Это путешествие пугало меня, потому что я не знал, когда оно кончится. Даже когда мы наконец добрались до пахнущего кошками прохода между домами – кажется, это было в Уэппинге – и Сайлас забрал у меня тяжелый мешок, я не был уверен, что меня совсем освободили от этой ноши.
Я последовал за Сайласом по расшатанной деревянной лестнице, по которой лучше было бы вовсе не подниматься, – она крепилась к осыпающейся кирпичной стене столь же ненадежно, как гороховый стручок к стеблю. В конце лестницы Сайлас остановился и, нагнувшись, осторожно снял с двери тяжелые цепи. Мы вошли в небольшую с низким потолком комнату, в которой, как определил мой нос, совсем недавно сушили рыбу.
Здесь, как вскоре выяснилось, было то место, где мой учитель мог преклонить голову. Меня очень удивило то, что он живет еще хуже, чем я.
Он оставил грязный мешок на пороге, а когда зажег еще один из своих светильников, я заметил какое-то шевеление в куче тряпья в дальнем углу. Сначала я подумал, что это крысы, но вдруг увидел тоненькую белую руку, а затем и пару чьих-то темных глаз – они принадлежали девочке примерно моего возраста, полусонно глядевшей на нас.
– Папа.
Она протянула руку из своего тряпичного гнезда, а Сайлас вдруг повел себя так, как не было свойственно его натуре: он нагнулся и погладил девочку по голове. Я, как хорошо помню, был поражен нежностью человека, который заставил меня тащить на себе такую тяжесть; затем в углу он отыскал тряпичную куклу с длинными темными, как у девочки, волосами.
Но девочка смотрела не на куклу, а на меня.
– Это Джек?
Сайлас подтвердил ее догадку.
– Бедный Джек.
Она протянула мне руку, а я, взглянув на Сайласа и поняв, что получаю разрешение, предложил ей свою грязную лапу. Девочка, не выпуская мою руку, тут же заснула.
Сайлас так и оставил меня с крепко зажатой рукой и пошел со своей сальной свечой в другой угол, где, как я понял, он поднял половицу.
– Подойди сюда, малыш.
Я высвободил руку из маленькой детской ладони и подошел к тому месту, где, встав на колени, склонился над дырой в половицах Сайлас. Его светильник горел неровно, разбрасывая брызги. Когда я шел, пересекая комнату, то думал, что он покажет мне сокровища, которые хранит, но я ошибся. Это была лишь небольшая в черном переплете книжечка с тисненным серебром названием. Когда Сайлас с уважением к ней торжественно вручил ее мне, я решил, что это Шекспир, которого он любил цитировать. Поэтому я спросил его, не поэзия ли это, он рассмеялся и сказал, что в какой-то степени да, и мне следует запомнить из нее одну или две строки, что неимоверно повысит мои возможности. Затем, сказав, что вернется через минуту, он оставил меня одного; я слышал его легкие скользящие шаги, когда он спускался по деревянной лестнице. Я попытался перестать удивляться тому, что я в таком странном месте, и обратил все свое внимание на книжку.
Конечно, я скоро понял, что это не поэзия, а какое-то собрание странных знаков с подписями, сделанными от руки почти под каждым из них.
Вот так это выглядело:
Таких страниц с отштампованными знаками разной формы было много: квадратных или в виде щита, двухлистников или четырехлистников; в каждом знаке был то лев, то чаша или кубок, то корона или фигура, похожая на человека, которого я сразу же посчитал Королем. Я долго смотрел на эти загадочные знаки, пытаясь понять их значение, а когда услышал на лестнице шаги возвращавшегося Сайласа, то вдруг решил, что сейчас он мне предложит вступить в какое-то важное братство.
Однако, вернувшись, Сайлас, казалось, потерял всякий интерес к дальнейшему моему обучению. Вместо того чтобы объяснить мне эти знаки, он забрал у меня книжку и снова спрятал ее в дыре под половицей. Не знаю, зачем он уходил; но я почувствовал запах жареной рыбы, а в камзоле он что-то прятал, какой-то маленький сверток.
Если он думал, что я разделю с ним эту трапезу, то он не на того напал. Но он вынул из кармана серебряную чайную ложечку и велел передать ее моей матери.
– Скажи ей, что я приду завтра, пусть приготовит колбасу на сковороде.
Побоявшись расспросить его о дороге домой, я тронулся в путь по темным ночным улицам, стараясь, как мог, вспомнить дорогу. Блуждая по кривым проулкам, я стремился идти так, чтобы зловонная Темза все время была от меня справа, но часто сбивался с пути, и тогда мне становилось страшно. Один раз за мной погнался пьяница, который пригрозил отрезать мне уши и съесть их, но попался и добрый человек, которого я принял за моряка, – он провел меня до самого Лондонского моста и дал пенни на дорогу.
Как же я был счастлив, когда наконец вернулся домой. Мери Бриттен, вспыльчивая и горячая, обычно держалась подальше от своих питомцев, но здесь она подбежала ко мне и прижала меня к груди, не обращая внимания на сажу и грязь. Когда я вынул пенс и чайную ложку, ее зеленые глаза загорелись, и, взяв меня за руку, она подвела меня к столу и поставила передо мной большую миску супа. Том сидел на кровати и вырезал перочинным ножом крючок для ловлирыбы.
– От него воняет, – сказал он.
Ма Бриттен вертела в руках чайную ложку.
– Он был по-лез-ным, – ответила она, – и для моего носа это по-лез-ная вонь.
Я жадно ел суп. Она налила мне полную большую миску, черпнув из кастрюли поглубже, – чего обычно никогда не делала, – где суп был погуще, с кусками мяса и ячменной крупой. Это не ускользнуло от внимания Тома, который, подойдя к столу, стал смотреть, как я ем.
– Он похож на негра.
– Что ж, черный, как негр, а принес королевское серебро.
Она положила серебряную ложечку на стол, стала вертеть ее пальцем, играя ею, как кошка со старой обглоданной костью.
– Он показал тебе свою книжку? – спросила она меня.
Она смотрела на ложечку, склонив набок свою красивую голову.
Я сказал, что показал.
– Он объяснил тебе знаки?
– Нет, мэм.
– Он научит тебя читать их. – Она снова повернула ложку на девяносто градусов. – Ты будешь читать их на каком-нибудь чайнике получше, чем викарий читает Библию, – сказала она. – Тебе это поможет в жизни.
В этот момент Том, наклонившись над столом, решил взять в руки ложку, однако Мери, заметив это, поспешила вырвать ее из его рук. Кончилось тем, что драгоценный подарок был сбит со стола и полетел на пол, где со звоном докатился до кровати.
Мери, взвизгнув, вскочила.
– Он не нарочно! – крикнул я. Том испуганно прикрыл руками уши.
Мери, сказав, что она знает, что у него нарочно, а что не нарочно, дала ему хорошего тумака в бок.
– Джек сделал это, и это самое главное.
Она схватила Тома за ухо и потащила его к кровати.
– Где она ? Где она ?
– Вот она, вот она.
Мери увидела ложку и, подняв ее, стала полировать концом фартука.
– Почему я не могу тоже изучать знаки ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95