Фиона запрокинула голову, и в этот миг Торн вошел в нее так глубоко и сильно, как никогда прежде. Его могучий член все проникал и проникал в глубь Фионы, и ей казалось, что этому движению не будет конца. Сейчас их тела были единым целым, и не существовало такой силы на свете, которая могла бы разнять их.
Торн глубоко и громко дышал в такт своим мощным движениям. Дыхание его становилось все громче, а движения все быстрее и глубже. Еще немного, и из горла его вырвался страстный низкий стон.
— Иди со мной, любовь моя. Мы вместе достигнем Валгаллы, — хрипло произнес Торн.
Тело Фионы выгнулось дугой, принимая в себя мощную струю горячего семени.
Когда Фиона вновь проснулась, еще одна свеча догорела до основания.
Лицом Фиона уткнулась в шею спящего Торна, а его руки и во сне продолжали сжимать ее грудь.
Стоило Фионе пошевелиться, как викинг тут же раскрыл глаза.
«А может быть, он и не спал вовсе? — подумала она. — Уж слишком быстро проснулся».
Пальцы Торна уже ласкали грудь Фионы, а затем скользнули вниз.
Фиона предоставила свободу своему телу, чувствуя, как оно с каждой секундой наполняется теплом, жаждой жизни и движения.
«Удивительно, каким нежным может быть мой муж!» — в который раз подумала Фиона.
Затем она вспомнила последние слова Торна, сказанные в момент их близости. Он назвал ее своей любимой.
С губ Фионы сорвался негромкий вздох.
— Скажи, ты помнишь, что говорил мне?
— Когда?
— Ну, когда мы… когда… Ну, в это самое время.
— О, в это время я мог много чего наговорить. Разве это запомнишь?
Фиона нахмурилась. Нет, все-таки эти мужчины на редкость бесчувственные.
— Ты называл меня любимой. Ты правда любишь меня, Торн? И от Роло ты меня забрал потому, что любишь, верно?
— Любовь… Это чужое для меня слово, незнакомое. У викингов нет времени на всякие нежности. Викинг женится для того, чтобы иметь детей, чтобы было кому следить за его домом. Ну, еще из политических соображений. Или из-за наследства. Мы, викинги, приучены заботиться о наших женах, но любить их… Да и женщинам нашим не до того. Наши жены часто сражаются рядом с нами и не хуже любого мужчины управляются с мечом и топориком. Развод у нас тоже дело простое. Если двое не подходят друг другу, они просто объявляют перед всеми, что отныне они больше не муж и жена. Женатые мужчины чувствуют себя достаточно свободно — почти у всех есть другие женщины, в основном из рабынь. Редко кто из жен возражает против этого.
— А вот мы, христиане, вступаем в брак один раз — и на всю жизнь! — воскликнула Фиона. — Случается, что поначалу люди не любят друг друга, но со временем ко всем супругам приходит это чувство. Не знаю, как там у вас, викингов, жены относятся к безобразиям своих мужей, но я ничего такого не потерплю.
— Ничего, понемногу и ты научишься жить по законам викингов.
Фиона подавила невольный вздох.
— Но мне не так-то легко будет сделать это, викинг. И в первую очередь из-за тебя.
— Как это?
— Ну сам посуди. Как я могу любить тебя, если ты настолько упрям, что не принимаешь мою любовь? Или не пытаешься вернуть ее.
Вопрос Фионы настолько озадачил Торна, что на время он даже потерял дар речи. Когда же способность говорить вернулась к нему, он спросил:
— Но кто сказал, что я должен любить тебя? Да и твоей любви я никогда не просил. Просто ты заманила меня на свой остров и украла мою душу. При чем тут любовь?
— Как же ты глуп, если до сих пор веришь во все это! Судьбу Бренн предсказал мне давно, как только я начала вообще что-то понимать. Разумеется, твое имя было мне неизвестно, но я твердо знала, что однажды на нашем острове появится викинг, предназначенный мне судьбой, и украдет меня. Я долго не хотела верить пророчеству Бренна — до того дня, когда все это произошло наяву.
— Ну, и как ты все это объяснишь? — спросил Торн, вновь начиная ласкать тело Фионы. — Что, это твой колдун заманил меня на остров своей песней?
Торн немного подумал и ответил сам себе:
— Нет. Это был не он. Не мужской голос слышал я тогда сквозь шум ветра и плеск волны… Скажи, а ты веришь в то, что мы с тобой предназначены друг другу судьбой? И почему это так?
— Потому, что это угодно господу. А может быть, еще тем древним кельтским богам, которых помнил Бренн. Бренн сказал, что наша с тобой любовь будет вечной, Торн… Вечной! А ты?
— Но я же женился на тебе, помнишь?
— Да, а потом объявил, что наш брак недействителен.
— Но ты же говоришь, что перед твоим богом мои слова не имеют силы.
— Верно. Но я смогу быть твоей женой, только если ты будешь любить меня.
Затянувшийся разговор о никому не нужных пустяках надоел Торну.
— Я никогда не оставлю тебя одну. Этого достаточно?
— Нет.
— Я обращаюсь с тобой как с женой, а не как с рабыней или наложницей. Тебе и этого мало? И потом, как распознать — это любовь или просто очередное колдовство? Говорит ли мне об этом мое сердце или я окутан волшебным туманом?
— А у тебя есть сердце? — окончательно рассердившись, спросила Фиона.
— Думаю, что есть, и оно раскрыто перед тобой.
— Я пока что вижу только твою похоть, а страсть и любовь — совершенно различные чувства. Торн. Одной страсти мне недостаточно.
— Достаточно, — ответил Торн и навалился на Фиону. — Я тебе дал так много, как не давал еще ни одной женщине. Я хочу тебя, и ты нужна мне так, как никто и никогда не был нужен. Я привез тебя сюда и хочу владеть тобою.
С этими словами он раскинул ноги Фионы и вонзил свое орудие на всю глубину. Плоть Фионы облегла его словно тугая кожаная перчатка, и Торн застонал от наслаждения.
— Ну почему… ты… такой… упрямый? — в такт его движениям еле выговорила Фиона, сотрясаясь всем телом от мощных толчков Торна.
— А зачем… тебе… любовь, если у тебя… есть… я? — ответил Торн и тут же отключился, потому что нарастающая в глубине его тела волна неудержимо повлекла за собой.
— Потому что без любви все, чем мы занимаемся, не имеет смысла, — прошептала Фиона, уже сгорая в том же огне.
На рассвете первым проснулся Торн. Когда он заводился, очнулась и Фиона. Только теперь она вспомнила про свое обещание, данное вчера Тире. Впрочем, для такого разговора до этой минуты у нее все равно не было времени. Но откладывать больше нельзя, пока Ульм не забил Тиру до полусмерти.
— Торн, я должна тебе кое-что сказать насчет Тиры.
Торн зажег новую свечу и укрепил ее возле кровати.
— А я думал, что ты еще поспишь. Может, это подождет немного? Что такого Тира натворила? А если ты о прошлом, то между мной и Тирой давно ничего нет.
Она была моей любовницей, но еще до того, как я узнал тебя.
— Тира ничего не натворила. Просто я хочу взять ее с собой на Мэн. Ведь она твоя рабыня, верно? Так что тебе и решать ее судьбу.
Торн подозрительно покосился на Фиону:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Торн глубоко и громко дышал в такт своим мощным движениям. Дыхание его становилось все громче, а движения все быстрее и глубже. Еще немного, и из горла его вырвался страстный низкий стон.
— Иди со мной, любовь моя. Мы вместе достигнем Валгаллы, — хрипло произнес Торн.
Тело Фионы выгнулось дугой, принимая в себя мощную струю горячего семени.
Когда Фиона вновь проснулась, еще одна свеча догорела до основания.
Лицом Фиона уткнулась в шею спящего Торна, а его руки и во сне продолжали сжимать ее грудь.
Стоило Фионе пошевелиться, как викинг тут же раскрыл глаза.
«А может быть, он и не спал вовсе? — подумала она. — Уж слишком быстро проснулся».
Пальцы Торна уже ласкали грудь Фионы, а затем скользнули вниз.
Фиона предоставила свободу своему телу, чувствуя, как оно с каждой секундой наполняется теплом, жаждой жизни и движения.
«Удивительно, каким нежным может быть мой муж!» — в который раз подумала Фиона.
Затем она вспомнила последние слова Торна, сказанные в момент их близости. Он назвал ее своей любимой.
С губ Фионы сорвался негромкий вздох.
— Скажи, ты помнишь, что говорил мне?
— Когда?
— Ну, когда мы… когда… Ну, в это самое время.
— О, в это время я мог много чего наговорить. Разве это запомнишь?
Фиона нахмурилась. Нет, все-таки эти мужчины на редкость бесчувственные.
— Ты называл меня любимой. Ты правда любишь меня, Торн? И от Роло ты меня забрал потому, что любишь, верно?
— Любовь… Это чужое для меня слово, незнакомое. У викингов нет времени на всякие нежности. Викинг женится для того, чтобы иметь детей, чтобы было кому следить за его домом. Ну, еще из политических соображений. Или из-за наследства. Мы, викинги, приучены заботиться о наших женах, но любить их… Да и женщинам нашим не до того. Наши жены часто сражаются рядом с нами и не хуже любого мужчины управляются с мечом и топориком. Развод у нас тоже дело простое. Если двое не подходят друг другу, они просто объявляют перед всеми, что отныне они больше не муж и жена. Женатые мужчины чувствуют себя достаточно свободно — почти у всех есть другие женщины, в основном из рабынь. Редко кто из жен возражает против этого.
— А вот мы, христиане, вступаем в брак один раз — и на всю жизнь! — воскликнула Фиона. — Случается, что поначалу люди не любят друг друга, но со временем ко всем супругам приходит это чувство. Не знаю, как там у вас, викингов, жены относятся к безобразиям своих мужей, но я ничего такого не потерплю.
— Ничего, понемногу и ты научишься жить по законам викингов.
Фиона подавила невольный вздох.
— Но мне не так-то легко будет сделать это, викинг. И в первую очередь из-за тебя.
— Как это?
— Ну сам посуди. Как я могу любить тебя, если ты настолько упрям, что не принимаешь мою любовь? Или не пытаешься вернуть ее.
Вопрос Фионы настолько озадачил Торна, что на время он даже потерял дар речи. Когда же способность говорить вернулась к нему, он спросил:
— Но кто сказал, что я должен любить тебя? Да и твоей любви я никогда не просил. Просто ты заманила меня на свой остров и украла мою душу. При чем тут любовь?
— Как же ты глуп, если до сих пор веришь во все это! Судьбу Бренн предсказал мне давно, как только я начала вообще что-то понимать. Разумеется, твое имя было мне неизвестно, но я твердо знала, что однажды на нашем острове появится викинг, предназначенный мне судьбой, и украдет меня. Я долго не хотела верить пророчеству Бренна — до того дня, когда все это произошло наяву.
— Ну, и как ты все это объяснишь? — спросил Торн, вновь начиная ласкать тело Фионы. — Что, это твой колдун заманил меня на остров своей песней?
Торн немного подумал и ответил сам себе:
— Нет. Это был не он. Не мужской голос слышал я тогда сквозь шум ветра и плеск волны… Скажи, а ты веришь в то, что мы с тобой предназначены друг другу судьбой? И почему это так?
— Потому, что это угодно господу. А может быть, еще тем древним кельтским богам, которых помнил Бренн. Бренн сказал, что наша с тобой любовь будет вечной, Торн… Вечной! А ты?
— Но я же женился на тебе, помнишь?
— Да, а потом объявил, что наш брак недействителен.
— Но ты же говоришь, что перед твоим богом мои слова не имеют силы.
— Верно. Но я смогу быть твоей женой, только если ты будешь любить меня.
Затянувшийся разговор о никому не нужных пустяках надоел Торну.
— Я никогда не оставлю тебя одну. Этого достаточно?
— Нет.
— Я обращаюсь с тобой как с женой, а не как с рабыней или наложницей. Тебе и этого мало? И потом, как распознать — это любовь или просто очередное колдовство? Говорит ли мне об этом мое сердце или я окутан волшебным туманом?
— А у тебя есть сердце? — окончательно рассердившись, спросила Фиона.
— Думаю, что есть, и оно раскрыто перед тобой.
— Я пока что вижу только твою похоть, а страсть и любовь — совершенно различные чувства. Торн. Одной страсти мне недостаточно.
— Достаточно, — ответил Торн и навалился на Фиону. — Я тебе дал так много, как не давал еще ни одной женщине. Я хочу тебя, и ты нужна мне так, как никто и никогда не был нужен. Я привез тебя сюда и хочу владеть тобою.
С этими словами он раскинул ноги Фионы и вонзил свое орудие на всю глубину. Плоть Фионы облегла его словно тугая кожаная перчатка, и Торн застонал от наслаждения.
— Ну почему… ты… такой… упрямый? — в такт его движениям еле выговорила Фиона, сотрясаясь всем телом от мощных толчков Торна.
— А зачем… тебе… любовь, если у тебя… есть… я? — ответил Торн и тут же отключился, потому что нарастающая в глубине его тела волна неудержимо повлекла за собой.
— Потому что без любви все, чем мы занимаемся, не имеет смысла, — прошептала Фиона, уже сгорая в том же огне.
На рассвете первым проснулся Торн. Когда он заводился, очнулась и Фиона. Только теперь она вспомнила про свое обещание, данное вчера Тире. Впрочем, для такого разговора до этой минуты у нее все равно не было времени. Но откладывать больше нельзя, пока Ульм не забил Тиру до полусмерти.
— Торн, я должна тебе кое-что сказать насчет Тиры.
Торн зажег новую свечу и укрепил ее возле кровати.
— А я думал, что ты еще поспишь. Может, это подождет немного? Что такого Тира натворила? А если ты о прошлом, то между мной и Тирой давно ничего нет.
Она была моей любовницей, но еще до того, как я узнал тебя.
— Тира ничего не натворила. Просто я хочу взять ее с собой на Мэн. Ведь она твоя рабыня, верно? Так что тебе и решать ее судьбу.
Торн подозрительно покосился на Фиону:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85