Они двигались на запад неостановимой волной, огибая особенно крупные доты, расстреливая пытающих сопротивляться, обходя группы горящих танков и редкие дымящиеся остовы выгоревших насквозь грузовиков и транспортеров. Дважды полк попадал под огонь артиллерийских засад, во второй раз таким образом потеряли одну машину из первой батареи, с номером 219, получившую с километра в борт снаряд 88-миллиметровой зенитки. Батарею закидали осколочными, приведя к молчанию, танки ворвались на ее позиции и додавили побитые орудия и расчеты.
Ко второй половине дня, когда снаряды были уже на исходе, полк занял оборону на крутом, обращенном к западу эскарпе, дожидаясь снабженцев. Мимо проходили колонны танков и грузовиков с мотострелками, тягачи волокли пушки, через час быстрым шагом протопали первые представители «махры». Запыленные, покрытые копотью и ссадинами от осколков, «сушки» стояли, заглушив двигатели, машин никто не покидал, но многие наполовину высунулись из люков, жадно вдыхая пронзительный осенний воздух. Высоко в небе кругами ходили черточки барражирующих истребителей, Борис прищурившись наблюдал за их полетом, полностью расслабившись – как летом, когда, лежа в поле, смотришь на кувыркание жаворонка в потоках воздуха. Брат сидел на броне своей самоходки, свесив ноги в люк и бездумно глядя на свои руки. Первый бой у человека. Повезло, что так судьба распорядилась. Будь их батарея на левом фланге полка, неизвестно, сумели бы они оба остаться в живых… На борту Ленькиной машины он вдруг заметил глубокую блестящую выбоину. Надо же, значит, тот «Хетцзер» успел выстрелить. Хорошо, что мать не узнает, что он чуть не потерял Леньку в первом же бою. Вот ведь судьба удружила…
Командир самоходки номер 222 слабо свистнул и помахал брату рукой, тот поднял голову и вяло махнул в ответ.
– Ну как? – не напрягая голоса, спросил Борис.
Тот не ответил, только помотал головой. В ушах все еще было как будто ватой набито, сам себя плохо слышишь. Сзади подъехала колонна автоцистерн и грузовиков в сопровождении ленд-лизовского сокровища – самоходных зениток, сразу развернувших стволы на запад и север. Из кабины переднего грузовика выскочил невысокий, плотно сбитый старлей с автоматом под боком, подбежал к машине брата, что-то спросил. Тот молча показал влево, и старлей убежал в сторону майорской самоходки. Им дали два часа на заправку и загрузку снарядами – в последнем беспрекословно помогли бойцы автороты, что было нечастым праздником. Танкисты успели покурить и даже перекусить едва теплой перловкой с мясом. Водки не дали, сказали, что дадут утром. Майор долго водил карандашом по карте, вытянув из своей машины провода микрофона, смотрел на запад, хмурился и снова водил карандашом. С запада грохотало и вздрагивало, почти весь горизонт был затянут черным дымом.
Остаток дня опять двигались на запад. К ночи земля снова стала нормальной, но все равно двигаться пришлось по пересеченке, поскольку обочины дорог были забиты разбитой, сожженной авиацией и сброшенной в кюветы техникой, а по самим дорогам, что остались целы после артиллерийского обстрела, безостановочным потоком тянулись сотни грузовиков. За день армия продвинулась на шестьдесят километров, пробив германскую оборону даже без особого перенапряжения. Хотя те тысячи солдат, которые лежали, пока не прибранные, в полях, с этим, наверное, не согласились – если бы остались живы…
Ширина прорыва составляла всего пятнадцать километров, но этот коридор постоянно распирался изнутри, и таких прорывов было четыре десятка – на всю огромную извилистую линию фронта, рассекающую землю черной полосой наискосок с севера на юг и с запада на восток.
– Я думаю, результатами первого дня наступления мы можэм быть довольны, – сказал Верховный, заслушав доклад начальника Генштаба. – Показательно, что ни в одном месте немцам наши войска остановить не удалось. Надэюсь, это заставит кое-кого задуматься. Посмотрим теперь, как войска проявят себя в маневренных боях…
На второй день наступления фронты ввели в прорывы полностью укомплектованные танковые армии: 5-ю Гвардейскую на 1-м Прибалтийском, продавливающем германские позиции в направлении Виттенберга, 2-ю и 3-ю Гвардейские в полосе 2-го Белорусского, обходящего Берлин с севера, еще две – южнее, в полосе 1-го Украинского и одну, 6-ю Гвардейскую – на 2-м Украинском. Все потери, понесенные танками и самоходками при прорыве, относились к собственным или приданным частям общевойсковых армий или отдельных корпусов и могли за короткий срок быть возмещены накопленной техникой и людьми прямо на передней линии. Одна свежесформированная танковая армия оставалась «про запас», так же как и достаточно многочисленные танковые, механизированные и кавалерийские корпуса – из тех, кто не был пока задействован в бою. Сквозь образовавшиеся в линии фронта прорывы на запад текли реки людей и техники, захлестывая Германию, Венгрию и Словакию. Тем временем в германском военном руководстве под контролем принявшей общее руководство «комиссии» из представителей военных кругов США, Британии и Франции срочно менялись генералы. Каждый вновь назначенный (исключительно из воевавших на Восточном фронте) был полностью уверен, что теперь-то все будет как надо – что уж он-то с помощью новых союзников расквитается с усатым чертом и его азиатскими маршалами за два года унижений. Через германские границы на восток шли колонны союзной бронетехники, артиллерии и пехоты, солдаты которой настороженно оглядывали заискивающе улыбающихся немцев, стоящих у дверей своих домов, когда огромные крытые грузовики с белыми звездами на дверцах машин проходили мимо, обдавая людей удушливым выхлопным дымом.
Фронтовики британских и американских частей относились к немецкому гражданскому населению с брезгливостью и презрением, а к ставшим теперь вроде бы союзными германским солдатам – с плохо скрываемой злобой. У немцев осталось оружие, знаки различия, ордена, военная организация и вся техника, которая теперь перемещалась на восток бок о бок со своими недавними врагами. Немецких солдат кормили, заправляли, обмундировали, снабжали только свои службы. Причем кормили и снабжали в последнюю очередь, только после того, как все, что не было отмечено приставкой «эрзац», доставалось «западникам», которые забирали нужное им, не затрудняя себя какой-либо бумажной волокитой. Никто особо не скрывал, что немцев на Восточном фронте собираются использовать в качестве пушечного мяса, поскольку проливать свою кровь за вонючих «гуннов» или «джерри» уроженцы Северной Америки, Британских островов, а тем более Австралии или Новой Зеландии вовсе не собирались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169
Ко второй половине дня, когда снаряды были уже на исходе, полк занял оборону на крутом, обращенном к западу эскарпе, дожидаясь снабженцев. Мимо проходили колонны танков и грузовиков с мотострелками, тягачи волокли пушки, через час быстрым шагом протопали первые представители «махры». Запыленные, покрытые копотью и ссадинами от осколков, «сушки» стояли, заглушив двигатели, машин никто не покидал, но многие наполовину высунулись из люков, жадно вдыхая пронзительный осенний воздух. Высоко в небе кругами ходили черточки барражирующих истребителей, Борис прищурившись наблюдал за их полетом, полностью расслабившись – как летом, когда, лежа в поле, смотришь на кувыркание жаворонка в потоках воздуха. Брат сидел на броне своей самоходки, свесив ноги в люк и бездумно глядя на свои руки. Первый бой у человека. Повезло, что так судьба распорядилась. Будь их батарея на левом фланге полка, неизвестно, сумели бы они оба остаться в живых… На борту Ленькиной машины он вдруг заметил глубокую блестящую выбоину. Надо же, значит, тот «Хетцзер» успел выстрелить. Хорошо, что мать не узнает, что он чуть не потерял Леньку в первом же бою. Вот ведь судьба удружила…
Командир самоходки номер 222 слабо свистнул и помахал брату рукой, тот поднял голову и вяло махнул в ответ.
– Ну как? – не напрягая голоса, спросил Борис.
Тот не ответил, только помотал головой. В ушах все еще было как будто ватой набито, сам себя плохо слышишь. Сзади подъехала колонна автоцистерн и грузовиков в сопровождении ленд-лизовского сокровища – самоходных зениток, сразу развернувших стволы на запад и север. Из кабины переднего грузовика выскочил невысокий, плотно сбитый старлей с автоматом под боком, подбежал к машине брата, что-то спросил. Тот молча показал влево, и старлей убежал в сторону майорской самоходки. Им дали два часа на заправку и загрузку снарядами – в последнем беспрекословно помогли бойцы автороты, что было нечастым праздником. Танкисты успели покурить и даже перекусить едва теплой перловкой с мясом. Водки не дали, сказали, что дадут утром. Майор долго водил карандашом по карте, вытянув из своей машины провода микрофона, смотрел на запад, хмурился и снова водил карандашом. С запада грохотало и вздрагивало, почти весь горизонт был затянут черным дымом.
Остаток дня опять двигались на запад. К ночи земля снова стала нормальной, но все равно двигаться пришлось по пересеченке, поскольку обочины дорог были забиты разбитой, сожженной авиацией и сброшенной в кюветы техникой, а по самим дорогам, что остались целы после артиллерийского обстрела, безостановочным потоком тянулись сотни грузовиков. За день армия продвинулась на шестьдесят километров, пробив германскую оборону даже без особого перенапряжения. Хотя те тысячи солдат, которые лежали, пока не прибранные, в полях, с этим, наверное, не согласились – если бы остались живы…
Ширина прорыва составляла всего пятнадцать километров, но этот коридор постоянно распирался изнутри, и таких прорывов было четыре десятка – на всю огромную извилистую линию фронта, рассекающую землю черной полосой наискосок с севера на юг и с запада на восток.
– Я думаю, результатами первого дня наступления мы можэм быть довольны, – сказал Верховный, заслушав доклад начальника Генштаба. – Показательно, что ни в одном месте немцам наши войска остановить не удалось. Надэюсь, это заставит кое-кого задуматься. Посмотрим теперь, как войска проявят себя в маневренных боях…
На второй день наступления фронты ввели в прорывы полностью укомплектованные танковые армии: 5-ю Гвардейскую на 1-м Прибалтийском, продавливающем германские позиции в направлении Виттенберга, 2-ю и 3-ю Гвардейские в полосе 2-го Белорусского, обходящего Берлин с севера, еще две – южнее, в полосе 1-го Украинского и одну, 6-ю Гвардейскую – на 2-м Украинском. Все потери, понесенные танками и самоходками при прорыве, относились к собственным или приданным частям общевойсковых армий или отдельных корпусов и могли за короткий срок быть возмещены накопленной техникой и людьми прямо на передней линии. Одна свежесформированная танковая армия оставалась «про запас», так же как и достаточно многочисленные танковые, механизированные и кавалерийские корпуса – из тех, кто не был пока задействован в бою. Сквозь образовавшиеся в линии фронта прорывы на запад текли реки людей и техники, захлестывая Германию, Венгрию и Словакию. Тем временем в германском военном руководстве под контролем принявшей общее руководство «комиссии» из представителей военных кругов США, Британии и Франции срочно менялись генералы. Каждый вновь назначенный (исключительно из воевавших на Восточном фронте) был полностью уверен, что теперь-то все будет как надо – что уж он-то с помощью новых союзников расквитается с усатым чертом и его азиатскими маршалами за два года унижений. Через германские границы на восток шли колонны союзной бронетехники, артиллерии и пехоты, солдаты которой настороженно оглядывали заискивающе улыбающихся немцев, стоящих у дверей своих домов, когда огромные крытые грузовики с белыми звездами на дверцах машин проходили мимо, обдавая людей удушливым выхлопным дымом.
Фронтовики британских и американских частей относились к немецкому гражданскому населению с брезгливостью и презрением, а к ставшим теперь вроде бы союзными германским солдатам – с плохо скрываемой злобой. У немцев осталось оружие, знаки различия, ордена, военная организация и вся техника, которая теперь перемещалась на восток бок о бок со своими недавними врагами. Немецких солдат кормили, заправляли, обмундировали, снабжали только свои службы. Причем кормили и снабжали в последнюю очередь, только после того, как все, что не было отмечено приставкой «эрзац», доставалось «западникам», которые забирали нужное им, не затрудняя себя какой-либо бумажной волокитой. Никто особо не скрывал, что немцев на Восточном фронте собираются использовать в качестве пушечного мяса, поскольку проливать свою кровь за вонючих «гуннов» или «джерри» уроженцы Северной Америки, Британских островов, а тем более Австралии или Новой Зеландии вовсе не собирались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169