Он сидел, подперев голову ладонями, и неотрывно смотрел на стаканчик писко, надежно защищенный его локтями. Он не шевелился и был погружен в размышления, отделявшие его от девиц, сутенеров, от прочих посетителей и от всего мира. На мгновение оживая, он механическим движением подносил стаканчик к губам и снова замирал. Где-то между пятым и шестым стаканом Литума отвлекся, а когда взглянул на стойку, летчика возле нее уже не было. Литума завертел головой и обнаружил объект наблюдения на танцевальном пятачке. Офицерик предпринял атаку на одну из пар: Рыжуху и ее кавалера, низенького человечка при галстуке, но без пиджака. Человечек, полузадушенный объятиями Рыжухи, танцевал очень усердно и старательно. Лейтенант ухватил его за рубаху и отпихнул, заявив при этом во всеуслышание:
– Виноват! Я тоже хочу подержаться!
Человечек в галстуке отлетел в сторону, стал растерянно озираться по сторонам, будто просил, чтобы ему объяснили, что происходит, или посоветовали, как следует поступать в подобном случае. Китаец жестами показывал ему, чтоб не задирался. Человечек счел за благо внять этому совету, пожал плечами, направился в тот угол, где сидели девицы, и с сокрушенным видом пригласил на танец Конопатую. Лейтенант тем временем разошелся вовсю: скакал, махал руками, корчил рожи. Но во всем этом кривлянии не было и тени веселья. Может быть, он просто хотел привлечь к себе внимание? Он, что называется, нарывался. Все эти его прыжки и судорожные подергивания нужны ему были для того лишь, чтобы локтями, плечами, головой задевать как можно больше народу. «Ого, – подумал Литума, – не пора ли вмешаться?» Однако лейтенант безмятежно покуривал, пускал дым колечками и смотрел на выходки летчика одобрительно – так, словно они его забавляли. Танцующие тоже пока еще сдерживались. Когда летчик натыкался на них, они отходили в сторонку, улыбались, пожимали плечами – дескать, что с полоумного взять? Когда музыка смолкла, летчик вернулся к стойке и потребовал еще порцию.
– Литума, знаешь, кто это? – спросил лейтенант.
– Нет. А кто?
– Ухажер Алисы Миндро. Да! Да! Я видел их под ручку на Дне авиации. И на воскресных мессах.
– Ах, так вот почему полковник смотрит на его выходки сквозь пальцы, – забормотал Литума. – Любой другой давно бы уж загремел под арест, на хлеб и воду, за поведение, «порочащее Вооруженные Силы».
– Кстати, о выходках. Погляди-ка на него, Литума.
Летчик тем временем вскарабкался на стойку и размахивал бутылкой писко, словно собирался произнести речь. Раскинув руки, он адресовал собравшимся нечто трехэтажное, а потом так надолго присосался к горлышку бутылки, что у Литумы от одной мысли о том, каким адским пламенем охвачены его кишки, стало горячо в животе. Летчик и в самом деле обжег себе нутро огненной писко – он сморщился и согнулся, словно его пнули под ложечку. Китаец Лао, беспрестанно кланяясь и улыбаясь, подобрался к нему, стал уговаривать слезть со стойки и не скандалить. Однако летчик послал его по матери и заявил, что если к нему вздумают приставать, он сию же минуту переколотит в мелкие дребезги все бутылки. Китаец, всем своим видом выражая покорность судьбе, отошел, присел на корточки рядом с полицейскими.
– Вы не собираетесь что-нибудь предпринять?
– Подожди немножко. Пусть налижется посильней, – ответил лейтенант.
Теперь летчик принялся задирать сутенеров и прочих посетителей, однако те даже не смотрели в его сторону и продолжали разговаривать, танцевать и курить, как будто ничего не слыша. – Эй, вы, – надсаживался он, – вы не мужчины! Зачем ходите в штанах?! Снимите! Покажите, чем наделила вас природа! Что? Стыдно? Нечем хвастать? Может, у вас и совсем ничего нет? Или без лупы не разглядеть? А мне вот нечего стыдиться!
Глядите и учитесь! – гаркнул он. Проворно расстегнул пояс и спустил брюки, обнажив тощие, густоволосатые ноги. Летчик принялся стаскивать брюки, но то ли потому, что он был слишком пьян, то ли с излишним рвением взялся за дело, но совсем запутался в штанинах, потерял равновесие и со всего размаху грохнулся со стойки на пол. Бутылка, которую он так и не выпустил из рук, разбилась. Все захохотали. Лейтенант Сильва поднялся и кивнул Литуме:
– Пошли. Пора.
Полицейские пересекли танцплощадку. Летчик, закрыв глаза, так и лежал на спине, со спущенными до лодыжек штанами, посреди битого стекла и только сопел. «Вот набрался-то», – подумал Литума. Они подхватили летчика под мышки, поставили на ноги. Он качался из стороны в сторону и что-то бормотал заплетающимся языком, пускал слюни. Полицейские привели в порядок его брюки, застегнули ремень и, взяв под руки, потащили к выходу. Проститутки, сутенеры и прочая публика приветствовали их рукоплесканиями.
– Что же нам с ним делать? – спросил Литума, когда они выбрались наружу. Поднялся ветер; стены заведения ходили ходуном; звезд на небе вроде бы прибавилось. Огни Талары тоже казались звездами, удравшими под покровом ночи с неба на землю, к морю.
– Отведем вон туда, – сказал лейтенант.
– Пустите, сволочи, – пролепетал летчик, не предпринимая, однако, попыток высвободиться.
– Сейчас, братец, сейчас, – ласково сказал лейтенант. – Тихо, тихо, не рвись.
Они протащили его еще метров пятьдесят по пустырю, поросшему редкой пересохшей травой, и оказались на берегу. Опустили летчика наземь, а сами уселись рядом, по обе стороны от него. В кромешной тьме прятались какие-то лачуги. Ветер нес в море обрывки мелодии и гвалт посетителей Лао. Пахло солью, рыбой, а шорох травы убаюкивал как колыбельная. Литуме захотелось вытянуться на песке, прикрыть лицо фуражкой и забыть обо всем на свете. Однако на службе не поспишь. Мысль о том, что этот распростертый у их ног человек причастен к ужасной тайне, взволновала его.
– Ну, оклемался? – спросил лейтенант Сильва. Он приподнял летчика и, поддерживая за спину как самого закадычного собутыльника, усадил. – Отрезвел малость, нет?
– А шел бы ты! – огрызнулся летчик, склоняя голову к нему на плечо. Злобный тон его никак не вязался с расслабленной позой, в которой он сидел, раскорячась на песке и привалившись к лейтенанту.
– Ах, как нехорошо друзей посылать, – заворковал тот. – Нет бы поблагодарить, что вытащили тебя от китайца, пока тебе не оторвали то, чем ты так хвастаешься. Подумай, на что бы ты стал годен тогда?
Ему пришлось замолчать, потому что летчика тяжко затошнило. Однако лейтенант успел пригнуть его голову к земле и держал ее так, пока его не перестало рвать.
– Ты, наверно, педераст, – все так же злобно проговорил летчик, – заманил меня сюда, думаешь, я пойду тебе навстречу?..
– Да, братец, – рассмеялся лейтенант, – я приволок тебя сюда, чтобы ты пошел мне навстречу. Только не в том, что ты думаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33