И если я подумаю о том, чтобы снова начать жить, то я должна была бы жить иначе, чтобы лишь тогда заслужить все то хорошее, что сделал для меня Руди Хубер.
О смерти Руди я сообщила нашему общему другу по спорту и просила его известить об этом тебя. В выполнение этого поручения я также мало верю, как и в выполнение моей второй просьбы через них. Второе поручение было связано с «Вельтвохе». Шумахер беспокоился о тебе. В феврале я два раза была в Швейцарии, и он несколько раз спрашивал о тебе. Он даже предлагал заняться твоим поиском, потому что был уверен, что тебе приходится плохо. Доказательством этому он считал, что последний раз ты дал знать о себе, когда сообщал о том, что нуждаешься в деньгах. «Вы должны меня правильно понять, - говорил мне Шумахер, - не то, что я беспокоюсь о деньгах, а меня тревожит то, что Гернштадт, такой надежный человек, поэтому что-то должно значить, если он о себе не сообщает».
Я как раз и просила нашего друга обо всем этом тебе рассказать с тем, чтобы ты послал Шумахеру какую-нибудь успокаивающую весть. Жаль, что это оказалось невозможным.
С Шумахером ты еще можешь договориться, но вот с Тургауэром это невозможно.
Итак, к сожалению, я совсем не могу тебе помочь. Единственное, что успокаивает меня в этом отношении, это то, что в Румынии в сегодняшних условиях ты не сможешь устроиться. Самое лучшее, если ты останешься там, где ты есть. Ведь может быть и так, ты направишься в США, где ты, между прочим, можешь встретить меня по окончании войны. Мои тренеры , которые проявляют чрезвычайную любезность и заботу обо мне, предложили мне такую возможность, которой я смогу воспользоваться после окончания войны. Между прочим, это меня не обязывает, потому что срок «после войны» настолько неопределенный и дальний, что спокойно можно сказать: да. (Между прочим, я ничего не имела бы против, если бы такой план осуществился даже после войны.)
Теперь о поездке. Я не совсем понимаю твой вопрос. Ты спрашиваешь о Франценсбаде? Спрашиваешь вообще о поездке? Или спрашиваешь о поездке вместе с одним из моих друзей? Я попытаюсь ответить. Прежде всего, Франценсбад. Я поеду в этот город в ближайшие дни вновь на обследование, но еще не на лечение. На моей данной работе я еще не имею права на отдых. Сейчас я уже в течение 10 дней в отпуске по болезни: нервы, желудок, головокружение. Старая песня. Как сказал врач, недуги мои носят производственный характер. Поэтому необходимо, как он говорит, искать первопричину болезни. Местному врачу я не доверяю. Поэтому отправляюсь в Франценсбад. Тамошний врач хорошо знает ход моей болезни, и я думаю, что он вернее, чем кто-либо другой, может сказать, что нужно делать, не меняя «производство» .
Должна ли я обязательно начать лечение, если он что-то найдет серьезное с моим здоровьем? Пока что я чувствую себя очень скверно. Да и работы много. Ты же знаешь, что я не мастер нашего дела, поэтому много приходится работать дома. Так что я целый день на ногах, порой без достаточного сна, отдыха и даже питания. Мою работу ты знаешь. Она доставляет мне радость и удовлетворение, из которого я черпаю силы. Но после того как от усталости я упала на улице, стараюсь по вечерам не работать. В воскресенье выезжаю в лес и высыпаюсь там под голубым небосводом.
Ты интересуешься, есть ли у меня возможности совершать поездки за границу. Есть. Я могу совершать поездки в Швейцарию и еще, вероятно, в Румынию. Румынский министр иностранных дел, у которого я брала интервью, сказал мне, что он будет рад, если я приеду в Бухарест, чтобы написать о германо-румынских отношениях несколько статей. Если Господь Бог и железная гвардия пожелают оставить его на прежнем посту, то он действительно может меня пригласить в Румынию. Обе эти поездки очень ненадежны. Но если нужно, то они осуществимы.
Ты спрашиваешь, смогу ли я провести отпуск на курорте совместно с одним из твоих друзей? Я не понимаю вопрос. Не сердись, спроси более точно .
Вот, мой дорогой, я ответила на твое письмо. Ты не написал мне о том, как ты себя чувствуешь. По-видимому, хорошо, если ты об этом ничего не говоришь.
Мама вспоминает о тебе с большой теплотой. Курт тоже иногда упоминает твое имя. Я часто думаю о том, что, уезжая из Варшавы, я знала, что наше последнее «До свиданья!», станет роковым - «Прощай!». Я довольна, что с таким чувством я тогда протянула тебе руку и сказала мои последние слова. И как глупо, и, как в случае с Руди Хубером, безнадежно - остаться со словами, которые я все-таки не успела тебе сказать, и с сожалениями, что я уже никогда, понимаешь, никогда! их уже не могу тебе высказать... А я так хочу говорить с тобой. Обо всем. По деловым вопросам тоже. Обдумай, пожалуйста, быть может, мы все-таки сможем вести деловую переписку? Ты же понимаешь, что нерадивое отношение джентльменов и друзей не улучшает мою позицию. С работой я справлюсь. Безусловно, справлюсь. Но вдвоем все-таки лучше, чем одной.
Шлю тебе наш привет и наилучшие пожелания. И остаюсь здесь.
Ильзе.
В этом письме «Альты» много загадок. Но их можно разгадать, зная некоторые подробности пребывания «Арбина» в Москве. Накануне нападения фашистской Германии на СССР «Арбин» прошел в школе Разведуправления курс специальной подготовки и должен был вылететь для работы в Румынию. Он надеялся, что один из его старых друзей, которого хорошо знала «Альта», поможет ему получить румынские документы. «Альта» ответила, что его знакомый Тургауэр не сможет достать ему необходимые документы. Вариант вылета Рудольфа Гернштадта в одну из европейских стран через США тоже не получился. «Альта» ориентировала «Арбина» на то, что после войны они могли бы вместе работать в США. Но она понимала, что до окончания войны еще далеко. И Рудольф Гернштадт и Ильзе Штёбе чувствовали, даже больше - понимали, что им вряд ли посчастливится вновь увидеть друг друга.
Гернштадт, готовившийся к новой специальной командировке, всячески помогал Ильзе Штёбе. 24 декабря 1940 года он обратился к начальнику отдела Разведуправления с рапортом:
Товарищ подполковник! Я только что получил письмо от «Альты», в котором она сообщает мне, о чем и почему она просила Разведуправление. Желание ее состоит в том, чтобы, совершенно не отрываясь от работы для нас, выехать на несколько месяцев из Берлина в немецкий курортный городок Эгер. В своем письме она как раз просила меня поддержать ее в этой просьбе. Мне неизвестно, приняло ли Управление какое-нибудь решение по этому вопросу. Тем не менее я со всей настойчивостью хотел бы поддержать эту просьбу «Альты» по тем причинам, которые она искренне излагает в своем письме ко мне и разъясняет более понятно нашему человеку в Берлине.
Дело в том, что с 1 января «Альту» увольняют с работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124