– Умница! Он подающий надежды спортсмен?
– О, нет! Он солдат.
– Как ваш дядюшка?
– Да, и еще как мой отец.
– В самом деле? Расскажите мне о нем! Он был при Ватерлоо?
– Да, то есть… мой брат был, а отец… Отца убили в Гьюдад Родриго.
– Простите.
Тон его был совершенно серьезен и он не стал продолжать эту тему, спросив ее вместо этого спустя минуту или две про брата, находился ли он в оккупационных войсках. Она была признательна ему за то, что он пощадил ее чувства и с уважением отнесся к ее немногословности. В благодарность за это она стала отвечать на его вопросы с большей готовностью, чем следовало.
Вообще она редко касалась в разговорах своей семьи. Миссис Андерхилл из всех ее родственников интересовалась только генералом. Миссис Чартли порой просила ее рассказать что-нибудь о матери и братьях, но мисс Трент говорила едва ли не протокольно и в двух словах, так как чувствовала, что миссис Чартли на самом деле мало интересуют те люди, с которыми она лично не знакома.
Сэр Уолдо добился гораздо большего успеха, чем другие, в преодолении сдержанности мисс Трент, вызвав ее на откровенность. Всего через несколько дней таких верховых прогулок он уже знал о семье Анциллы не в пример больше, чем миссис Чартли, которая была вся в заботах о своей собственной семье и приходе мужа. Он знал, например, что Уилл – самый лучший из сыновей и братьев! – был священником в одном дербиширском приходе и стал уже отцом подающих надежды детей. Он женился на дочери одного из старых друзей отца, на милой и доброй девушке, которую все любили. Мама и Салли жили вместе с ним и Мэри в большом ладу. Салли была самым младшим членом семьи. По сути, она была еще ребенком, школьницей, но уже имела хорошее образование и воспитание. И уже сейчас было ясно, что она вырастет настоящей красавицей. Кристофер присоединялся к ним на праздники и каникулы, если только дядя не приглашал его пожить у себя в Лондоне. Он окружал племянника в столице массой разнообразных удовольствий, начиная от охоты на бекасов в Риджент Парке, катания на коньках по Серпентайну и заканчивая Амфитеатром Эстли и кулачными боями в Файвз Корт. Дядя Мордаунт взвалил на свои плечи всю заботу об образовании Кита в Хэрроу. Доброта и щедрость дядюшки Мордаунта не имели прецедентов. И хоть состояние его можно было назвать скорее благородным, чем значительным, он едва не ссорился со всеми из-за того, что они отказывались жить за его счет. Но Уилл и так уже был хорошо устроен. Гарри, наконец, получил роту. И тот и другой уже были в состоянии делать свои вклады в семейный бюджет. Мама самостоятельно учила Салли. И справлялась с этим вполне удачно, поскольку, во-первых, была дочерью профессора греческого языка, а во-вторых, вообще была ученой женщиной. Они любили называть ее так, когда хотели подшутить. Словом, семья твердо стояла на ногах, и все чувствовали себя обязанными дядюшке.
– А мисс Трент, насколько я понял, не захотела быть никому обязанной?
– Не больше, чем я в этом нуждалась. Но если вы хотите сказать, что мне не за что и без этого быть благодарной дядюшке и тетушке, то глубоко ошибаетесь! Моя тетушка была так добра ко мне, что даже взяла на себя заботу о том, чтобы вывозить меня в свет, не жалела трудов, чтобы на меня должным образом обращали внимание, – прибавила она со смешком. – У нее было твердое убеждение, что я все равно смогла бы найти себе достойную партию, несмотря на то, что у меня не было состояния, если бы… если бы не решила применить себя к делу. О, Господи! Мне не следует посмеиваться над ней, ведь она столько для меня сделала, но… но она была такая смешная!
Он смерил ее оценивающим взглядом и сказал:
– Бедняжка! В юности вас никогда не соблазняла мысль стать знаменитой?
– Нет, я всегда была хитрюгой, – весело ответила она.
– В самом деле? Скажите, вы жили у дядюшки только один сезон?
Она кивнула.
– Да, только не воображайте, что я не могла бы остаться дольше, если б захотела. Просто мне было его жаль. У него было трое своих дочерей, которых нужно было вывозить в свет. Если б я осталась, он бы не сказал ни слова, но с моей стороны это было бы уже слишком! А тут еще Бернард залез в такие долги!..
– И вы стали гувернанткой. Не без сопротивления семьи, полагаю?
– О, еще какое сопротивление! Уилл и Гарри подняли насчет этого столько шуму! И даже Мэри сказала, что с моей стороны это очень нехорошо, что я отказываюсь жить за их счет. Они все представляли, что я буду влачить жалкое существование на свое убогое жалованье. И смотрели на меня чуть ли не как на рабыню, выставленную на рынке. Их утешало только мое обещание вернуться в семью, если я пойму, что выбранная мной стезя невыносимо тяжела.
– И не вернулись? – спросил он, испытующе глядя на нее.
– Нет. Я бы, конечно, сделала это, но… мне невероятно везло! Мисс Климпинг, например, милая женщина, обращалась со мной так, будто я была не учительницей младших классов, а ее родной племянницей. Она-то и порекомендовала меня миссис Берфорд. Так я стала опекать Фанни.
– Господи, и такую жизнь вы называете невероятным везением?!
– Разумеется, называю! Дорогой сэр, если бы я сказала вам, какое огромное жалованье мне платят, вы бы окаменели!
– Я в этом мало что смыслю, но мне кажется, что если бы вы остались в свете, то жили бы гораздо богаче. А так – всего лишь гувернантка…
– Но я не обычная гувернантка! – с важным видом сказала она. – Только представьте! Кроме таких обычных дисциплин, как рисование акварелью и умение пользоваться глобусом, я учу своих подопечных музыке, игре на фортепиано и арфе. А потом я еще говорю и пишу по-французски и по-итальянски.
– Я не сомневаюсь, что вы честно отрабатываете каждое пенни своего жалованья.
Она звонко рассмеялась.
– Да ведь в том-то и беда, что не отрабатываю! Клянусь вам, что порой не знаю, куда деться от страшных угрызений совести. Ведь у Шарлотты нет ни способностей, ни желания, а Фанни хватает только на то, чтобы заучить несколько понравившихся строчек из итальянской песенки. Я смогла убедить ее в том, что умение хоть немного играть на фортепиано – это непременное условие для перспективной леди с социальными амбициями, но вот подойти к арфе я ее заставить не смогла! Она жалуется, что струны ломают ей ногти. Говорит, что лучше иметь красивые ногти, чем уметь играть на арфе.
– И все же я продолжаю считать, что вы отрабатываете свое, мэм.
Он как раз вспоминал об этом разговоре, когда она подошла к нему на террасе со словами:
– Действительно, самое ужасное существо на всем свете! К тому времени он уже знал наверняка, что она является для Теофании не столько гувернанткой, сколько охранником. И поскольку он чувствовал, что ее ум позволит ей без большого труда угадать цель его заигрываний с девушкой, со дня на день он жил в ожидании того, что она потребует от него в этом отчета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95