В государственные дела то есть. Ладно, пташка, спи!
Она накрыла клетку шелковой накидкой и завалилась на свое одинокое ложе.
– Небо отняло у меня рассудок, но подарило тебя! – глухо пробулькал Федор из-под ткани.
– Однозначно! – блеснула Софья Алексеевна неологизмом, позаимствованным у министра культуры, а тот спер его у Владимира Вольфовича Жириновского. – Я медленно схожу с ума.
...Погожим мартовским днем полковник Волков проводил смотр нескольким московским полкам. Свежий морозец, не превышающий десяти градусов, бодрил его постное лицо и наливал молодецким румянцем.
– Паршиво! – бормотал Андрей Константинович, проходя мимо Бутырского полка.
– Дерьмо! – высказывался, увидав полк швейцарских рейтар.
– Полное дерьмо! – подвел он итог, осмотрев дворянскую конницу Шереметева.
Помрачневший, он ходил взад-вперед мимо выстроенного войска. Начальники над полками со страхом наблюдали, как главнокомандующий, раскидывая ногами небольшие комки снега, оставшиеся после утренней расчистки Лубянки, напряженно размышляет.
– И это называется войско? – издевательски спросил он.
Немного побродив еще, он вытащил из строя троих: одного рейтара, одного бутырца и всадника из числа шереметевских дворян.
– Задача такова, – начал он, ткнув пальцем в рейтара, – под тобой пала лошадь, осталась лишь сабля. Ты будешь на лошади, а ты, бутырец, нападаешь с бердышом.
– На кого нападать, ваше сиятельство? – басом спросил громила-бутырец.
– Вы все втроем нападаете на меня. Безоружного. По-настоящему. Задача ясна?
– Их кан нихт ферштее... – начал рейтар, – плёхо понять...
– Что? – вскипел полковник. – Они еще и по-русски не понимают? Эй, рейтары! Есть у вас кто-нибудь, кто хорошо понимает по-русски?
Из строя рейтар вышел невысокий десятник в панцире. Волков велел первому рейтару встать в строй и спросил у десятника:
– Вы хорошо понимаете по-русски?
– Да, ваше сиятельство! – ответил десятник. – Только мне плохо понять, зачем нам втроем нападать на вы. Вы ведь есть без оружия.
– Неправда! – ясным голосом ответил граф Волков. – У меня есть две руки, а если не справлюсь, то есть еще две ноги. Нападаете сначала по одному, затем все вместе, а там – по обстановке.
Сняв шинель, он подал ее адъютанту из числа ревенантов, а затем отошел шагов на двадцать и встал перед строем.
– Нападать по-настоящему! – строго предупредил он. – Иначе после обеда будете бегать.
– Много бегать, ваше сиятельство? – оскалился бутырец.
– До вечера! – пообещал полковник.
– Тогда, ваше сиятельство, держитесь!
Установив бердыш в «боевое» положение, он сделал зверское лицо и попер на полковника. Тот стоял неподвижно, но в самое последнее мгновение качнулся, перехватил древко и, слегка дернув плечом, свалил солдата в снег. Свалил и едва успел уклониться от мчавшейся на него лошади. Всадник взмахнул саблей, но опустить ее до конца не успел. Что-то мелькнуло у его лица, схватило за перевязь, и в следующее мгновение он обнаружил себя лежащим на снегу. Рядом валялся стандартный набор конских яблок – лошадь тоже струхнула малость. Подымаясь на ноги, он видел, как граф расправляется со швейцарцем. Перехватив тому кисть с зажатой саблей, он потянул рейтара на себя, упал на спину и, упершись ногой в защищенный панцирем живот, перекинул его через себя. Грохот доспехов позволил предположить, что приземление было не самым приятным.
Полковник уже стоял на ногах. Вместе атаковать не получилось. Один лишь бутырец, сжав пудовые кулаки, приближался к нему. Андрей Константинович принял стойку и застыл с поднятыми кулаками на уровне груди. Кулачище бойца с невероятной скоростью устремился навстречу. Граф лишь успел отодвинуть немного голову, но все равно упал в снег, получив локтем по уху. Сделав стремительно-неуловимое движение ногами и приняв вертикальное положение, он влепил прямой правой солдату прямо в челюсть. Бутырец, уже праздновавший победу, удара не ожидал и поэтому свалился в снег.
Встряхнув звенящей головой, полковник осмотрел поле битвы. Оно осталось за ним. Полки радостно галдели, получив истинное наслаждение от схватки, швейцарец неуверенно поднимался на ноги, а дворянин из шереметевской конницы стоял с побитым видом, выронив в снег саблю. Бутырец продолжал лежать.
– Бля, лекаря сюда, быстро! – рявкнул полковник и подошел к солдату. Тот лежал, закативши глаза в типичном нокауте,
Волков набрал горсть снега и принялся растирать бедолаге лицо. Вскоре тот начал подавать признаки жизни. Прибежал немец-лекарь и принялся щупать пострадавшему пульс. Затем высказался в том смысле, что кровь покинула многие верхние сосуды и скопилась в нижних, оттого солдату трудно встать.
– Щас как дам по шее, – буркнул полковник, – какой умник выискался. У него, видать, кровь вся скопилась в верхних сосудах. Или флогистона излишек... Пашу сюда, моментально!
Кто-то сорвался с места и со всех ног побежал за фельдшером. По счастью, тот болтался неподалеку и тотчас поспешил на площадь. К графу подошел Шереметев и протянул ему флакон с нюхательной солью.
– Андрей Константинович, попробуйте это. Супруга моя все время нюхает.
Волков выхватил у него флакон, свинтил крышку и поднес к лицу солдата. Привычный запах аммиака полоснул по органам обоняния. Бутырец застонал и пошевелился.
– Я ведь говорил! – радостно воскликнул Шереметев.
– Погодите, Борис Петрович, – сказал Волков, – вон наш фельдшер бежит.
Пока Паша добежал, солдат успел принять сидячее положение. Полковник присел перед ним.
– Ну и напугал ты нас, братец! – покачал головой он. – Думали, тебе конец.
– Моя маковка и не такое выдерживала, – охнул солдат, прикладывая руку к распухшей челюсти, – крепко же вы меня приложили, ваше сиятельство! Что у вас в рукавице – свинчатка?
Вместо ответа полковник стянул кожаную перчатку и показал бутырцу кулак со стесанными костяшками. Тот уважительно покачал головой:
– Надо же! Полковник, а руки мужицкие. И как я промахнулся! Метил ведь прямо вам в ухо!
– Ты не промахнулся, дружок! – ответил Андрей Константинович. – Это я ушел. Но локтем ты меня зацепил знатно – до сих пор в ушах звенит! Как звать тебя?
Солдату уже помогли встать, и он, стоя на ногах, ответил:
– Петро Хомутовский, ваше сиятельство! Рекрут!
Обращаясь к командиру Бутырского полка, граф громко (чтобы слышали все) приказал:
– Представить рекрута Петра Хомутовского к сержантскому званию! Писарь!
Справа сзади неслышно встал полковой дьяк. Левой рукой он развернул лист бумаги, а правой достал из рукава перо.
– Пиши приказ от сегодняшнего числа. Потом проверю.
Дьяк обмакнул перо в висевшую на груди чернильницу и быстро что-то записал.
Волков проследил, как радостный Хомутовский на нетвердых ногах возвращался в строй, затем упруго прошелся мимо остальных полков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Она накрыла клетку шелковой накидкой и завалилась на свое одинокое ложе.
– Небо отняло у меня рассудок, но подарило тебя! – глухо пробулькал Федор из-под ткани.
– Однозначно! – блеснула Софья Алексеевна неологизмом, позаимствованным у министра культуры, а тот спер его у Владимира Вольфовича Жириновского. – Я медленно схожу с ума.
...Погожим мартовским днем полковник Волков проводил смотр нескольким московским полкам. Свежий морозец, не превышающий десяти градусов, бодрил его постное лицо и наливал молодецким румянцем.
– Паршиво! – бормотал Андрей Константинович, проходя мимо Бутырского полка.
– Дерьмо! – высказывался, увидав полк швейцарских рейтар.
– Полное дерьмо! – подвел он итог, осмотрев дворянскую конницу Шереметева.
Помрачневший, он ходил взад-вперед мимо выстроенного войска. Начальники над полками со страхом наблюдали, как главнокомандующий, раскидывая ногами небольшие комки снега, оставшиеся после утренней расчистки Лубянки, напряженно размышляет.
– И это называется войско? – издевательски спросил он.
Немного побродив еще, он вытащил из строя троих: одного рейтара, одного бутырца и всадника из числа шереметевских дворян.
– Задача такова, – начал он, ткнув пальцем в рейтара, – под тобой пала лошадь, осталась лишь сабля. Ты будешь на лошади, а ты, бутырец, нападаешь с бердышом.
– На кого нападать, ваше сиятельство? – басом спросил громила-бутырец.
– Вы все втроем нападаете на меня. Безоружного. По-настоящему. Задача ясна?
– Их кан нихт ферштее... – начал рейтар, – плёхо понять...
– Что? – вскипел полковник. – Они еще и по-русски не понимают? Эй, рейтары! Есть у вас кто-нибудь, кто хорошо понимает по-русски?
Из строя рейтар вышел невысокий десятник в панцире. Волков велел первому рейтару встать в строй и спросил у десятника:
– Вы хорошо понимаете по-русски?
– Да, ваше сиятельство! – ответил десятник. – Только мне плохо понять, зачем нам втроем нападать на вы. Вы ведь есть без оружия.
– Неправда! – ясным голосом ответил граф Волков. – У меня есть две руки, а если не справлюсь, то есть еще две ноги. Нападаете сначала по одному, затем все вместе, а там – по обстановке.
Сняв шинель, он подал ее адъютанту из числа ревенантов, а затем отошел шагов на двадцать и встал перед строем.
– Нападать по-настоящему! – строго предупредил он. – Иначе после обеда будете бегать.
– Много бегать, ваше сиятельство? – оскалился бутырец.
– До вечера! – пообещал полковник.
– Тогда, ваше сиятельство, держитесь!
Установив бердыш в «боевое» положение, он сделал зверское лицо и попер на полковника. Тот стоял неподвижно, но в самое последнее мгновение качнулся, перехватил древко и, слегка дернув плечом, свалил солдата в снег. Свалил и едва успел уклониться от мчавшейся на него лошади. Всадник взмахнул саблей, но опустить ее до конца не успел. Что-то мелькнуло у его лица, схватило за перевязь, и в следующее мгновение он обнаружил себя лежащим на снегу. Рядом валялся стандартный набор конских яблок – лошадь тоже струхнула малость. Подымаясь на ноги, он видел, как граф расправляется со швейцарцем. Перехватив тому кисть с зажатой саблей, он потянул рейтара на себя, упал на спину и, упершись ногой в защищенный панцирем живот, перекинул его через себя. Грохот доспехов позволил предположить, что приземление было не самым приятным.
Полковник уже стоял на ногах. Вместе атаковать не получилось. Один лишь бутырец, сжав пудовые кулаки, приближался к нему. Андрей Константинович принял стойку и застыл с поднятыми кулаками на уровне груди. Кулачище бойца с невероятной скоростью устремился навстречу. Граф лишь успел отодвинуть немного голову, но все равно упал в снег, получив локтем по уху. Сделав стремительно-неуловимое движение ногами и приняв вертикальное положение, он влепил прямой правой солдату прямо в челюсть. Бутырец, уже праздновавший победу, удара не ожидал и поэтому свалился в снег.
Встряхнув звенящей головой, полковник осмотрел поле битвы. Оно осталось за ним. Полки радостно галдели, получив истинное наслаждение от схватки, швейцарец неуверенно поднимался на ноги, а дворянин из шереметевской конницы стоял с побитым видом, выронив в снег саблю. Бутырец продолжал лежать.
– Бля, лекаря сюда, быстро! – рявкнул полковник и подошел к солдату. Тот лежал, закативши глаза в типичном нокауте,
Волков набрал горсть снега и принялся растирать бедолаге лицо. Вскоре тот начал подавать признаки жизни. Прибежал немец-лекарь и принялся щупать пострадавшему пульс. Затем высказался в том смысле, что кровь покинула многие верхние сосуды и скопилась в нижних, оттого солдату трудно встать.
– Щас как дам по шее, – буркнул полковник, – какой умник выискался. У него, видать, кровь вся скопилась в верхних сосудах. Или флогистона излишек... Пашу сюда, моментально!
Кто-то сорвался с места и со всех ног побежал за фельдшером. По счастью, тот болтался неподалеку и тотчас поспешил на площадь. К графу подошел Шереметев и протянул ему флакон с нюхательной солью.
– Андрей Константинович, попробуйте это. Супруга моя все время нюхает.
Волков выхватил у него флакон, свинтил крышку и поднес к лицу солдата. Привычный запах аммиака полоснул по органам обоняния. Бутырец застонал и пошевелился.
– Я ведь говорил! – радостно воскликнул Шереметев.
– Погодите, Борис Петрович, – сказал Волков, – вон наш фельдшер бежит.
Пока Паша добежал, солдат успел принять сидячее положение. Полковник присел перед ним.
– Ну и напугал ты нас, братец! – покачал головой он. – Думали, тебе конец.
– Моя маковка и не такое выдерживала, – охнул солдат, прикладывая руку к распухшей челюсти, – крепко же вы меня приложили, ваше сиятельство! Что у вас в рукавице – свинчатка?
Вместо ответа полковник стянул кожаную перчатку и показал бутырцу кулак со стесанными костяшками. Тот уважительно покачал головой:
– Надо же! Полковник, а руки мужицкие. И как я промахнулся! Метил ведь прямо вам в ухо!
– Ты не промахнулся, дружок! – ответил Андрей Константинович. – Это я ушел. Но локтем ты меня зацепил знатно – до сих пор в ушах звенит! Как звать тебя?
Солдату уже помогли встать, и он, стоя на ногах, ответил:
– Петро Хомутовский, ваше сиятельство! Рекрут!
Обращаясь к командиру Бутырского полка, граф громко (чтобы слышали все) приказал:
– Представить рекрута Петра Хомутовского к сержантскому званию! Писарь!
Справа сзади неслышно встал полковой дьяк. Левой рукой он развернул лист бумаги, а правой достал из рукава перо.
– Пиши приказ от сегодняшнего числа. Потом проверю.
Дьяк обмакнул перо в висевшую на груди чернильницу и быстро что-то записал.
Волков проследил, как радостный Хомутовский на нетвердых ногах возвращался в строй, затем упруго прошелся мимо остальных полков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91