Горожане успели усвоить светские манеры и не считали больше, как их отцы, что если ты родился на ферме, то на ферме должен и умереть. Горец же по-прежнему не имел права жениться, не испросив разрешения вождя, не мог даже продать мешок зерна без того, чтобы не поделиться девятью десятыми выручки с лендлордом.
Ангус не спрашивал ни у кого разрешения, когда женился. Он мог бы аннулировать договор, заключенный в свое время его отцом и Ферчаром Фаркарсоном, одним росчерком пера. Тем не менее он пригласил старика в Моу-Холл и дал ему высказать свои условия, в глубине души зная, что все равно все будет так, как захочет он, Ангус.
Но Ангус увидел Энни Фаркарсон раньше, чем стены родного дома. Девушка скакала по равнине, не замечая его, рыжие волосы пожаром метались за ее спиной… Сначала Ангус решил, что она объезжает дикого, непокорного коня — таким огромным показался ему черный скакун, такую бешеную дробь отбивали его копыта… Но, заметив двух молодых людей, преследовавших девушку, как потом оказалось, это были ее кузены, увидев, как она, оборачиваясь, весело грозит им пальцем, Ангус понял, что она просто в шутку убегает от них.
Раскрасневшееся от бешеной скачки, сияющее от задора юное лицо, прекрасное и естественное, как природа родных гор, долго преследовало Ангуса во сне и наяву. Оно стояло перед ним, когда он обсуждал с Ферчаром условия брачного договора, и Ангус чувствовал, что обсуждает их лишь для проформы, что на самом деле готов пойти на все, лишь бы обнять наконец это прекрасное видение…
Даже сейчас, на пятом году супружества, сердце Ангуса замирало всякий раз, стоило ему увидеть лицо прекрасной дикарки… Услышав ее приближающиеся шаги, он по-прежнему готов был бросить все и поспешить ей навстречу. А от каждого воспоминания о ее горячих ласках в постели его бросало в жар, как в первый раз…
Допив последний глоток, Ангус снова бросил взгляд на часы. Десять минут седьмого… А встреча назначена на семь, хотя на самом деле ужин наверняка подадут не раньше десяти. До Каллоден-Хауса от Моу-Холла добираться час. Опоздать было бы дурным тоном. «Жду до половины седьмого, — думал он, — максимум до семи…
Конечно, он мог бы и вообще не ехать… желания лицезреть надутые лица Дункана Форбса и его прихвостней у него не больше, чем у Энни. Но, раз уж он имел глупость ввязаться во все это, выхода нет.
Ангус и сам не заметил, как закрыл глаза, но едва уловимое шуршание шелка заставило его открыть их и обернуться.
Одного взгляда на жену было достаточно, чтобы получить наконец ответ на вопрос, едет ли она на бал. Серебристая ткань наряда переливалась на фоне темного коридора, словно крылья стрекозы, юбка, настолько пышная, что едва проходила в дверь, контрастировала с осиной талией, квадратное декольте глубоко обнажало соблазнительные округлости, огненные волосы были изящно завиты.
Ангус, не в силах оторвать глаз от жены, попытался, не глядя, поставить бокал на стол — и результатом был прозвучавший, словно насмешка, звон хрусталя о каменные плиты пола. Когда Ангус, подобрав осколки, снова обернулся к Энни, та уже стояла посреди комнаты. Ангус опустил взгляд к ее ногам, глядя на выбивавшиеся из-под кринолина тонкие кружева нижней юбки.
— Извини, — голос Энни напомнил ему звон разлетевшегося вдребезги бокала, — что я немного задержалась, Дрена долго возилась с моими волосами…
— Результат стоит того, — улыбнулся он. — Ты выглядишь потрясающе!
От комплиментов Ангуса Энни всегда рдела, словно пятнадцатилетняя девушка. Она смущенно отвела глаза, и взгляд ее упал на стоявшую на столике бутылку.
— Мы очень спешим? — осторожно спросила eg она. — Я могу позволить себе бокальчик?
— Отчего же, можешь. — В этот момент, словно по волшебству, за спиной Энни появился Харди с бокалом в руке — очевидно, услышав звон разбитого бокала, он поспешил заменить его. — Харди, будь любезен, еще один.
Старый слуга не замедлил с исполнением приказа, и Энни, отсалютовав Харди своим бокалом, поднесла его к губам. Глаза ее не выдавали волнения, но рука заметно дрожала. Все утро и первую половину дня Энни провела в размышлениях, склоняясь к тому, чтобы не ехать, отговорившись нездоровьем. Она действительно чувствовала себя неважно — правда, не физически, а морально. Пару раз она посылала за Харди, чтобы тот передал Ангусу, что она не едет, и оба раза, так и не решившись, отсылала беднягу ни с чем.
Энни почти не смыкала глаз вот уже целые сутки, и нервы ее были на пределе. Обычно для того, чтобы сыграть роль светской дамы в очередном «спектакле», устроенном муженьком, ей требовалась серьезная подготовка. Ангус обычно в таких случаях говорил ей: «Будь разумной, не позволяй себе ничего лишнего!» Для Энни же единственным разумным отношением к тем мерзавцам, к которым ей сегодня приходилось тащиться по прихоти Ангуса, было плюнуть в их тупые, надутые лица и назвать предателями.
«Поеду! — решила вдруг она. — Поеду назло ему… Что ж, если леди Макинтош может терпеть этих идиотов весь вечер, не плюя им в лицо, то и у Энни Фаркарсон Моу должно хватить терпения! Да и зачем сидеть весь вечер дома с постной физиономией и молча беситься от злости?»
Энни решительно осушила свой бокал одним глотком и, пожалуй, не отказалась бы от второго, если бы Харди, решив, что она больше не будет, не отобрал у нее пустой бокал. Энни не стала требовать бокал обратно. Ангус же к своему бокалу даже не притронулся.
— Ну как, — спросил он, — готова?
Энни молча кивнула и последовала за мужем в прихожую. Харди услужливо накинул на ее плечи шерстяной, подбитый мехом плащ со специальным капюшоном огромных размеров, чтобы не помять даже самую высокую прическу. Пока горничная Энни возилась с муфтой и перчатками, Ангус облачился в длинную клетчатую накидку цветов клана.
Карета уже давно поджидала их во дворе. Лакей, спрыгнув с облучка, широко распахнул дверь. Небо, начинавшее темнеть, было безоблачным. Энни с наслаждением вдыхала морозный, приправленный приятным дровяным дымком воздух. Пройдя, чтобы не пачкать обувь, по расстеленному слугами ковру, супруги сели в карету, и Ангус заботливо натянул на ноги жены овчину. Энни была благодарна мужу за заботу, но почти всю дорогу молча смотрела в окно, избегая встретиться с ним глазами.
Дворец, возвышавшийся посреди живописного парка, северным боком был повернут на большое озеро, южным — на высокий горный кряж. Трехэтажное здание, казалось, каждым своим дюймом кричало о безмерной, праздной роскоши. Одних спален насчитывалось восемнадцать, и в каждой — по огромному мраморному камину. Когда-то имение Каллоден-Хаус принадлежало, кстати, предкам Ангуса, но еще в начале прошлого века было продано одним из них, запутавшимся в долгах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Ангус не спрашивал ни у кого разрешения, когда женился. Он мог бы аннулировать договор, заключенный в свое время его отцом и Ферчаром Фаркарсоном, одним росчерком пера. Тем не менее он пригласил старика в Моу-Холл и дал ему высказать свои условия, в глубине души зная, что все равно все будет так, как захочет он, Ангус.
Но Ангус увидел Энни Фаркарсон раньше, чем стены родного дома. Девушка скакала по равнине, не замечая его, рыжие волосы пожаром метались за ее спиной… Сначала Ангус решил, что она объезжает дикого, непокорного коня — таким огромным показался ему черный скакун, такую бешеную дробь отбивали его копыта… Но, заметив двух молодых людей, преследовавших девушку, как потом оказалось, это были ее кузены, увидев, как она, оборачиваясь, весело грозит им пальцем, Ангус понял, что она просто в шутку убегает от них.
Раскрасневшееся от бешеной скачки, сияющее от задора юное лицо, прекрасное и естественное, как природа родных гор, долго преследовало Ангуса во сне и наяву. Оно стояло перед ним, когда он обсуждал с Ферчаром условия брачного договора, и Ангус чувствовал, что обсуждает их лишь для проформы, что на самом деле готов пойти на все, лишь бы обнять наконец это прекрасное видение…
Даже сейчас, на пятом году супружества, сердце Ангуса замирало всякий раз, стоило ему увидеть лицо прекрасной дикарки… Услышав ее приближающиеся шаги, он по-прежнему готов был бросить все и поспешить ей навстречу. А от каждого воспоминания о ее горячих ласках в постели его бросало в жар, как в первый раз…
Допив последний глоток, Ангус снова бросил взгляд на часы. Десять минут седьмого… А встреча назначена на семь, хотя на самом деле ужин наверняка подадут не раньше десяти. До Каллоден-Хауса от Моу-Холла добираться час. Опоздать было бы дурным тоном. «Жду до половины седьмого, — думал он, — максимум до семи…
Конечно, он мог бы и вообще не ехать… желания лицезреть надутые лица Дункана Форбса и его прихвостней у него не больше, чем у Энни. Но, раз уж он имел глупость ввязаться во все это, выхода нет.
Ангус и сам не заметил, как закрыл глаза, но едва уловимое шуршание шелка заставило его открыть их и обернуться.
Одного взгляда на жену было достаточно, чтобы получить наконец ответ на вопрос, едет ли она на бал. Серебристая ткань наряда переливалась на фоне темного коридора, словно крылья стрекозы, юбка, настолько пышная, что едва проходила в дверь, контрастировала с осиной талией, квадратное декольте глубоко обнажало соблазнительные округлости, огненные волосы были изящно завиты.
Ангус, не в силах оторвать глаз от жены, попытался, не глядя, поставить бокал на стол — и результатом был прозвучавший, словно насмешка, звон хрусталя о каменные плиты пола. Когда Ангус, подобрав осколки, снова обернулся к Энни, та уже стояла посреди комнаты. Ангус опустил взгляд к ее ногам, глядя на выбивавшиеся из-под кринолина тонкие кружева нижней юбки.
— Извини, — голос Энни напомнил ему звон разлетевшегося вдребезги бокала, — что я немного задержалась, Дрена долго возилась с моими волосами…
— Результат стоит того, — улыбнулся он. — Ты выглядишь потрясающе!
От комплиментов Ангуса Энни всегда рдела, словно пятнадцатилетняя девушка. Она смущенно отвела глаза, и взгляд ее упал на стоявшую на столике бутылку.
— Мы очень спешим? — осторожно спросила eg она. — Я могу позволить себе бокальчик?
— Отчего же, можешь. — В этот момент, словно по волшебству, за спиной Энни появился Харди с бокалом в руке — очевидно, услышав звон разбитого бокала, он поспешил заменить его. — Харди, будь любезен, еще один.
Старый слуга не замедлил с исполнением приказа, и Энни, отсалютовав Харди своим бокалом, поднесла его к губам. Глаза ее не выдавали волнения, но рука заметно дрожала. Все утро и первую половину дня Энни провела в размышлениях, склоняясь к тому, чтобы не ехать, отговорившись нездоровьем. Она действительно чувствовала себя неважно — правда, не физически, а морально. Пару раз она посылала за Харди, чтобы тот передал Ангусу, что она не едет, и оба раза, так и не решившись, отсылала беднягу ни с чем.
Энни почти не смыкала глаз вот уже целые сутки, и нервы ее были на пределе. Обычно для того, чтобы сыграть роль светской дамы в очередном «спектакле», устроенном муженьком, ей требовалась серьезная подготовка. Ангус обычно в таких случаях говорил ей: «Будь разумной, не позволяй себе ничего лишнего!» Для Энни же единственным разумным отношением к тем мерзавцам, к которым ей сегодня приходилось тащиться по прихоти Ангуса, было плюнуть в их тупые, надутые лица и назвать предателями.
«Поеду! — решила вдруг она. — Поеду назло ему… Что ж, если леди Макинтош может терпеть этих идиотов весь вечер, не плюя им в лицо, то и у Энни Фаркарсон Моу должно хватить терпения! Да и зачем сидеть весь вечер дома с постной физиономией и молча беситься от злости?»
Энни решительно осушила свой бокал одним глотком и, пожалуй, не отказалась бы от второго, если бы Харди, решив, что она больше не будет, не отобрал у нее пустой бокал. Энни не стала требовать бокал обратно. Ангус же к своему бокалу даже не притронулся.
— Ну как, — спросил он, — готова?
Энни молча кивнула и последовала за мужем в прихожую. Харди услужливо накинул на ее плечи шерстяной, подбитый мехом плащ со специальным капюшоном огромных размеров, чтобы не помять даже самую высокую прическу. Пока горничная Энни возилась с муфтой и перчатками, Ангус облачился в длинную клетчатую накидку цветов клана.
Карета уже давно поджидала их во дворе. Лакей, спрыгнув с облучка, широко распахнул дверь. Небо, начинавшее темнеть, было безоблачным. Энни с наслаждением вдыхала морозный, приправленный приятным дровяным дымком воздух. Пройдя, чтобы не пачкать обувь, по расстеленному слугами ковру, супруги сели в карету, и Ангус заботливо натянул на ноги жены овчину. Энни была благодарна мужу за заботу, но почти всю дорогу молча смотрела в окно, избегая встретиться с ним глазами.
Дворец, возвышавшийся посреди живописного парка, северным боком был повернут на большое озеро, южным — на высокий горный кряж. Трехэтажное здание, казалось, каждым своим дюймом кричало о безмерной, праздной роскоши. Одних спален насчитывалось восемнадцать, и в каждой — по огромному мраморному камину. Когда-то имение Каллоден-Хаус принадлежало, кстати, предкам Ангуса, но еще в начале прошлого века было продано одним из них, запутавшимся в долгах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82