Бедная Сильва!..
Я перевернула страницу.
"Разве захочется писать, когда ты — счастлива? Он любит меня. Он сказал мне это. Это чудо. Он говорит, что мы всегда будем вместе, и все теперь будет по-другому. Я рассказала ему об отце и о жизни в замке.
Жизнь — это чудо".
Опять пропущенные страницы — и снова:
"Лучше бы я не бралась за эти записки. Это бессмысленно. Наверно, раньше я просто предавалась раздумьям и занималась самокопанием, даже радуясь своим несчастьям, своей тоске. Сейчас все позади. Я счастлива. И люблю всех.
Сегодня, взглянув на окно отцовской комнаты, увидела, что он там. Выглядит очень плохо. Еще подумала, может, сказать ему? Но побоялась. Вспомнила, что Фенвик предупреждал — это убьет его. Я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести… теперь не хочу".
Более в тетрадях ничего не было. И хотя Сильву я узнала из этих записок гораздо лучше, что же случилось той роковой штормовой ночью, стало совсем непонятным. Почему она взяла лодку, она не могла не знать, какому риску подвергает себя.
Ответ напрашивался один. Она была в отчаянии. Возможно, ее долгожданное счастье отчего-то рухнуло, и тогда пришла к ней страшная мысль отдаться во власть этой яростной, равнодушной стихии.
Моя несчастная сестра! Как бы мне хотелось оказаться с нею рядом и услышать историю ее радости и печали. Я была уверена, что смогла бы чем-нибудь помочь ей.
Я положила тетрадки в ящик стола, заперла на ключ, чтобы никто другой не смог бы их прочесть, и начала сопоставлять факты из ее дневника с тем, что узнала от людей о Сильве. И больше всего мучилась вопросом, почему Слэк, определенно знавший о ней все, отдал мне эти тетради.
Что это — предупреждение? Он такой странный мальчик. Иногда действительно казалось, что люди правы, что он прост до примитивности, но чаще — что он сообразителен и чуток. Сильва исчезла в бурю. Может, мальчик проводил какие-то параллели между нами? Сильва вышла в море на лодке, и лодка вернулась без нее. Когда-нибудь, возможно, волны вынесут на берег другую лодку — и на борту ее будут буквы «Эллен».
Сильва бежала на материк, где ее ждал Он, чьего имени она не называла. Он так ласков, он ее любил, писала Сильва. Так Он ей говорил. Она была не из тех, кто мог выдумать это. Мне вообще кажется, что тому мужчине трудно было убедить Сильву, что он ее любит. Они встречались, они сидели в «Корн Долли», наверное, тогда он и сказал ей о своих чувствах. И несмотря на все это, она в шторм отправилась в море — навстречу неминуемой смерти.
Почему?
В отчаянии? Неужели это вечно всеми нелюбимое дитя, неожиданно встретившее того, кто обещал ей любовь и счастье, вновь оказалась обманутой? Такое открытие могло причинить ей невыносимые страдания. А может, кто-то обманом и соблазнами побудил ее ночью плыть через пролив?
Мысленно я представила себе лицо Дженифрай, вспомнила, каким оно было, когда мы с Майклом Хайдроком прощались на берегу.
Гвеннол его любила. Дженифрай мечтала о таком женихе для дочери. Странно, что лодка Сильвы пустая была найдена на берегу, странно, что я оказалась посреди моря в дырявой лодке, на дне которой было что-то очень похожее на тающие крупинки сахара.
Мне стало не по себе…
Яго вез меня в лодке на Остров Птиц.
— Ты не была в море с того злополучного дня… заметил он.
— До сих пор перед глазами весь этот ужас. Я тогда действительно думала, что пришел мой конец.
— Бедная моя Эллен! Но, надеюсь, со мной-то ты не боишься.
— Не сомневаюсь, что ты выручишь меня, если мы вдруг перевернемся.
— Надеюсь, Эллен, — серьезно произнес он, — Что буду рядом всегда, когда бы я тебе ни понадобился.
Мы высадились на песчаном берегу.
— Помнишь, мы здесь уже были?
— Помню. Тогда еще художник с Голубых Скал появился.
— Да-да.
— В городке на побережье в некоторых витринах выставлены его картины. Некоторые даже очень хороши. А тебе нравятся его работы?
— О да. Он неплохой живописец, по-моему. Эллен, скажи, привыкла ты уже к нашему Острову? Я прав, что он тебе нравится?
— Мне очень здесь интересно, особенно теперь, когда я со многими познакомилась. Люди не чураются меня, это радует. У меня даже появилось ощущение, что я здесь не чужая.
— Конечно, не чужая.
— Да, возможно. Правда, приехала я недавно. Никогда не видела отца, всю жизнь прожившего здесь… — Я нахмурилась и добавила:
— Похоже, не очень приятным он был человеком.
— Просто ты все время думаешь, почему твоя мать оставила его. Должен сказать, что, впервые увидев ее когда-то, я сразу понял, что она не сможет прижиться на Острове. Она нуждалась в жизни веселой, разнообразной.
— А вернувшись в свою семью, к моей бабке, она и подавно этого лишилась. Странным кажется, что мой отец совершенно не заботился о своих детях.
— Он был тяжело больным человеком.
— Да, я знаю, у него был удар, его разбил паралич, но ведь и до болезни он не интересовался ни мной, ни сестрой.
— Болел он много лет до смерти. А после отъезда твоей матери он сильно сдал, изменился.
— Но ведь с ним оставалась дочь от первой жены.
— Сильва была девушкой странной, он никогда не любил ее.
— Но почему?
Я не хотела говорить Яго, что читала дневники Сильвы. Это была наша со Слэком тайна. Пусть Яго пока не знает, что я уже многое выяснила об отце.
Яго пожал плечами.
— Сильва была по-настоящему трудным ребенком в детстве. Ни одна гувернантка не могда выдержать ее. Она была очень замкнута, предпочитала одиночество. Могла исчезать на весь день, так что никто не знал, где она бродит. Но какой смысл возвращаться в прошлое, Эллен? Я хочу говорить только о будущем!
— О своем будущем?
— И о твоем тоже. Я вообще-то надеюсь, что в будущем наши жизни переплетутся еще теснее. Я замерла. Он подошел ко мне совсем близко.
— Все, все изменилось с того дня, как ты приехала сюда. Даже Остров открылся для меня с неизвестных прежде сторон. Я всегда любил его, всегда был предан ему, мечтал о его благополучии и процветании, но сейчас все это кажется мне важным, как никогда.
Сердце мое неистово колотилось. Я не могла не почувствовать скрытый смысл его слов, но все же не верила, что он так скоро может сказать мне это…
— Но не подразумеваешь же ты, что… — начала я и запнулась, прекрасно понимая, что подразумевал он.
Яго привлек меня к себе, мягко приподнял за подбородок голову и заглянул прямо в глаза.
— Эллен, я не верю, что совершенно безразличен тебе.
— А я уверена, что ты всем не безразличен.
— Утверждая так, ты должна или ненавидеть или любить меня, Эллен. Так что?..
— Конечно, я не ненавижу тебя.
— Тогда ты должна меня любить.
— Это твое мнение, что люди могут либо любить, либо ненавидеть — и все. А ведь чувства могут быть и не такими определенными.
— Я не выношу неопределенность в чувствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Я перевернула страницу.
"Разве захочется писать, когда ты — счастлива? Он любит меня. Он сказал мне это. Это чудо. Он говорит, что мы всегда будем вместе, и все теперь будет по-другому. Я рассказала ему об отце и о жизни в замке.
Жизнь — это чудо".
Опять пропущенные страницы — и снова:
"Лучше бы я не бралась за эти записки. Это бессмысленно. Наверно, раньше я просто предавалась раздумьям и занималась самокопанием, даже радуясь своим несчастьям, своей тоске. Сейчас все позади. Я счастлива. И люблю всех.
Сегодня, взглянув на окно отцовской комнаты, увидела, что он там. Выглядит очень плохо. Еще подумала, может, сказать ему? Но побоялась. Вспомнила, что Фенвик предупреждал — это убьет его. Я не хочу, чтобы его смерть была на моей совести… теперь не хочу".
Более в тетрадях ничего не было. И хотя Сильву я узнала из этих записок гораздо лучше, что же случилось той роковой штормовой ночью, стало совсем непонятным. Почему она взяла лодку, она не могла не знать, какому риску подвергает себя.
Ответ напрашивался один. Она была в отчаянии. Возможно, ее долгожданное счастье отчего-то рухнуло, и тогда пришла к ней страшная мысль отдаться во власть этой яростной, равнодушной стихии.
Моя несчастная сестра! Как бы мне хотелось оказаться с нею рядом и услышать историю ее радости и печали. Я была уверена, что смогла бы чем-нибудь помочь ей.
Я положила тетрадки в ящик стола, заперла на ключ, чтобы никто другой не смог бы их прочесть, и начала сопоставлять факты из ее дневника с тем, что узнала от людей о Сильве. И больше всего мучилась вопросом, почему Слэк, определенно знавший о ней все, отдал мне эти тетради.
Что это — предупреждение? Он такой странный мальчик. Иногда действительно казалось, что люди правы, что он прост до примитивности, но чаще — что он сообразителен и чуток. Сильва исчезла в бурю. Может, мальчик проводил какие-то параллели между нами? Сильва вышла в море на лодке, и лодка вернулась без нее. Когда-нибудь, возможно, волны вынесут на берег другую лодку — и на борту ее будут буквы «Эллен».
Сильва бежала на материк, где ее ждал Он, чьего имени она не называла. Он так ласков, он ее любил, писала Сильва. Так Он ей говорил. Она была не из тех, кто мог выдумать это. Мне вообще кажется, что тому мужчине трудно было убедить Сильву, что он ее любит. Они встречались, они сидели в «Корн Долли», наверное, тогда он и сказал ей о своих чувствах. И несмотря на все это, она в шторм отправилась в море — навстречу неминуемой смерти.
Почему?
В отчаянии? Неужели это вечно всеми нелюбимое дитя, неожиданно встретившее того, кто обещал ей любовь и счастье, вновь оказалась обманутой? Такое открытие могло причинить ей невыносимые страдания. А может, кто-то обманом и соблазнами побудил ее ночью плыть через пролив?
Мысленно я представила себе лицо Дженифрай, вспомнила, каким оно было, когда мы с Майклом Хайдроком прощались на берегу.
Гвеннол его любила. Дженифрай мечтала о таком женихе для дочери. Странно, что лодка Сильвы пустая была найдена на берегу, странно, что я оказалась посреди моря в дырявой лодке, на дне которой было что-то очень похожее на тающие крупинки сахара.
Мне стало не по себе…
Яго вез меня в лодке на Остров Птиц.
— Ты не была в море с того злополучного дня… заметил он.
— До сих пор перед глазами весь этот ужас. Я тогда действительно думала, что пришел мой конец.
— Бедная моя Эллен! Но, надеюсь, со мной-то ты не боишься.
— Не сомневаюсь, что ты выручишь меня, если мы вдруг перевернемся.
— Надеюсь, Эллен, — серьезно произнес он, — Что буду рядом всегда, когда бы я тебе ни понадобился.
Мы высадились на песчаном берегу.
— Помнишь, мы здесь уже были?
— Помню. Тогда еще художник с Голубых Скал появился.
— Да-да.
— В городке на побережье в некоторых витринах выставлены его картины. Некоторые даже очень хороши. А тебе нравятся его работы?
— О да. Он неплохой живописец, по-моему. Эллен, скажи, привыкла ты уже к нашему Острову? Я прав, что он тебе нравится?
— Мне очень здесь интересно, особенно теперь, когда я со многими познакомилась. Люди не чураются меня, это радует. У меня даже появилось ощущение, что я здесь не чужая.
— Конечно, не чужая.
— Да, возможно. Правда, приехала я недавно. Никогда не видела отца, всю жизнь прожившего здесь… — Я нахмурилась и добавила:
— Похоже, не очень приятным он был человеком.
— Просто ты все время думаешь, почему твоя мать оставила его. Должен сказать, что, впервые увидев ее когда-то, я сразу понял, что она не сможет прижиться на Острове. Она нуждалась в жизни веселой, разнообразной.
— А вернувшись в свою семью, к моей бабке, она и подавно этого лишилась. Странным кажется, что мой отец совершенно не заботился о своих детях.
— Он был тяжело больным человеком.
— Да, я знаю, у него был удар, его разбил паралич, но ведь и до болезни он не интересовался ни мной, ни сестрой.
— Болел он много лет до смерти. А после отъезда твоей матери он сильно сдал, изменился.
— Но ведь с ним оставалась дочь от первой жены.
— Сильва была девушкой странной, он никогда не любил ее.
— Но почему?
Я не хотела говорить Яго, что читала дневники Сильвы. Это была наша со Слэком тайна. Пусть Яго пока не знает, что я уже многое выяснила об отце.
Яго пожал плечами.
— Сильва была по-настоящему трудным ребенком в детстве. Ни одна гувернантка не могда выдержать ее. Она была очень замкнута, предпочитала одиночество. Могла исчезать на весь день, так что никто не знал, где она бродит. Но какой смысл возвращаться в прошлое, Эллен? Я хочу говорить только о будущем!
— О своем будущем?
— И о твоем тоже. Я вообще-то надеюсь, что в будущем наши жизни переплетутся еще теснее. Я замерла. Он подошел ко мне совсем близко.
— Все, все изменилось с того дня, как ты приехала сюда. Даже Остров открылся для меня с неизвестных прежде сторон. Я всегда любил его, всегда был предан ему, мечтал о его благополучии и процветании, но сейчас все это кажется мне важным, как никогда.
Сердце мое неистово колотилось. Я не могла не почувствовать скрытый смысл его слов, но все же не верила, что он так скоро может сказать мне это…
— Но не подразумеваешь же ты, что… — начала я и запнулась, прекрасно понимая, что подразумевал он.
Яго привлек меня к себе, мягко приподнял за подбородок голову и заглянул прямо в глаза.
— Эллен, я не верю, что совершенно безразличен тебе.
— А я уверена, что ты всем не безразличен.
— Утверждая так, ты должна или ненавидеть или любить меня, Эллен. Так что?..
— Конечно, я не ненавижу тебя.
— Тогда ты должна меня любить.
— Это твое мнение, что люди могут либо любить, либо ненавидеть — и все. А ведь чувства могут быть и не такими определенными.
— Я не выношу неопределенность в чувствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84