Коляска покатилась быстрее, подскакивая на неровностях и скрипя рессорами.
Когда дорогу преградила очередная изгородь, Колин повернул вдоль нее. Она была ветхой, давно не чиненной и обещала не одну брешь. И в самом деле, вскоре показался упавший пролет. За ним тянулся просторный заросший луг с купами кустов и деревцами. Перебравшись на ту сторону, Колин повернул на негромкое журчание и оказался у родника. Место было укромное — кленовая роща, в которой легко укрыться от посторонних глаз.
Едва затормозив, Колин спрыгнул на землю и осторожно поднял Ариадну на руки вместе с попоной.
— Что с ней?.. — бормотал он, сам того не сознавая. — Что могло случиться?..
Уложив девушку на травянистой лужайке поблизости от ручейка, начало которому давал родник, он открыл попону с ее лица. Оно выглядело очень бледным. Колин наклонился и дотронулся губами до лба. Казалось, он прикоснулся к мраморной статуе. Однако этот легчайший из поцелуев заставил Ариадну очнуться.
— Колин?.. — прошелестел ее голос и угас.
Короткий миг сознания оказался очень изнурительным, и девушка снова впала в забытье. Было ясно, что обморок объясняется не усталостью или нервным напряжением, — случилось что-то более серьезное. Те выстрелы…
Штурвал снова заскулил, принюхиваясь. Даже Гром тянул шею и встревоженно пофыркивал. Не без усилия Колин оттеснил страх и заставил себя действовать.
Когда он сдвинул попону совершенно, лунный свет упал на смеженные веки, приоткрытые губы и растрепанные волосы, ореолом окружившие бледное лицо. Весь левый рукав и плечо куртки были одним темным влажным пятном; к изящным пальцам из-под него тянулись темные дорожки.
Первое, что испытал Колин, был ужас, но почти сразу он сообразил, что, будь эта рана в грудь или плечо, пятно выглядело бы иначе. Он бросился к коляске, вытащил из-под сиденья свой сундучок, раскрыл его и на миг задумался над тем, что может пригодиться. Его тянуло к Ариадне, тянуло поскорее осмотреть рану и убедиться, что надежда есть, но он сжал зубы и принялся раскладывать на куске полотна все необходимое.
Никогда еще ему не приходилось врачевать раны на человеческом теле, но для сомнений и колебаний не было времени. Лампа, скальпель, щипцы, бинты, бутылочка рому.
Спирт был бы сейчас более кстати, но приходилось довольствоваться тем, что есть.
Покончив с приготовлениями, Колин пощупал у Ариадны пульс, который бился довольно сильно и ровно. Осторожно, но быстро он разрезал рукав куртки до локтя и, не найдя раны, продолжал резать до плеча.
Девушка шевельнулась и застонала. Этот жалобный звук заставил сердце Колина сжаться. До чего хрупкой была она, до чего бледной!
«С ней ничего не случится, — упрямо сказал он себе. — Не может случиться, потому что я люблю ее. Она не может умереть, так и не узнав об этом».
Он позволил себе потерять пару драгоценных секунд на поцелуй во влажный, холодный висок.
— Колин?.. — произнесла Ариадна чуть более внятно и открыла замутненные, невидящие глаза. — Это ты, Колин?
Мне страшно…
— Все будет хорошо, — бодро заговорил он. — Теперь я всем займусь, ясно? Тебе ничего не придется делать, просто лежи и думай о хорошем. О солнечном дне, о пении птиц, о кошке с котятами в ее корзинке в саду…
При этом он медленно отодвигал разрезанный рукав, приклеенный к ране свернувшейся кровью. К счастью, тот еще не успел присохнуть окончательно. Когда темный валик отошел, рана снова закровоточила. Без сомнения, она была пулевой. Колин испытал такой яростный гнев, что потемнело в глазах. Что за мерзавец посмел выстрелить в женщину? Что за безумец? Ему пришлось крепко зажмуриться и подавить бурю эмоций. То, что предстояло, требовало ясности мышления и полного самообладания.
Приложив кончики пальцев с обеих сторон раны, он сделал быстрый и сильный нажим. Открытая рана отчасти сошлась, но Ариадна конвульсивно дернулась и захват был потерян. Штурвал, устроившийся на почтительном расстоянии, подобрался ближе и лизнул девушку в лицо. Она судорожно всхлипнула, потом застонала.
— Держись, моя храбрая девочка, — мягко произнес Колин, всей душой стараясь забрать ее боль себе или хотя бы разделить ее. — Прости, мне придется немного тебя помучить.
— Будет… очень больно?..
— Может быть, но я постараюсь сделать все быстро.
— Я ведь… не умру? — со страхом спросила девушка, приподняв и снова уронив правую руку.
— Нет, любовь моя, ни в коем случае, — бодро ответил Колин. — Я не могу этого допустить, никак. Кто тогда выплатит мне обещанные две тысячи фунтов?
Он снова положил пальцы на края раны и приготовился стянуть ее как следует, но что-то привлекло его внимание и заставило отдернуть руки. То, что он принял за выходное отверстие, было всего лишь коркой запекшейся крови и теперь отошло. Выходного отверстия не было вовсе. Тревога вернулась с новой силой. Колин осторожно прошелся пальцами вдоль мышцы и нащупал твердую выпуклость в подкожных тканях.
Ариадне хотелось забыться и перестать наконец ощущать постоянную боль, но что-то мешало этому. Может быть, взгляд, встревоженный взгляд, который Колин время от времени обращал к ней. И что-то еще.
«Любовь моя». Он так и сказал, может быть сам того не заметив. Но она заметила вопреки боли и угрозе беспамятства.
Он говорил еще что-то… о кошке с котятами в солнечном саду, как любой врач, когда он старается отвлечь пациента от неприятных ощущений. Все это было не важно. Он назвал ее «любовь моя».
Словно сквозь легкий туман Ариадна видела темные пряди волос, упавшие на лоб Колина, очки, поблескивающие в лунном свете, его сосредоточенное лицо. Она старалась не сводить с него взгляда в надежде, что это прогонит боль. Но боль оставалась, а когда скальпель коснулся кожи, усилилась как будто в несколько раз. Против воли девушка вскрикнула. На лице Колина дернулся мускул, но он продолжал свое занятие.
Он назвал ее «любовь моя»…
Ариадна позволила векам опуститься, и сразу ее подхватило и понесло невидимое течение… понесло во тьму.
Она рывком вернулась к действительности и раскрыла глаза как можно шире из страха уплыть во тьму и не вернуться.
— Колин!
— Ничего, милая, ничего, — услышала она, и рука мимолетно коснулась щеки. — Это всего лишь рана в мягких тканях, такие заживают быстро. Хуже то, что пуля засела в мышце и ее придется извлечь, но и в этом нет ничего невозможного и ужасного. Потерпи пару минут, ладно?
— А Шареб?..
— Он увел погоню за собой. Судя по тому, что я успел понять насчет этой лошадки, им его не догнать. Он скоро вернется, увидишь. Лучше подумай о жеребятах, которые от него родятся.
— Жеребята…
Колин увидел металлическое рыльце пули между кровоточащими краями короткого разреза. Он поправил очки и подвел к нему щипцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Когда дорогу преградила очередная изгородь, Колин повернул вдоль нее. Она была ветхой, давно не чиненной и обещала не одну брешь. И в самом деле, вскоре показался упавший пролет. За ним тянулся просторный заросший луг с купами кустов и деревцами. Перебравшись на ту сторону, Колин повернул на негромкое журчание и оказался у родника. Место было укромное — кленовая роща, в которой легко укрыться от посторонних глаз.
Едва затормозив, Колин спрыгнул на землю и осторожно поднял Ариадну на руки вместе с попоной.
— Что с ней?.. — бормотал он, сам того не сознавая. — Что могло случиться?..
Уложив девушку на травянистой лужайке поблизости от ручейка, начало которому давал родник, он открыл попону с ее лица. Оно выглядело очень бледным. Колин наклонился и дотронулся губами до лба. Казалось, он прикоснулся к мраморной статуе. Однако этот легчайший из поцелуев заставил Ариадну очнуться.
— Колин?.. — прошелестел ее голос и угас.
Короткий миг сознания оказался очень изнурительным, и девушка снова впала в забытье. Было ясно, что обморок объясняется не усталостью или нервным напряжением, — случилось что-то более серьезное. Те выстрелы…
Штурвал снова заскулил, принюхиваясь. Даже Гром тянул шею и встревоженно пофыркивал. Не без усилия Колин оттеснил страх и заставил себя действовать.
Когда он сдвинул попону совершенно, лунный свет упал на смеженные веки, приоткрытые губы и растрепанные волосы, ореолом окружившие бледное лицо. Весь левый рукав и плечо куртки были одним темным влажным пятном; к изящным пальцам из-под него тянулись темные дорожки.
Первое, что испытал Колин, был ужас, но почти сразу он сообразил, что, будь эта рана в грудь или плечо, пятно выглядело бы иначе. Он бросился к коляске, вытащил из-под сиденья свой сундучок, раскрыл его и на миг задумался над тем, что может пригодиться. Его тянуло к Ариадне, тянуло поскорее осмотреть рану и убедиться, что надежда есть, но он сжал зубы и принялся раскладывать на куске полотна все необходимое.
Никогда еще ему не приходилось врачевать раны на человеческом теле, но для сомнений и колебаний не было времени. Лампа, скальпель, щипцы, бинты, бутылочка рому.
Спирт был бы сейчас более кстати, но приходилось довольствоваться тем, что есть.
Покончив с приготовлениями, Колин пощупал у Ариадны пульс, который бился довольно сильно и ровно. Осторожно, но быстро он разрезал рукав куртки до локтя и, не найдя раны, продолжал резать до плеча.
Девушка шевельнулась и застонала. Этот жалобный звук заставил сердце Колина сжаться. До чего хрупкой была она, до чего бледной!
«С ней ничего не случится, — упрямо сказал он себе. — Не может случиться, потому что я люблю ее. Она не может умереть, так и не узнав об этом».
Он позволил себе потерять пару драгоценных секунд на поцелуй во влажный, холодный висок.
— Колин?.. — произнесла Ариадна чуть более внятно и открыла замутненные, невидящие глаза. — Это ты, Колин?
Мне страшно…
— Все будет хорошо, — бодро заговорил он. — Теперь я всем займусь, ясно? Тебе ничего не придется делать, просто лежи и думай о хорошем. О солнечном дне, о пении птиц, о кошке с котятами в ее корзинке в саду…
При этом он медленно отодвигал разрезанный рукав, приклеенный к ране свернувшейся кровью. К счастью, тот еще не успел присохнуть окончательно. Когда темный валик отошел, рана снова закровоточила. Без сомнения, она была пулевой. Колин испытал такой яростный гнев, что потемнело в глазах. Что за мерзавец посмел выстрелить в женщину? Что за безумец? Ему пришлось крепко зажмуриться и подавить бурю эмоций. То, что предстояло, требовало ясности мышления и полного самообладания.
Приложив кончики пальцев с обеих сторон раны, он сделал быстрый и сильный нажим. Открытая рана отчасти сошлась, но Ариадна конвульсивно дернулась и захват был потерян. Штурвал, устроившийся на почтительном расстоянии, подобрался ближе и лизнул девушку в лицо. Она судорожно всхлипнула, потом застонала.
— Держись, моя храбрая девочка, — мягко произнес Колин, всей душой стараясь забрать ее боль себе или хотя бы разделить ее. — Прости, мне придется немного тебя помучить.
— Будет… очень больно?..
— Может быть, но я постараюсь сделать все быстро.
— Я ведь… не умру? — со страхом спросила девушка, приподняв и снова уронив правую руку.
— Нет, любовь моя, ни в коем случае, — бодро ответил Колин. — Я не могу этого допустить, никак. Кто тогда выплатит мне обещанные две тысячи фунтов?
Он снова положил пальцы на края раны и приготовился стянуть ее как следует, но что-то привлекло его внимание и заставило отдернуть руки. То, что он принял за выходное отверстие, было всего лишь коркой запекшейся крови и теперь отошло. Выходного отверстия не было вовсе. Тревога вернулась с новой силой. Колин осторожно прошелся пальцами вдоль мышцы и нащупал твердую выпуклость в подкожных тканях.
Ариадне хотелось забыться и перестать наконец ощущать постоянную боль, но что-то мешало этому. Может быть, взгляд, встревоженный взгляд, который Колин время от времени обращал к ней. И что-то еще.
«Любовь моя». Он так и сказал, может быть сам того не заметив. Но она заметила вопреки боли и угрозе беспамятства.
Он говорил еще что-то… о кошке с котятами в солнечном саду, как любой врач, когда он старается отвлечь пациента от неприятных ощущений. Все это было не важно. Он назвал ее «любовь моя».
Словно сквозь легкий туман Ариадна видела темные пряди волос, упавшие на лоб Колина, очки, поблескивающие в лунном свете, его сосредоточенное лицо. Она старалась не сводить с него взгляда в надежде, что это прогонит боль. Но боль оставалась, а когда скальпель коснулся кожи, усилилась как будто в несколько раз. Против воли девушка вскрикнула. На лице Колина дернулся мускул, но он продолжал свое занятие.
Он назвал ее «любовь моя»…
Ариадна позволила векам опуститься, и сразу ее подхватило и понесло невидимое течение… понесло во тьму.
Она рывком вернулась к действительности и раскрыла глаза как можно шире из страха уплыть во тьму и не вернуться.
— Колин!
— Ничего, милая, ничего, — услышала она, и рука мимолетно коснулась щеки. — Это всего лишь рана в мягких тканях, такие заживают быстро. Хуже то, что пуля засела в мышце и ее придется извлечь, но и в этом нет ничего невозможного и ужасного. Потерпи пару минут, ладно?
— А Шареб?..
— Он увел погоню за собой. Судя по тому, что я успел понять насчет этой лошадки, им его не догнать. Он скоро вернется, увидишь. Лучше подумай о жеребятах, которые от него родятся.
— Жеребята…
Колин увидел металлическое рыльце пули между кровоточащими краями короткого разреза. Он поправил очки и подвел к нему щипцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86