Ты мог бы заметить это и сам, если бы не бросил меня…
– Но, дорогая… – начал Бен благоразумно-рассудительным тоном, который любую жену заставил бы обезглавить ещё один цветок, – я не хотел мешать, вам ведь надо было поговорить после столь долгой разлуки. Меня не было всего несколько минут.
– А кажется, что несколько часов. – С безутешным видом я взгромоздилась на трёхногий стол, едва не спихнув вазу. – С бедным папочкой что-то не так. Что-то очень серьёзное. Он в глубоком унынии, поминутно обзывает себя пропащим человеком и, похоже, ничего не помнит.
– Возможно, ты права и это самозванец.
– Нет, будь он мошенником, наверняка вызубрил бы нашу семейную историю до десятого колена и без запинки смог бы назвать все имена и даты вплоть до норманнского завоевания. А он не только не может вспомнить дядю Уиндома, которого называл несносным пустозвоном, – голос мой осёкся, когда я лишала хризантему последнего лепестка, – он путается даже в том, что касается мамы.
– Наверное, всё дело в разнице во времени. – Бен решительно стащил меня со стола. – Когда мы вернулись из Америки, я не мог вспомнить, сколько у меня ног.
– Так он из Америки?
– Понятия не имею. Пойдём. Вместе выясним, что случилось, если вообще что-то случилось, и сколько времени он намерен здесь провести.
– Твоя Мамуля прожила у нас довольно долго.
– Но тогда единственная неприятность заключалась, как раз в её присутствии.
Бен открыл дверь в гостиную, и мы заглянули внутрь, словно пара шкодливых ребятишек. Наша гостиная – это длинная, узкая комната, обставленная изящной мебелью в стиле королевы Анны. Эту мебель, когда мы переехали в Мерлин-корт, я спасла от забвения на чердаке. Над камином висел портрет Абигайль Грантэм – хозяйки этого дома в начале века. Лампы сияли мягким янтарным светом, разгоняя фиолетовые тени, которые окна в частом переплёте отбрасывали на стены цвета слоновой кости. Бросалось в глаза, что дом – в полной власти детей. По всему дивану разбросаны детские книжки, из-под покрывала шезлонга выглядывал игрушечный грузовик Тэма, на столе Эбби забыла свой кукольный домик, а в углу замерла колыбель из резного ореха – ложе маленькой Розы. Но моего отца не радовала уютная обстановка комнаты. Глаза его были широко открыты, но совершенно безжизненны.
– Ну как, удалось тебе вздремнуть, папа? – бодро осведомилась я, наклоняясь, чтобы поправить сползший плед.
– Увы, любимое порождение моих чресл, сон уже давно покинул меня.
– Мы это исправим. Горячее молоко вечерком и, быть может, тихая спокойная музыка.
Я похлопала его по плечу, отец скривился от боли.
– Что у тебя там?
– Ничего такого, что могло бы свести меня в могилу. – По тону можно было решить, что он об это бесконечно сожалеет. – Просто потянул мышцу.
– Каким образом?
– Спускался на эскалаторе и на мгновение поставил чемодан, чтобы размять руку, когда сзади ко мне подошли двое парней, и один из них, толстый верзила, меня толкнул.
– Какой ужас.
– В этом суетливом мире часто случаются подобные происшествия. – В голосе папы звучало благородное смирение. – А второй тип, ростом поменьше, коренастый, вместо того чтобы помочь, попытался схватить чемодан. Вот тогда-то я и потянул плечо, пытаясь вцепиться в перила. Но ему пришлось ещё хуже.
– Кому?
– Тому, кто меня толкнул. Я промахнулся мимо перил и ухватился за его руку. Видимо, он потерял равновесие, потому что ни с того ни с сего вдруг кубарем полетел вниз, колотя головой по ступенькам.
– Он не пострадал?
Отец вздохнул.
– Нисколько. Когда я доехал до конца эскалатора, он уже преспокойно прыгал на одной ноге.
– Не хочешь принять пару таблеток аспирина? Это уменьшит боль.
– Нет на земле лекарства, которое способно исцелить мои страдания.
– А почему бы нам не выпить бренди? – Бен подтолкнул меня к столику с напитками и под незатейливое звяканье графинов и стаканов прошептал: – У него явная склонность к театральности. Только не воспринимай это как критику. Для тестя это замечательная черта.
– В которой нет ничего удивительного, – прошипела я в ответ. – Папочка всегда таким был. Однажды он ехал в лифте с Лоуренсом Оливье, и это очень сильно на него повлияло.
Осознав, что слабая рука отца не в силах удержать бокал с бренди, Бен подложил под локоть подушку.
– Вот так! Ваше здоровье! – сказал он, осторожно чокаясь с неожиданно обретённым тестем. – За ваш приезд и наше знакомство, папа. Или мне лучше называть вас Морли?
– Лучше Морли, Ден.
– Бен.
– Да? А я всегда считал, что ты Деннис.
– У меня ужасный почерк, – поспешила сказать я, и Бен быстро согласился:
– Отвратительный!
– Звучное библейское имя.
С печальным видом отец сделал большой глоток бренди.
– Какое? – Судя по всему, Бен тоже начал тревожиться.
– Бенджамин.
– Вообще-то его полное имя Бентли, – уточнила я. – Его назвали в честь машины богатого родственника. Мамуля Бена откровенно призналась мне, что тем самым она рассчитывала на упоминание в завещании. Но этого не случилось. Что, впрочем, не имеет значения, поскольку нам неслыханно повезло – дядюшка Мерлин завещал нам этот дом.
– Кто-кто?
– Ещё один родственник с маминой стороны.
– А-а!
– Папа, – осторожно начала я, подхватывая бокал с бренди, готовый перевернуться ему на колени, – ты ведь помнишь маму?
Отец встрепенулся и недоумённо посмотрел на меня:
– Конечно. Замечательная женщина, соль земли. У неё были чудесные волосы соломенного цвета.
– Рыжие.
– Пусть так. Ах, воспоминания, какая от них мучительная сладость! Но нет смысла горевать. Время слепо движется вперёд, и я должен жить настоящим. – Он устало перевёл себя в вертикальное положение. – Настала пора познакомить вас с Харриет.
– С кем?
– С той, кто придаёт невыразимую муку каждому мгновению, когда я бодрствую.
– Папа, ради бога, перестань говорить так, словно ты играешь роль в любительской постановке. – Хорошенько встряхнуть его мне помешало лишь то обстоятельство, что мои руки отчаянно дрожали. – Кто такая Харриет? И где она? – Я поспешно выглянула в окно, но разглядела лишь сплошную темень. – Ты оставил её в машине?
– Она в моём чемодане, что стоит в холле, Жизель. – Пока отец короткими рывками поднимался на ноги, лицо его сияло, словно солнечный диск, пробудившийся после долгой суровой зимы. – Может, дорогой Воксхолл соблаговолит налить мне ещё, пока я буду за ней ходить?
– Забавный мужик твой отец, – буркнул Бен.
Глава третья
– Забавный? Убийца-потрошитель – забавный? Что скажут соседи? – прошептала я.
У меня подгибались колени, пришлось даже схватиться за дверную ручку, чтобы не соскользнуть по двери, которую отец, выходя из комнаты, закрыл с таким видом, будто собирался окликнуть первую подвернувшуюся повозку для осуждённых на казнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Но, дорогая… – начал Бен благоразумно-рассудительным тоном, который любую жену заставил бы обезглавить ещё один цветок, – я не хотел мешать, вам ведь надо было поговорить после столь долгой разлуки. Меня не было всего несколько минут.
– А кажется, что несколько часов. – С безутешным видом я взгромоздилась на трёхногий стол, едва не спихнув вазу. – С бедным папочкой что-то не так. Что-то очень серьёзное. Он в глубоком унынии, поминутно обзывает себя пропащим человеком и, похоже, ничего не помнит.
– Возможно, ты права и это самозванец.
– Нет, будь он мошенником, наверняка вызубрил бы нашу семейную историю до десятого колена и без запинки смог бы назвать все имена и даты вплоть до норманнского завоевания. А он не только не может вспомнить дядю Уиндома, которого называл несносным пустозвоном, – голос мой осёкся, когда я лишала хризантему последнего лепестка, – он путается даже в том, что касается мамы.
– Наверное, всё дело в разнице во времени. – Бен решительно стащил меня со стола. – Когда мы вернулись из Америки, я не мог вспомнить, сколько у меня ног.
– Так он из Америки?
– Понятия не имею. Пойдём. Вместе выясним, что случилось, если вообще что-то случилось, и сколько времени он намерен здесь провести.
– Твоя Мамуля прожила у нас довольно долго.
– Но тогда единственная неприятность заключалась, как раз в её присутствии.
Бен открыл дверь в гостиную, и мы заглянули внутрь, словно пара шкодливых ребятишек. Наша гостиная – это длинная, узкая комната, обставленная изящной мебелью в стиле королевы Анны. Эту мебель, когда мы переехали в Мерлин-корт, я спасла от забвения на чердаке. Над камином висел портрет Абигайль Грантэм – хозяйки этого дома в начале века. Лампы сияли мягким янтарным светом, разгоняя фиолетовые тени, которые окна в частом переплёте отбрасывали на стены цвета слоновой кости. Бросалось в глаза, что дом – в полной власти детей. По всему дивану разбросаны детские книжки, из-под покрывала шезлонга выглядывал игрушечный грузовик Тэма, на столе Эбби забыла свой кукольный домик, а в углу замерла колыбель из резного ореха – ложе маленькой Розы. Но моего отца не радовала уютная обстановка комнаты. Глаза его были широко открыты, но совершенно безжизненны.
– Ну как, удалось тебе вздремнуть, папа? – бодро осведомилась я, наклоняясь, чтобы поправить сползший плед.
– Увы, любимое порождение моих чресл, сон уже давно покинул меня.
– Мы это исправим. Горячее молоко вечерком и, быть может, тихая спокойная музыка.
Я похлопала его по плечу, отец скривился от боли.
– Что у тебя там?
– Ничего такого, что могло бы свести меня в могилу. – По тону можно было решить, что он об это бесконечно сожалеет. – Просто потянул мышцу.
– Каким образом?
– Спускался на эскалаторе и на мгновение поставил чемодан, чтобы размять руку, когда сзади ко мне подошли двое парней, и один из них, толстый верзила, меня толкнул.
– Какой ужас.
– В этом суетливом мире часто случаются подобные происшествия. – В голосе папы звучало благородное смирение. – А второй тип, ростом поменьше, коренастый, вместо того чтобы помочь, попытался схватить чемодан. Вот тогда-то я и потянул плечо, пытаясь вцепиться в перила. Но ему пришлось ещё хуже.
– Кому?
– Тому, кто меня толкнул. Я промахнулся мимо перил и ухватился за его руку. Видимо, он потерял равновесие, потому что ни с того ни с сего вдруг кубарем полетел вниз, колотя головой по ступенькам.
– Он не пострадал?
Отец вздохнул.
– Нисколько. Когда я доехал до конца эскалатора, он уже преспокойно прыгал на одной ноге.
– Не хочешь принять пару таблеток аспирина? Это уменьшит боль.
– Нет на земле лекарства, которое способно исцелить мои страдания.
– А почему бы нам не выпить бренди? – Бен подтолкнул меня к столику с напитками и под незатейливое звяканье графинов и стаканов прошептал: – У него явная склонность к театральности. Только не воспринимай это как критику. Для тестя это замечательная черта.
– В которой нет ничего удивительного, – прошипела я в ответ. – Папочка всегда таким был. Однажды он ехал в лифте с Лоуренсом Оливье, и это очень сильно на него повлияло.
Осознав, что слабая рука отца не в силах удержать бокал с бренди, Бен подложил под локоть подушку.
– Вот так! Ваше здоровье! – сказал он, осторожно чокаясь с неожиданно обретённым тестем. – За ваш приезд и наше знакомство, папа. Или мне лучше называть вас Морли?
– Лучше Морли, Ден.
– Бен.
– Да? А я всегда считал, что ты Деннис.
– У меня ужасный почерк, – поспешила сказать я, и Бен быстро согласился:
– Отвратительный!
– Звучное библейское имя.
С печальным видом отец сделал большой глоток бренди.
– Какое? – Судя по всему, Бен тоже начал тревожиться.
– Бенджамин.
– Вообще-то его полное имя Бентли, – уточнила я. – Его назвали в честь машины богатого родственника. Мамуля Бена откровенно призналась мне, что тем самым она рассчитывала на упоминание в завещании. Но этого не случилось. Что, впрочем, не имеет значения, поскольку нам неслыханно повезло – дядюшка Мерлин завещал нам этот дом.
– Кто-кто?
– Ещё один родственник с маминой стороны.
– А-а!
– Папа, – осторожно начала я, подхватывая бокал с бренди, готовый перевернуться ему на колени, – ты ведь помнишь маму?
Отец встрепенулся и недоумённо посмотрел на меня:
– Конечно. Замечательная женщина, соль земли. У неё были чудесные волосы соломенного цвета.
– Рыжие.
– Пусть так. Ах, воспоминания, какая от них мучительная сладость! Но нет смысла горевать. Время слепо движется вперёд, и я должен жить настоящим. – Он устало перевёл себя в вертикальное положение. – Настала пора познакомить вас с Харриет.
– С кем?
– С той, кто придаёт невыразимую муку каждому мгновению, когда я бодрствую.
– Папа, ради бога, перестань говорить так, словно ты играешь роль в любительской постановке. – Хорошенько встряхнуть его мне помешало лишь то обстоятельство, что мои руки отчаянно дрожали. – Кто такая Харриет? И где она? – Я поспешно выглянула в окно, но разглядела лишь сплошную темень. – Ты оставил её в машине?
– Она в моём чемодане, что стоит в холле, Жизель. – Пока отец короткими рывками поднимался на ноги, лицо его сияло, словно солнечный диск, пробудившийся после долгой суровой зимы. – Может, дорогой Воксхолл соблаговолит налить мне ещё, пока я буду за ней ходить?
– Забавный мужик твой отец, – буркнул Бен.
Глава третья
– Забавный? Убийца-потрошитель – забавный? Что скажут соседи? – прошептала я.
У меня подгибались колени, пришлось даже схватиться за дверную ручку, чтобы не соскользнуть по двери, которую отец, выходя из комнаты, закрыл с таким видом, будто собирался окликнуть первую подвернувшуюся повозку для осуждённых на казнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72