Рамон намеревался вклиниться между Инфанте и полицией и постараться так или иначе убедить полицейских в том, что тот не виновен в убийстве Лелии - хотя ещё даже не было известно, станут ли Инфанте в нем обвинять - и снова возложить всю вину на себя.
Рамон подошел к окну и ещё какое-то время стоял, глядя в темноту.
- До завтрашнего утра рейсов на Акапулько уже не будет. - Он решительно обернулся. - Тео, у меня есть примерно сто песо собственных денег. А билет стоит сто семьдесят в одну сторону, я это точно помню.
- Рамон, ты же знаешь, мы не нуждаемся деньгами.
- Я обязательно отдам тебе все сполна, честное слов. - И он поспешно вышел из комнаты, словно желая избежать неприятного разговора о деньгах.
Теодор надел колпачок на перо авторучки, а затем закрыл дневник. Возможно, до завтрашнего утра им ещё сообщат о том, что Инфанте задержан в Мехико или в Акапулько и препровожден в Мехико, и тогда Рамон никуда не поедет. Но закрывая дверь, он услышал, как Рамон разговаривает по телефону в гостиной, заказывая билет на самолет, вылетающий в восемь ута.
Когда в четверть первого Теодор снова позвонил Изабель, Карлоса все ещё не было дома.
Глава 25
Ровно в шесть утра Теодор проснулся от приглушенного верещания будильника. В доме царила зловещая тишина. Еще с минуту он лежал совершенно неподвижно, прислушиваясь. А затем откинул в сторону одеяло и как был в пижаме и босиком подошел к двери комнаты Рамона и осторожно повернул ручку. Постель была не смята, и в комнате горел свет.
Рамон сидел за пиьсменым столом и что-то писал.
- Рамон, извини за вторжение.
- Ничего-ничего, - отозвался тот, продолжая водить ручкой по бумаге.
На нем была та же голубая рубашка, что и вчера вечером. Теодор подумал о том, что он, наверное, так и не ложился спать.
- Ты с утра уже звонил в полицию? - спросил Теодор.
- Не-а.
- Я сам им позвоню. Возможно, они уже разыскали Инфанте.
Но вопреки всем его надеждам и ожиданиям, этого так и не случилось. Теодор в шлепанцах и в халате стоял у телефона в соей комнате, курил длинную, тонкую сигарету и слушал равнодушный голос дежурного полицейского.
- Из Акапулько никаких новостей?
- Никаких, сеньор.
Теодор спустился вниз, собираясь сварить кофе. иносенса вставала не раньше семи, а будить её ему не хотелось. Он поставил воду для кофе, покормил Лео, насыпав в миску американского сухого корма и залив его молоком, после чего выжал немного апельсинового сока - себе и Рамону. Не дожидаясь, когда сварится кофе, отнес сок в комнату Рамона.
- До семи я успею ещё раз позвонить в полицию, - сказал Теодор. - И если уж ты твердо вознамерился лететь в Акапулько, то я полечу вместе с тобой.
- Зачем?
- Потому что мне так хочется. Обещаю, мешать тебе я не буду.
Рамон вскинул брови и пожал плечами, словно желая сказать, что ему все равно, после чего заклеил конверт с письмом. Достал старенький, потертый бумажник и извлек из него несколько почтовых марок.
- В таком случае нам нужно выйти из дома не позже семи.
В половине седьмого Иносенса спустилась вниз и тут же принялась хлопотать на кухне, взбивая яйца для омлета и бес конца задавая вопросы.
- Я не знаю, когда мы вернемся, - между делом ответил ей Теодор, - но в любом случае я позвоню. - Сам он тем временем звонил по телефону, собираясь заказать билет на рейс до Акапулько.
- Вы позвоните сегодня вечером, сеньор?
Но этого он пообещать не мог. Нет, из вещей он с собой не возьмет ничего, даже зубной щетки. Незачем обременять себя ненужной поклажей. Звонок в полицию около семи часов не принес никаких новостей, и он собирался позвонить Изабель Идальго, когда Рамон появился на пороге его спальни и сказал:
- Тео, если ты ещё не передумал ехать...
Рамон тепло простился с Иносенсой и поблагодарил её за трогательную заботу о его птичке. Теодор заметил, что в глазах у Иносенсы стояли слезы. Она догадалась, почему Рамон уезжает, так как ранее Теодор сказал ей, что Инфанте видели в Акапулько. Пока Рамон говорил, она то и дело умоляюще поглядывала на Теодора, словно надеясь на то, что тот ещё может уговорить его остаться.
- Знаешь, если бы эта идея пришла мне в голову чуть пораньше, то я сам отнес бы своего попугайчика в парк Чапультепек и выпустил бы его там, сказал Рамон Иносенсе.
- Что? Сеньор, но ведь он погибнет! Он не сможет добывать себе корм!
- Это в тех лесах-то? - ответил Рамон.
- И вообще, Пепе может не понравиться в парке! - возразила Иносенса.
- Но все равно, выпусти его сегодня, - тихо, но твердо сказал Рамон. Просто вынести во двор и открой клетку.
- Но, сеньор... там же кот...
- Может быть, он погибнет, но я больше не хочу держать его взаперти. Adios, Иносенса. - Он направился к двери и вышел из дома.
Теодор тоже повернулся, собираясь уйти, но Иносенса схватила с дивана газеты, купленные ею утром, и сунула их ему в руки. Он начал было говорить, чтобы она не принимала всерьез распоряжение Рамона насчет попугайчика, но потом лишь махнул рукой и вышел за дверь. Та решимость, с которой Рамон стремился в Акапулько, была частью его судьбы, делом предрешенным, так что бессмысленная жертва в виде птички, если это могло каким-то образом оказать положительное влияние на душевное состояние Рамона, возможно, тоже должна была сыграть здесь свою роль.
Рамон же тем временем уже успел поймать такси. Поездка в аэропорт прошла в гробовом молчании: оба сосредоточенно просматривали утренние газеты, и за все это время никто из них не проронил ни слова. Газетные полосы пестрели броскими заголовками, сообщавшими о том, что Инфанте был якобы замечен в Акапулько, а во многих статьях также содержалось упоминание об утерянном кашне - о том, что Инфанте лично или по телефону обращался к Рамону Отеро, к самому Теодору, а также к Эдуардо Парралу и спрашивал у каждого из них, не теряли ли они кашне. Однако, о подлинной значимости данного факта нигде не упоминалось. Рамон быстро просмотрел газеты и отложил их в сторону. Он попросил таксиста остановить машину у почтового ящика, и вышел, чтобы отправить свое письмо. Теодор успел заметить, что оно было адресовано Артуро Балдину, и у него мелькнула шальная мысль, что, вероятно, предвидя смертельную схватку с полицией, Рамон, решил отправить Артуро нечто вроде прощального послания. А вслед за этим к Теодору пришло и осознание того, что оставшись с Рамоном, он тоже может стать мишенью для полицейских пуль, однако он совершенно не мог представить себе, как ему теперь надлежит вести себя в такой ситуации.
Утро было уже в самом разгаре, когда они подлетели к Акапулько, раскинувшемуся узкой протяженной полосой в окружении золотисто-зеленых холмов, где прибрежные отели, казалось, поднимались из самих бирюзовых вод океана. Белые точки парусов казались совершенно неподвижными на фоне водной глади залива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Рамон подошел к окну и ещё какое-то время стоял, глядя в темноту.
- До завтрашнего утра рейсов на Акапулько уже не будет. - Он решительно обернулся. - Тео, у меня есть примерно сто песо собственных денег. А билет стоит сто семьдесят в одну сторону, я это точно помню.
- Рамон, ты же знаешь, мы не нуждаемся деньгами.
- Я обязательно отдам тебе все сполна, честное слов. - И он поспешно вышел из комнаты, словно желая избежать неприятного разговора о деньгах.
Теодор надел колпачок на перо авторучки, а затем закрыл дневник. Возможно, до завтрашнего утра им ещё сообщат о том, что Инфанте задержан в Мехико или в Акапулько и препровожден в Мехико, и тогда Рамон никуда не поедет. Но закрывая дверь, он услышал, как Рамон разговаривает по телефону в гостиной, заказывая билет на самолет, вылетающий в восемь ута.
Когда в четверть первого Теодор снова позвонил Изабель, Карлоса все ещё не было дома.
Глава 25
Ровно в шесть утра Теодор проснулся от приглушенного верещания будильника. В доме царила зловещая тишина. Еще с минуту он лежал совершенно неподвижно, прислушиваясь. А затем откинул в сторону одеяло и как был в пижаме и босиком подошел к двери комнаты Рамона и осторожно повернул ручку. Постель была не смята, и в комнате горел свет.
Рамон сидел за пиьсменым столом и что-то писал.
- Рамон, извини за вторжение.
- Ничего-ничего, - отозвался тот, продолжая водить ручкой по бумаге.
На нем была та же голубая рубашка, что и вчера вечером. Теодор подумал о том, что он, наверное, так и не ложился спать.
- Ты с утра уже звонил в полицию? - спросил Теодор.
- Не-а.
- Я сам им позвоню. Возможно, они уже разыскали Инфанте.
Но вопреки всем его надеждам и ожиданиям, этого так и не случилось. Теодор в шлепанцах и в халате стоял у телефона в соей комнате, курил длинную, тонкую сигарету и слушал равнодушный голос дежурного полицейского.
- Из Акапулько никаких новостей?
- Никаких, сеньор.
Теодор спустился вниз, собираясь сварить кофе. иносенса вставала не раньше семи, а будить её ему не хотелось. Он поставил воду для кофе, покормил Лео, насыпав в миску американского сухого корма и залив его молоком, после чего выжал немного апельсинового сока - себе и Рамону. Не дожидаясь, когда сварится кофе, отнес сок в комнату Рамона.
- До семи я успею ещё раз позвонить в полицию, - сказал Теодор. - И если уж ты твердо вознамерился лететь в Акапулько, то я полечу вместе с тобой.
- Зачем?
- Потому что мне так хочется. Обещаю, мешать тебе я не буду.
Рамон вскинул брови и пожал плечами, словно желая сказать, что ему все равно, после чего заклеил конверт с письмом. Достал старенький, потертый бумажник и извлек из него несколько почтовых марок.
- В таком случае нам нужно выйти из дома не позже семи.
В половине седьмого Иносенса спустилась вниз и тут же принялась хлопотать на кухне, взбивая яйца для омлета и бес конца задавая вопросы.
- Я не знаю, когда мы вернемся, - между делом ответил ей Теодор, - но в любом случае я позвоню. - Сам он тем временем звонил по телефону, собираясь заказать билет на рейс до Акапулько.
- Вы позвоните сегодня вечером, сеньор?
Но этого он пообещать не мог. Нет, из вещей он с собой не возьмет ничего, даже зубной щетки. Незачем обременять себя ненужной поклажей. Звонок в полицию около семи часов не принес никаких новостей, и он собирался позвонить Изабель Идальго, когда Рамон появился на пороге его спальни и сказал:
- Тео, если ты ещё не передумал ехать...
Рамон тепло простился с Иносенсой и поблагодарил её за трогательную заботу о его птичке. Теодор заметил, что в глазах у Иносенсы стояли слезы. Она догадалась, почему Рамон уезжает, так как ранее Теодор сказал ей, что Инфанте видели в Акапулько. Пока Рамон говорил, она то и дело умоляюще поглядывала на Теодора, словно надеясь на то, что тот ещё может уговорить его остаться.
- Знаешь, если бы эта идея пришла мне в голову чуть пораньше, то я сам отнес бы своего попугайчика в парк Чапультепек и выпустил бы его там, сказал Рамон Иносенсе.
- Что? Сеньор, но ведь он погибнет! Он не сможет добывать себе корм!
- Это в тех лесах-то? - ответил Рамон.
- И вообще, Пепе может не понравиться в парке! - возразила Иносенса.
- Но все равно, выпусти его сегодня, - тихо, но твердо сказал Рамон. Просто вынести во двор и открой клетку.
- Но, сеньор... там же кот...
- Может быть, он погибнет, но я больше не хочу держать его взаперти. Adios, Иносенса. - Он направился к двери и вышел из дома.
Теодор тоже повернулся, собираясь уйти, но Иносенса схватила с дивана газеты, купленные ею утром, и сунула их ему в руки. Он начал было говорить, чтобы она не принимала всерьез распоряжение Рамона насчет попугайчика, но потом лишь махнул рукой и вышел за дверь. Та решимость, с которой Рамон стремился в Акапулько, была частью его судьбы, делом предрешенным, так что бессмысленная жертва в виде птички, если это могло каким-то образом оказать положительное влияние на душевное состояние Рамона, возможно, тоже должна была сыграть здесь свою роль.
Рамон же тем временем уже успел поймать такси. Поездка в аэропорт прошла в гробовом молчании: оба сосредоточенно просматривали утренние газеты, и за все это время никто из них не проронил ни слова. Газетные полосы пестрели броскими заголовками, сообщавшими о том, что Инфанте был якобы замечен в Акапулько, а во многих статьях также содержалось упоминание об утерянном кашне - о том, что Инфанте лично или по телефону обращался к Рамону Отеро, к самому Теодору, а также к Эдуардо Парралу и спрашивал у каждого из них, не теряли ли они кашне. Однако, о подлинной значимости данного факта нигде не упоминалось. Рамон быстро просмотрел газеты и отложил их в сторону. Он попросил таксиста остановить машину у почтового ящика, и вышел, чтобы отправить свое письмо. Теодор успел заметить, что оно было адресовано Артуро Балдину, и у него мелькнула шальная мысль, что, вероятно, предвидя смертельную схватку с полицией, Рамон, решил отправить Артуро нечто вроде прощального послания. А вслед за этим к Теодору пришло и осознание того, что оставшись с Рамоном, он тоже может стать мишенью для полицейских пуль, однако он совершенно не мог представить себе, как ему теперь надлежит вести себя в такой ситуации.
Утро было уже в самом разгаре, когда они подлетели к Акапулько, раскинувшемуся узкой протяженной полосой в окружении золотисто-зеленых холмов, где прибрежные отели, казалось, поднимались из самих бирюзовых вод океана. Белые точки парусов казались совершенно неподвижными на фоне водной глади залива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85