Китти уже слышала о существовании Амелии и Селины и промычала что-то сочувственное. Она была еще не в том возрасте, чтобы понять переживания матери, которую Бог благословил четырьмя дочерьми разного возраста, но со слов Оливии могла заключить, что это ужасно. Судя по всему, дорогой папа не оставил семью в процветании, но зато подарил своим детям приятную наружность, что, как им твердили с детства, должно послужить их дальнейшему преуспеванию. Только Джейн, как опасались, слишком ученая, а у Амелии с возрастом появились веснушки. Оливия, самая старшая и прелестнейшая из сестер, не оспаривала свою обязанность сделать приличную партию. Она, собственно, и приехала в Лондон с этой целью. Но достойный брак грезился ей в образе молодого красавца, а не старой развалины. Ей представлялось также, что знатные родственники дорогого папы на Брук-стрит встретят ее и маму с распростертыми объятиями. Действительность оказалась к ней суровее. Отвергнутой Баттерстоунами, милой мамочке пришлось воспользоваться гостеприимством сестры, живущей в Ганс-Кресит, добродушной и безобидной миссис Скортон, которая, однако, не имела доступа в общество и, несомненно, выглядела вульгарно.
Не для мисс Броти были званые вечера, ложа в Итальянской опере, когда начнется сезон. Мама, которая обивала пороги у половины города, достала в конце концов одно или два приличных приглашения для нее, но триумфа, на который она втайне рассчитывала, не состоялось. Что касается того, чтобы взять город штурмом, как сестры Ганнинг шестьдесят пять лет назад, то или времена изменились, или города брались только вдвоем.
— Но Амелии пока шестнадцать, — вполне серьезно объясняла Оливия, — к тому же на двоих у мамы не хватило бы денег.
Китти казалось странным, что ее новая подруга и слышать ни о чем не желала, кроме замужества. Ее предложение поискать место гувернантки девушка встретила с таким ужасом, что, подумав, Китти признала: едва ли Оливия создана для подобной доли. Она не блистала интеллектом и не получила достаточного образования. Слишком мягкая и податливая, она, конечно, мечтала ускользнуть, наконец, из сетей маменьки с ее махинациями и от своих шумных, грубых кузин, но чем больше Китти присматривалась к ней, тем больше убеждалась, что за этой прелестной внешностью скрывается существо слабое, бесхарактерное. Ее удивляло и то, что такая красавица не нашла достойных поклонников дома. Оливия объясняла, что круг их знакомых крайне ограничен:
— Уверена, что Нед Брэнди или Уэреи никому не пришлись бы по душе. Они до крайности вульгарны. Пожалуй, только мистер Стиклпат, но и то какой он жених!
— Он не был бы приличной партией? — рискнула поинтересоваться Китти.
— Да что вы! Думаю, у него, бедняги, и гроша нет за душой!
— Да полно, он вам нравился ли?
— Нет. Но он был бы рад жениться на мне, потому что его экономка умерла недавно, а я прекрасно готовлю, умею шить, а гладить даже лучше прачки!
Образ несчастного молодого любовника померк, так и не явившись на свет.
Китти спросила разочарованно:
— И больше никого нет? Совсем никого, ну, это так же скучно, как у меня, а я-то думала, что хуже и быть не может!
— Только молодой мистер Дрейкмайер, — призналась Оливия. — Он, правда, немного толстоват, но в остальном вполне приличен! Он дважды приглашал меня в Собрание, но, знаете, Дрейкмайеры живут в особняке, и леди Дрейкмайер, кажется, не очень пришлось по вкусу его восхищение мной, вот он и не взял меня кататься, как собирался. Мама бранила меня, но чем же я виновата! Я все говорила по ее подсказке, а это не помогло.
— Я прихожу к выводу, — сказала Китти задумчиво, — что ничего нет хуже, чем быть замужем за джентльменом, к которому не испытываешь симпатии.
— О да, — вздохнула Оливия.
— Я бы не смогла, лучше умереть!
— Правда?! Но знаете ли, мисс Чаринг, наши обстоятельства настолько различны! За вами все преимущества значительного состояния…
— Уверяю вас, нет! Я целиком завишу от щедрости моего опекуна и не преувеличу, если скажу, что у меня нет ни гроша за душой!
— Но опекун ваш богат, не так ли? А у моей мамы ничего нет, и у меня три сестры! — воскликнула мисс Броти, — Мне нужно выйти замуж. Что будет, если маме придется везти меня снова домой, напрасно потратив все деньги!
Она так испугалась, что Китти поспешила ее заверить:
— Конечно, вы выйдете замуж, и за человека, которого сможете уважать. Господи, и не говорите мне, что у вас нет поклонников! Каждый, кто вас увидит, влюбится, потому что вы прелестнейшая девушка в Лондоне!
Оливия покраснела и отвернулась:
— Не стоит, право. Мной иногда восхищаются, но… но никто не собирается делать мне предложение! В моем положении… у моих кузин такие вольные манеры!.. Я даже столкнулась с чувством собственника в том… кого почитала таким благородным!
— Я знаю, о чем вы говорите, — глубокомысленно заметила Китти, в счастливом неведении, о чем действительно идет речь. — Вас иногда приглашают в общество и относятся с великосветской наглостью, с чем я уже сталкивалась в Лондоне и вовсе не считаю этот тон великосветским! — И добавила: — Простите, но мне показалось, что вам не очень-то приятно было встретиться с мистером Веструдером на Беркли-сквер. Если он показался невежлив, когда вы последний раз виделись с ним, то не потому, что желал вас оскорбить! Он часто бывает заносчив, и леди Букхэвен вечно бранит его, утверждая, что он специально злит людей, не делая между ними различий.
— О Господи, да что вы! — прошептала мисс Броти. — Я и не думала… Такой известный человек! Его манеры и обращение так… — Она окончательно сконфузилась и перевела разговор на лиловые крокусы.
Отсвет правды впервые забрезжил для мисс Чаринг. Очевидно, что мисс Броти не осталась равнодушной к достоинствам мистера Веструдера. Ее это совсем не удивило, напротив, показалось бы странным, если бы леди могла провести в обществе мистера Веструдера пять минут и не увлечься им. Она уже достаточно прожила в Лондоне, чтобы признать правоту тех, кто называл его страшным повесой, но в глубине души соглашалась с другими, которые утверждали, что это только прибавляло ему очарования. Но, думала она, пожалуй, несправедливо обвинять его одного, потому что леди буквально вешались ему на шею, чем и поощряли к дурным поступкам. Несмотря на деревенскую неискушенность, у Китти хватило разума, чтобы понять, что он никогда не женится в ущерб себе. Никто лучше ее не знал, какие опустошительные бури он мог производить в женской груди, было бы ужасно, если бы он разбил нежное сердечко Оливии.
— Фредди, то есть мистер Станден, — заметила она по наитию, — называет его первоклассным щеголем! А я — как недавно ему призналась — кумиром любой школьницы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73