К тому же у этого парня навыки контрабандиста: если понадобится, он сможет снабжать принца продуктами и всем необходимым. Тем более он, думаю, и сам не захочет возвращаться со мной в Эдинбург, чтобы снова подвергнуться допросу…
— Допросу? — насторожилась Энни.
— Я убеждал всех, что ты, дескать, в Инвернессе, гостишь у свекрови, бесишься там от скуки… Гарнер и Уоршем вызывали Харди на допрос, действительно ли это так. Он, разумеется, подтвердил, уверяя их, что легендарная рыжеволосая амазонка — не ты: не можешь же ты одновременно находиться и в Инвернессе, и в Абердине! И в качестве доказательств привел твои письма из Драммур-Хауса.
— Письма? Я не писала тебе никаких писем!
— Разумеется, поддельные. Адриенна де Буль любезно согласилась помочь мне и — надо отдать ей должное — сделала все так, что комар носа не подточит.
— Адриенна де Буль была в Эдинбурге? — нахмурилась Энни.
— Да, в качестве… скажем так, гостьи майора Уоршема. У этой дамы, на счастье, есть горничная, способная подделать любой почерк. Таким образом на свет появились четыре письма на розовой бумаге, перевязанные красными лентами и обильно смоченные экзотическими духами…
— Экзотическими? — невольно переспросила Энни.
— Да, очень необычными. Напоминают мне аромат одного цветка, который я видел в Индии — очень красивый, белый, раскрывается только в лунную ночь…
— Только в лунную ночь? Как романтично!
Ангус и сам сейчас был настроен на романтический лад. Они одни в пустой деревенской таверне, заброшенные сюда случайным поворотом их извилистых судеб, полумрак, свет одинокой свечи бросает на рыжие волосы Энни причудливые тени… Но дверь таверны не запирается, сюда в любой момент могут войти… И все же стоит рискнуть.
Ангус притянул Энни к себе, увлекая жену на лавку.
— Ты только что обещал мне избегать рискованных ситуаций, — улыбнулась она, — а сюда в любой момент могут войти!
— Обещал, — тяжело дыша, произнес он, — но устоять не могу.
Глава 18
Инвернесс
Вывод войск принца из Фалкирка начался первого февраля — через день после того, как курьер привез тревожную весть о том, что Камберленд неожиданно вышел со своей армией из Эдинбурга и направляется к Линлитгоу. Якобиты покинули лагерь на рассвете. К полудню уже ничто не напоминало о том, что он вообще существовал, если не считать нескольких брошенных сломанных телег. В Сент-Ниньенсе, увы, не обошлось без досаднейшей потери: церковь, в которой якобиты хранили конфискованный у противника порох, взлетела на воздух от случайной искры, и Лохела лишь чудом не погребло под обломками. Узнав о потере, лорд Джордж пришел в бешенство.
Войска принца двигались медленно. Чтобы преодолеть горные перевалы, им потребовалось пятнадцать дней.
Почти все это время ледяной ветер бил им снегом в лицо, пробирая до костей и превращая бороды в бахрому из сосулек. И без того немногочисленные пушки пришлось побросать, и, казалось, ни один из оборванных, голодных людей о них особо не жалел. Камберленд же, напротив, узнав о том, что шотландцы затопили свою артиллерию в болоте, решил, что стоит потратить пару дней, чтобы вытащить их оттуда. Узнав, что принц отправился трудной дорогой через горы, Камберленд шел за ним по пятам в течение трех дней. На четвертый же сильный снег заставил его отказаться от этой затеи и пробираться низинами.
Как только перевал был преодолен, армия принца почувствовала облегчение. Дальше путь лежал либо через густые кипарисовые и кедровые леса, либо по равнине, на которой лишь время от времени попадались небольшие каменные домишки. Обитатели их вели себя по-разному — одни радостно приветствовали повстанцев, щедро делясь с ними едой и одеждой, другие же, напротив, спешили запереться на все запоры.
Энни с Макгиливреем и его людьми ехали немного впереди остальных, прокладывая путь. Добравшись наконец до дома, Энни обнаружила в нем все почти в том же виде, как и полгода назад, когда она оставила его. Харди, ехавший всю дорогу по правую руку от госпожи, едва спешившись, тут же начал привычно командовать слугами: растопить камины, приготовить постели, надраить полы… Но первым приказанием было приготовить ванну для леди Энни. Успев уже основательно отвыкнуть от цивилизации, от заботы служанок, Энни с наслаждением принимала маленькие радости.
С тех пор как они расстались с Ангусом в Фалкирке, Энни ничего не знала о нем. Все, что ей оставалось, — это утешать себя тем, что ни об аресте, ни о казни по крайней мере вестей до нее не доходило. К тому же как мог бы Ангус известить ее о себе? Послать письмо в повстанческую армию, продиравшуюся между горных хребтов?
Впрочем, зная, что Энни направляется в Моу-Холл, туда бы он, пожалуй, мог написать… Эта мысль не покидала Энни, когда она подъезжала к дому, машинально пришпоривая коня, а затем ворвалась в дом, чуть не сорвав дверь с петель, но лишь затем, чтобы испытать горькое разочарование. Никаких писем, даже самой маленькой записки: жив, мол, и здоров…
Когда у ее дверей появился посланник от принца, возвестивший о том, что его высочество изволит пожаловать через пару часов, Энни, чтобы встретить его, выбрала голубое платье с пышными юбками и глубоким декольте. Когда она приветствовала его высочество на пороге своего дома, все окрестности уже были заполнены людьми, разбивавшими палатки. Макинтоши и Камероны заняли крутые берега озера Лох-Моу, Макдональды расположились с западной стороны дворца, Стюарты — с восточной, обеспечив таким образом новой резиденции Чарльза надежную защиту со всех сторон. Наконец появился сам принц в сопровождении любимой гончей — приветливого, жизнерадостного черно-белого кобелька.
— Cend mile failte, ваше высочество, — произнесла Энни традиционное приветствие, делая реверанс.
— Благодарю за гостеприимство, ma belle rebelle! — ответил Чарльз, держа перед ртом кружевной надушенный платок, что в последнее время вошло у него в привычку по двум причинам: постоянного насморка и запаха спиртного, к которому он в последнее время пристрастился. Щеки Чарльза горели нездоровым румянцем из-за лихорадки, контрастировавшим с его аристократически-бледным лицом. Облачен он был по погоде — в черные кожаные штаны и шерстяную куртку. Ботфорты принца были в дорожной грязи, запылившиеся светлые волосы намокли от снега.
— Ваша комната готова, ваше высочество, — сообщила Энни. — Вас также ожидает горячая ванна. Если желаете, мой слуга проводит вас и останется для дальнейших распоряжений.
— Благодарю, леди Энни. Не желаю быть обузой — все, что мне сейчас нужно, — это ванна и постель. — Чарльз сделал паузу, откашлявшись в платок. — Разве что, если можно, кружку горячего грога. И еще бифштекс или цыпленка, хорошо прожаренного, с луком и в винном соусе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Допросу? — насторожилась Энни.
— Я убеждал всех, что ты, дескать, в Инвернессе, гостишь у свекрови, бесишься там от скуки… Гарнер и Уоршем вызывали Харди на допрос, действительно ли это так. Он, разумеется, подтвердил, уверяя их, что легендарная рыжеволосая амазонка — не ты: не можешь же ты одновременно находиться и в Инвернессе, и в Абердине! И в качестве доказательств привел твои письма из Драммур-Хауса.
— Письма? Я не писала тебе никаких писем!
— Разумеется, поддельные. Адриенна де Буль любезно согласилась помочь мне и — надо отдать ей должное — сделала все так, что комар носа не подточит.
— Адриенна де Буль была в Эдинбурге? — нахмурилась Энни.
— Да, в качестве… скажем так, гостьи майора Уоршема. У этой дамы, на счастье, есть горничная, способная подделать любой почерк. Таким образом на свет появились четыре письма на розовой бумаге, перевязанные красными лентами и обильно смоченные экзотическими духами…
— Экзотическими? — невольно переспросила Энни.
— Да, очень необычными. Напоминают мне аромат одного цветка, который я видел в Индии — очень красивый, белый, раскрывается только в лунную ночь…
— Только в лунную ночь? Как романтично!
Ангус и сам сейчас был настроен на романтический лад. Они одни в пустой деревенской таверне, заброшенные сюда случайным поворотом их извилистых судеб, полумрак, свет одинокой свечи бросает на рыжие волосы Энни причудливые тени… Но дверь таверны не запирается, сюда в любой момент могут войти… И все же стоит рискнуть.
Ангус притянул Энни к себе, увлекая жену на лавку.
— Ты только что обещал мне избегать рискованных ситуаций, — улыбнулась она, — а сюда в любой момент могут войти!
— Обещал, — тяжело дыша, произнес он, — но устоять не могу.
Глава 18
Инвернесс
Вывод войск принца из Фалкирка начался первого февраля — через день после того, как курьер привез тревожную весть о том, что Камберленд неожиданно вышел со своей армией из Эдинбурга и направляется к Линлитгоу. Якобиты покинули лагерь на рассвете. К полудню уже ничто не напоминало о том, что он вообще существовал, если не считать нескольких брошенных сломанных телег. В Сент-Ниньенсе, увы, не обошлось без досаднейшей потери: церковь, в которой якобиты хранили конфискованный у противника порох, взлетела на воздух от случайной искры, и Лохела лишь чудом не погребло под обломками. Узнав о потере, лорд Джордж пришел в бешенство.
Войска принца двигались медленно. Чтобы преодолеть горные перевалы, им потребовалось пятнадцать дней.
Почти все это время ледяной ветер бил им снегом в лицо, пробирая до костей и превращая бороды в бахрому из сосулек. И без того немногочисленные пушки пришлось побросать, и, казалось, ни один из оборванных, голодных людей о них особо не жалел. Камберленд же, напротив, узнав о том, что шотландцы затопили свою артиллерию в болоте, решил, что стоит потратить пару дней, чтобы вытащить их оттуда. Узнав, что принц отправился трудной дорогой через горы, Камберленд шел за ним по пятам в течение трех дней. На четвертый же сильный снег заставил его отказаться от этой затеи и пробираться низинами.
Как только перевал был преодолен, армия принца почувствовала облегчение. Дальше путь лежал либо через густые кипарисовые и кедровые леса, либо по равнине, на которой лишь время от времени попадались небольшие каменные домишки. Обитатели их вели себя по-разному — одни радостно приветствовали повстанцев, щедро делясь с ними едой и одеждой, другие же, напротив, спешили запереться на все запоры.
Энни с Макгиливреем и его людьми ехали немного впереди остальных, прокладывая путь. Добравшись наконец до дома, Энни обнаружила в нем все почти в том же виде, как и полгода назад, когда она оставила его. Харди, ехавший всю дорогу по правую руку от госпожи, едва спешившись, тут же начал привычно командовать слугами: растопить камины, приготовить постели, надраить полы… Но первым приказанием было приготовить ванну для леди Энни. Успев уже основательно отвыкнуть от цивилизации, от заботы служанок, Энни с наслаждением принимала маленькие радости.
С тех пор как они расстались с Ангусом в Фалкирке, Энни ничего не знала о нем. Все, что ей оставалось, — это утешать себя тем, что ни об аресте, ни о казни по крайней мере вестей до нее не доходило. К тому же как мог бы Ангус известить ее о себе? Послать письмо в повстанческую армию, продиравшуюся между горных хребтов?
Впрочем, зная, что Энни направляется в Моу-Холл, туда бы он, пожалуй, мог написать… Эта мысль не покидала Энни, когда она подъезжала к дому, машинально пришпоривая коня, а затем ворвалась в дом, чуть не сорвав дверь с петель, но лишь затем, чтобы испытать горькое разочарование. Никаких писем, даже самой маленькой записки: жив, мол, и здоров…
Когда у ее дверей появился посланник от принца, возвестивший о том, что его высочество изволит пожаловать через пару часов, Энни, чтобы встретить его, выбрала голубое платье с пышными юбками и глубоким декольте. Когда она приветствовала его высочество на пороге своего дома, все окрестности уже были заполнены людьми, разбивавшими палатки. Макинтоши и Камероны заняли крутые берега озера Лох-Моу, Макдональды расположились с западной стороны дворца, Стюарты — с восточной, обеспечив таким образом новой резиденции Чарльза надежную защиту со всех сторон. Наконец появился сам принц в сопровождении любимой гончей — приветливого, жизнерадостного черно-белого кобелька.
— Cend mile failte, ваше высочество, — произнесла Энни традиционное приветствие, делая реверанс.
— Благодарю за гостеприимство, ma belle rebelle! — ответил Чарльз, держа перед ртом кружевной надушенный платок, что в последнее время вошло у него в привычку по двум причинам: постоянного насморка и запаха спиртного, к которому он в последнее время пристрастился. Щеки Чарльза горели нездоровым румянцем из-за лихорадки, контрастировавшим с его аристократически-бледным лицом. Облачен он был по погоде — в черные кожаные штаны и шерстяную куртку. Ботфорты принца были в дорожной грязи, запылившиеся светлые волосы намокли от снега.
— Ваша комната готова, ваше высочество, — сообщила Энни. — Вас также ожидает горячая ванна. Если желаете, мой слуга проводит вас и останется для дальнейших распоряжений.
— Благодарю, леди Энни. Не желаю быть обузой — все, что мне сейчас нужно, — это ванна и постель. — Чарльз сделал паузу, откашлявшись в платок. — Разве что, если можно, кружку горячего грога. И еще бифштекс или цыпленка, хорошо прожаренного, с луком и в винном соусе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82