание отца Ламиуса! Вместо исполнения священного долга он якшался с демонами!
Отец Иридий, потрясенный таким большим скоплением народа, собрал силы в кулак и громко сказал:
– Как говорит этот молодой человек, я ничего не знал о его проклятии. Но даже если бы я знал сие, то всё равно помог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Погоревав и помолившись за упокоение души своего старого друга, отца Ламиуса, покойного настоятеля прихода Гуатэ, Иридий лег спать, чтобы на следующее утро отправиться в путь.
Ночью разразилась гроза. К рассвету она переросла в моросящий дождь, конца которому не предвиделось. Иридий позаимствовал у одного из прихожан колесницу и поехал в Гуатэ. Покрыв примерно треть пути и углубившись в густой лес, святой отец заметил лежащее в кустах человеческое тело. Подъехав поближе, он узнал в бедняге давешнего гостя Германа. Юноша лежал навзничь абсолютно голый, а в боку его зияла страшная рана. Иридий, причитая и крестясь, подбежал к Герману и определил, что тот еще жив, хотя едва дышит. Не раздумывая, святой отец взгромоздил обмякшее тело юноши на колесницу и поспешил немедленно вернуться в Борэ.
По прибытии он первым делом отвез раненого к лекарю, а после того как лекарь сделал все возможное для спасения жизни юноши, перевез Германа в свой дом.
К вечеру лицо юноши порозовело, а рана перестала кровоточить. Иридий, разбудив беднягу, напоил его горячим настоем целебных трав, которые дал лекарь.
– Я бесконечно благодарен вам, о святой отец! – расплакался Герман, когда силы говорить вернулись к нему. – Каждый день я буду благодарить Господа, что на земле есть такие добрые люди, как вы.
– Лучше благодарите Господа за то, что он оставил вам жизнь, – посоветовал старик, – мои заслуги здесь ничтожны.
Через пару часов юноша, казалось, вполне окреп. Он смог сесть и утолил голод предложенной настоятелем пищей. А Иридий поинтересовался:
– Скажите, Герман, что произошло в лесу? Почему вы оказались без одежды и кто вас так сильно ранил? Неужели в окрестностях объявились разбойники?
– Это долгая история, но можете быть уверены, что я поступал во имя Господа, – уклонился юноша от прямого ответа.
Больше ничего не спрашивая, святой отец пожелал молодому человеку спокойного сна и сам отправился почивать.
Наутро же его разбудил настойчивый стук в дверь. Когда он открыл, в дом ворвались вооруженные солдаты городской стражи, которые сразу же схватили едва продравшего глаза Германа, а вслед за ним и самого отца Иридия. Предводитель стражников развернул пергамент и прочел:
– Герман из Фракии, вы обвиняетесь в колдовстве, в связи с нечистой силой и множественных смертоубийствах. Настоятель церкви Борэ отец Иридий, вы обвиняетесь в пособничестве Герману Фракийскому, колдуну и убийце. Судом Рима вы оба приговариваетесь к смерти. Приговор исполнится в полдень.
После прочтения такого ужасного приговора стражники вывели арестантов и сопроводили их в темницу. Уже там, сидя на холодном каменном полу средь не боящихся человеческого присутствия крыс, отец Иридий спросил юношу:
– Почему вас обвиняют в колдовстве и убийствах? Разве это правда?
Герман долго не отвечал, погруженный в свои мысли. Но спустя несколько минут заговорил:
– К сожалению, этот приговор справедлив по отношению ко мне. Я принадлежу к роду проклятых, которых жители южных земель называют вервольфами и волкодлаками, а жители северных – берсерками и волкулаками. Три года назад ужасное чудовище из этого рода сделало меня подобным себе, таким же ужасным существом, и я, одержимый нечистой силой, совершал помимо своей воли жестокие убийства. Но по прошествии года я научился бороться с сидящими внутри меня демонами. Я перестал убивать невинных, но стал выслеживать и уничтожать других проклятых. Когда где-то объявлялось отродье ада, я спешил в то место и одолевал чудовище. В Борэ я оказался проездом, так как на самом деле спешил в Гуатэ, где начались кровавые убийства женщин и детей. Вы не могли не слышать о них, о четырех женщинах и девяти маленьких детях. Я знаю, что в их смерти повинен волкодлак, объявившийся в Гуатэ, и прошлым днем мне удалось его выследить. Мы вступили в схватку, но он оказался сильнее и ранил меня. Если бы не ваша милосердная помощь, то гореть мне в адском пламени преисподней... Я запомнил человеческое лицо чудовища, и если мне удастся избежать казни, я обязательно разыщу мерзавца. Имя, которое вы прочли на клейме, дали мне нечистые силы, силы зла и тьмы. Теперь это мое настоящее имя.
Отец Иридий внимал юноше, пока тот не замолчал. Потрясенный исповедью, он в конце концов нашел в себе силы ответить:
– Вас пытался одолеть дьявол, но вы оказались сильнее, сын мой. Вы встали на путь избавления от греха, на путь искупления и раскаяния. Вы рискнули пойти против могущественных сил тьмы, которых так боятся все известные мне народы. Не знаю, простит ли Всевышний кровь людей на ваших руках, но он никогда не забудет вашего подвига.
Молодой человек, ободренный верой и теплотой слов святого отца, встрепенулся, но тут же осел.
– Жители Борэ и Гуатэ думают, что это я совершил тринадцать убийств. Они хотят меня казнить, и я с радостью приму смерть, потому что уже устал жить. Но самое ужасное то, что вас, ни в чем не повинного святого человека, обвинили в соучастии. Пожалуй, я совершил еще один грех, впутав вас в эту темную историю.
– Не корите себя, сын мой, – ласково сказал Иридий, – на всё есть воля Божья, и если мне суждено сегодня расстаться с жизнью, то я, как и вы, с радостью приму смерть, а если мне суждено избежать казни, то с такой же радостью я приму жизнь.
Ближе к полудню стражники вывели заключенных из темницы и под многочисленным конвоем, закованных в цепи, повели на площадь, где всё уже было приготовлено для казни. Иридия и Германа ввели на деревянный помост и заставили продеть головы в железные петли, прикрепленные к толстому столбу. Петли тут же затянули так, что голова не могла высвободиться. Затем помост убрали, и толпа скопившихся на площади зевак, не смотря на моросящий дождь, одобрительно загудела, увидев, как много дров лежит в этот раз подле столба.
Приговор прочли еще раз, после чего дрова облили маслом. Не дожидаясь, пока костер запалят, Герман прокричал:
– Одумайтесь, о несчастные! Вы казните демона и убийцу, и я согласен принять справедливую смерть. Но вы также казните совершенно невиновного человека, хорошо вам известного святого отца Иридия! Одумайтесь! Если этот человек и виновен в чем-то, так только в той доброте, которую оказал мне, не зная, кто я на самом деле.
– Наглая ложь! – выкрикнули из толпы. – Иридий не явился на отпевание отца Ламиуса! Вместо исполнения священного долга он якшался с демонами!
Отец Иридий, потрясенный таким большим скоплением народа, собрал силы в кулак и громко сказал:
– Как говорит этот молодой человек, я ничего не знал о его проклятии. Но даже если бы я знал сие, то всё равно помог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91