Нота была отправлена в Стокгольм еще в начале лета, но, как мы знаем, Карла там уже не было, а шведский сенат оставил рассмотрение этого документа до возвращения короля. Помня, что на Земле Карл домой вернулся ажно в 1715 году, премьер-министр решил отправить князя Глинского с меморандумом в Краков, где Карл расквартировал свое войско на зиму.
Войны со Швецией пока не планировалось, иначе две крепости, контролирующие фарватер Наровы (так ее называли в Эстляндии), можно было взять и без спроса. Уточнив и еще раз обговорив все пункты меморандума, Юрий Васильевич Глинский отправился в путь по маршруту Псков – Динабург – Вильно – Гродно – Варшава – Краков. Обратно его ждали под Новый год. Надежды на благоразумие Карла было мало, но за эксплуатацию двинских вод Россия обещала платить по пять тысяч ефимков в год, а для не слишком богатой казны шведского короля это была изрядная сумма. Не все же время ему кормиться с контрибуций – Августа он пока так и не поймал, но за следующий год планировал окончательно разобраться с этим «саксонским гулякой».
Пятнадцатого июля войска Карла и Августа впервые сошлись на поле битвы. В распоряжении Карла, напомним, было около двадцати пяти тысяч солдат. Август после бегства из Варшавы кинул клич, на который под его знамена собралось около тридцати тысяч; восемь с половиной тысяч саксонцев, десять тысяч казаков привел с собой Микула Сердюк – правая рука Мазепы. Одиннадцать тысяч поляков встали под ружье за своего короля. Остальные паны либо грызлись между собой, либо с интересом подглядывали за дерущимися. Гетман Украины, поскольку царица Софья отказалась от его услуг, тут же предложил их Августу. Как видим, по количеству войска преимущество было на стороне Августа, но шведы были и сплоченнее, и сильнее. Полдня саксонские войска, расположенные в центре, сдерживали натиск основных сил Карла, а казаки, стоявшие на левом крыле, даже несколько раз переходили в контратаку. Поляки, занявшие правый фланг, сражались ни шатко ни валко; их всех теснил один корпус Левенгаупта. Но, как только солнце началось склоняться к западу, удачный выстрел из польского орудия сразил наповал зятя шведского короля – Фридриха Голштинского.
Рассвирепевший Карл лично возглавил конницу и стремительным ударом в правый фланг опрокинул польские ряды. Поляки побежали, смутив своим беспорядочным отступлением казаков, так как бежали прямо к ним в тыл. Украинцы тоже дрогнули и задали стрекача, а оставшемуся в одиночестве Августу вместе с его саксонцами пришлось отступать на северо-запад, в сторону Силезии. Наступающий вечер оставил Карла наедине с брошенным польским обозом и возвестил об очередной виктории шведов. Побродив остаток лета и начало осени по Польше в поисках врага, Карл отвел свое войско в Краков. Там его и надеялся застать князь Глинский. Август, по слухам, вернулся к себе в Саксонию, где зализывал многочисленные раны и собирал новое войско. Попутно он устраивал балы и прочие развлечения, где хвастал набрать войско и разбить мерзавца Карла будущей весной. Ни одна более-менее симпатичная дама не прошла мимо его потных ручонок, всем он говорил кумплименты, посылал убийственно прельстительные взгляды, а ноздри его горбатого носа хищно раздувались при виде любой незнакомой красавицы.
Каманин говорил, что Ришелье на месте Карла Двенадцатого подослал бы женщину с ножом; пользуясь слабостью саксонца, Мазарини подослал бы даму с сифилисом, а Лаврентий Палыч – ревнивого мужика с ледорубом, но шведскому королю эти методы были неведомы. Он предпочитал честное сражение и в поисках Августа рыскал аки кот по амбару в поисках мышей. Генерал Волков опасался, что в горячую голову Карла придет идея похода на Россию, и держал на всякий случай в Изборске полк своих ревенантов. После июльского сражения ревенантов передислоцировали в Курск, а в Изборске расквартировали пятитысячный корпус генерала Бориса Петровича Шереметева, вооруженный и оснащенный по последнему слову техники. Техники, естественно, восемнадцатого века. Единственное, что позволили себе усовершенствовать «кураторы», – артиллерию, которая перестала быть гладкоствольной. Первое нарезное орудие – пищаль – было создано в России в конце шестнадцатого века, но до сих пор идея его была до конца непонятна. Как известно, перевод армий на нарезное оружие на Земле начался лишь в девятнадцатом веке, но географическое положение России требовало более решительных мер по оснащению войска. Страна не могла позволить пылиться перспективным проектам в забвении на полках.
Академик Каманин, возглавивший специальную комиссию по исследованию залежей документов в Поместном, Дворцовом и Артиллерийском приказах, утверждал, что ничего нового, идущего вразрез с общепринятыми этическими нормами и законами развития общества, изобретать не нужно. Все давно изобретено, просто по разным причинам не запущено в производство. Среди всяческого рода предложений, прошений и жалоб Алексею Михайловичу удалось откопать и рецепт приготовления бездымного пороха (считается, что на Земле его изобрел французский инженер Вьель в 1884 году), и проект двигателя на ракетной тяге (известно, что первые пороховые ракеты запускали еще казаки Запорожской Сечи), и даже нечто весьма отдаленно напоминающее арифмометр. В принципе страна, не жалеющая денег на разработку этих проектов, должна была как минимум остаться при своих. Автору любого изобретения не хватало обычно двух вещей: средств и связей наверху. Но это уже несущественно – при соответствующем интересе государства к кустарям-одиночкам должен был наблюдаться прогресс. Хотя случаи бывали презабавные.
В 1694 году в Москве один кузнец испросил в Стрелецком приказе восемнадцать рублей на постройку приспособления, с помощью которого человеку «возможно было летать аки птица». В течение месяца изготовил он аппарат наподобие крыльев, которые пристегивались к рукам, но в расчеты вкралась ошибка – кузнец не взлетел. Приказано боярином Троекуровым всыпать бедолаге двести батогов да выправить на нем восемнадцать рублей, продав его кузницу вместе с инструментом. Ошибся кузнец лишь в одном. Крылья не должны были двигаться, а следовало закрепить их неподвижно на раме. Тогда бы получился дельтаплан. Но эффект крыла тогда еще не был известен – дело закончилось трагедией. Этого кузнеца затем разыскали люди Ромодановского – оказался на демидовском заводе в Туле, куда попал вместо каторги. Стал этот Кузьма Жемов работать в Гдове на контракте. В течение двух лет он должен был отработать свой долг казне, заплатившей за него Демидову, а затем мог быть свободен.
Много искусных мастеров прибыли в Гдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Войны со Швецией пока не планировалось, иначе две крепости, контролирующие фарватер Наровы (так ее называли в Эстляндии), можно было взять и без спроса. Уточнив и еще раз обговорив все пункты меморандума, Юрий Васильевич Глинский отправился в путь по маршруту Псков – Динабург – Вильно – Гродно – Варшава – Краков. Обратно его ждали под Новый год. Надежды на благоразумие Карла было мало, но за эксплуатацию двинских вод Россия обещала платить по пять тысяч ефимков в год, а для не слишком богатой казны шведского короля это была изрядная сумма. Не все же время ему кормиться с контрибуций – Августа он пока так и не поймал, но за следующий год планировал окончательно разобраться с этим «саксонским гулякой».
Пятнадцатого июля войска Карла и Августа впервые сошлись на поле битвы. В распоряжении Карла, напомним, было около двадцати пяти тысяч солдат. Август после бегства из Варшавы кинул клич, на который под его знамена собралось около тридцати тысяч; восемь с половиной тысяч саксонцев, десять тысяч казаков привел с собой Микула Сердюк – правая рука Мазепы. Одиннадцать тысяч поляков встали под ружье за своего короля. Остальные паны либо грызлись между собой, либо с интересом подглядывали за дерущимися. Гетман Украины, поскольку царица Софья отказалась от его услуг, тут же предложил их Августу. Как видим, по количеству войска преимущество было на стороне Августа, но шведы были и сплоченнее, и сильнее. Полдня саксонские войска, расположенные в центре, сдерживали натиск основных сил Карла, а казаки, стоявшие на левом крыле, даже несколько раз переходили в контратаку. Поляки, занявшие правый фланг, сражались ни шатко ни валко; их всех теснил один корпус Левенгаупта. Но, как только солнце началось склоняться к западу, удачный выстрел из польского орудия сразил наповал зятя шведского короля – Фридриха Голштинского.
Рассвирепевший Карл лично возглавил конницу и стремительным ударом в правый фланг опрокинул польские ряды. Поляки побежали, смутив своим беспорядочным отступлением казаков, так как бежали прямо к ним в тыл. Украинцы тоже дрогнули и задали стрекача, а оставшемуся в одиночестве Августу вместе с его саксонцами пришлось отступать на северо-запад, в сторону Силезии. Наступающий вечер оставил Карла наедине с брошенным польским обозом и возвестил об очередной виктории шведов. Побродив остаток лета и начало осени по Польше в поисках врага, Карл отвел свое войско в Краков. Там его и надеялся застать князь Глинский. Август, по слухам, вернулся к себе в Саксонию, где зализывал многочисленные раны и собирал новое войско. Попутно он устраивал балы и прочие развлечения, где хвастал набрать войско и разбить мерзавца Карла будущей весной. Ни одна более-менее симпатичная дама не прошла мимо его потных ручонок, всем он говорил кумплименты, посылал убийственно прельстительные взгляды, а ноздри его горбатого носа хищно раздувались при виде любой незнакомой красавицы.
Каманин говорил, что Ришелье на месте Карла Двенадцатого подослал бы женщину с ножом; пользуясь слабостью саксонца, Мазарини подослал бы даму с сифилисом, а Лаврентий Палыч – ревнивого мужика с ледорубом, но шведскому королю эти методы были неведомы. Он предпочитал честное сражение и в поисках Августа рыскал аки кот по амбару в поисках мышей. Генерал Волков опасался, что в горячую голову Карла придет идея похода на Россию, и держал на всякий случай в Изборске полк своих ревенантов. После июльского сражения ревенантов передислоцировали в Курск, а в Изборске расквартировали пятитысячный корпус генерала Бориса Петровича Шереметева, вооруженный и оснащенный по последнему слову техники. Техники, естественно, восемнадцатого века. Единственное, что позволили себе усовершенствовать «кураторы», – артиллерию, которая перестала быть гладкоствольной. Первое нарезное орудие – пищаль – было создано в России в конце шестнадцатого века, но до сих пор идея его была до конца непонятна. Как известно, перевод армий на нарезное оружие на Земле начался лишь в девятнадцатом веке, но географическое положение России требовало более решительных мер по оснащению войска. Страна не могла позволить пылиться перспективным проектам в забвении на полках.
Академик Каманин, возглавивший специальную комиссию по исследованию залежей документов в Поместном, Дворцовом и Артиллерийском приказах, утверждал, что ничего нового, идущего вразрез с общепринятыми этическими нормами и законами развития общества, изобретать не нужно. Все давно изобретено, просто по разным причинам не запущено в производство. Среди всяческого рода предложений, прошений и жалоб Алексею Михайловичу удалось откопать и рецепт приготовления бездымного пороха (считается, что на Земле его изобрел французский инженер Вьель в 1884 году), и проект двигателя на ракетной тяге (известно, что первые пороховые ракеты запускали еще казаки Запорожской Сечи), и даже нечто весьма отдаленно напоминающее арифмометр. В принципе страна, не жалеющая денег на разработку этих проектов, должна была как минимум остаться при своих. Автору любого изобретения не хватало обычно двух вещей: средств и связей наверху. Но это уже несущественно – при соответствующем интересе государства к кустарям-одиночкам должен был наблюдаться прогресс. Хотя случаи бывали презабавные.
В 1694 году в Москве один кузнец испросил в Стрелецком приказе восемнадцать рублей на постройку приспособления, с помощью которого человеку «возможно было летать аки птица». В течение месяца изготовил он аппарат наподобие крыльев, которые пристегивались к рукам, но в расчеты вкралась ошибка – кузнец не взлетел. Приказано боярином Троекуровым всыпать бедолаге двести батогов да выправить на нем восемнадцать рублей, продав его кузницу вместе с инструментом. Ошибся кузнец лишь в одном. Крылья не должны были двигаться, а следовало закрепить их неподвижно на раме. Тогда бы получился дельтаплан. Но эффект крыла тогда еще не был известен – дело закончилось трагедией. Этого кузнеца затем разыскали люди Ромодановского – оказался на демидовском заводе в Туле, куда попал вместо каторги. Стал этот Кузьма Жемов работать в Гдове на контракте. В течение двух лет он должен был отработать свой долг казне, заплатившей за него Демидову, а затем мог быть свободен.
Много искусных мастеров прибыли в Гдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91