Этот человек мне не понравился.
Гвеннан стала скрытной, что было странно, потому что она редко держала что-то в себе, и без раздумий высказывала все, что приходило ей в голову. Именно поэтому перемена в ней меня тревожила.
Мы не сумели поговорить по дороге домой — из-за Дины; но я подозревала, что частые поездки в Плимут включали и посещения театра.
Почему она так неожиданно и так сильно этим увлеклась?
Вечером, когда все разошлись спать, я отправилась к Гвеннан: мне захотелось выяснить, насколько все это серьезно. Подойдя к двери, я услышала, что Гвеннан с кем-то разговаривает, но в ответ на мой стук раздалось: «Входите», и я вошла. Гвеннан стояла посреди комнаты в халате — она явно только что что-то декламировала перед зеркалом. Я заметила на столе открытую книгу: это был том Шекспира, который мы читали в школе.
— Джульетта, — заключила я.
— Что ты говоришь?
Я заглянула в открытую книгу:
— Сцена на балконе. Позволь мне послушать. «Ромео! Как мне жаль, что ты — Ромео…» Начни отсюда. Я буду мистером Бенедиктом Беллэйрсом.
Гвеннан вспыхнула.
— Думай что хочешь! — зло сказала она и захлопнула книгу.
— Ты, похоже, правда помешалась на театре, Гвеннан. Что ты собираешься делать?
— Ничего.
— Я всегда чувствую, когда ты что-то замышляешь. Вспомни, у меня нюх на такие вещи.
— Просто меня потряс сегодняшний спектакль.
— А меня нет.
— Ты вообще не способна ничем увлечься.
— Может быть. Разве что твоей игрой. Позволь мне посмотреть твою Джульетту.
— Прекрати.
— Прекращу, когда ты мне скажешь, как далеко все это зашло.
— И оставь этот тон. Ты говоришь так, словно ты — хозяйка дома, которая обнаружила, что ее муж целуется с горничной.
— Итак, ты уже с кем-то целовалась?
— Ну правда, Хэрриет!
— Как насчет Бенедикта? Хороший повод «перебеситься», как ты это называешь?
— Я нахожу его интересным, вот и все.
— А знает ли Хэрри, насколько интересным ты его находишь?
— Перестань! Лучше бы ты не приезжала.
— Может, мне лучше уехать?
— Не будь такой дурой. Как ты уедешь теперь?
— Но, Гвеннан, я очень волнуюсь. Ты уже не школьница; ты — молодая леди, которая выходит замуж. Ты подумала о Хэрри?
— Я буду думать о Хэрри всю оставшуюся жизнь. Я хочу иметь возможность подумать о ком-то другом… в последний раз.
— Да, вот — слова невесты! — воскликнула я. — Гвеннан, пора стать взрослой.
— И это говоришь мне ты! Ты…девчонка! Что ты знаешь о жизни? Только то, что прочитала в книгах.
— Возможно, из книг можно узнать о жизни больше, чем за кулисами третьесортной театральной труппы.
— Прекрати.
— Ты начинаешь повторяться.
— А ты…ты невыносима.
Я поднялась, чтобы уйти, но Гвеннан схватила меня за руку:
— Послушай, Хэрриет. Труппа уезжает за неделю до моей свадьбы. Тогда всему этому придет конец.
— Мне это не нравится.
— Ну, разумеется, мадам Чистюля.
— Я только надеюсь…
— Лгунья. Ты надеешься только на то, что Бевил влюбится в тебя и на тебе женится.
Я повернулась к дверям, однако Гвеннан не позволила мне уйти.
— Мы видим друг друга насквозь, Хэрриет. И есть еще одна вещь, которую мы знаем. Всегда, в любой беде, мы будем держаться вместе.
И это была правда.
На следующий день мы с Гвеннан отправились в лодке на остров. Дом немного подремонтировали, и я подумала, что это — то, что мой отец успел сделать перед смертью, однако старая мебель из Менфреи все еще оставалась на местах.
— Это тебе ничего не напоминает? — осведомилась Гвеннан.
Она могла и не спрашивать. Много лет я не могла видеть этот остров без того, чтобы в памяти моей не выплывала ночь, проведенная здесь, и тот страх, который я испытала, когда услышала внизу голос Бевила. Я тогда была слишком невинна, чтобы понять, зачем Бевил привез сюда ту девушку; но ныне конечно же я знала, что это была очередная из бесконечной череды интрижек, наполнявших его жизнь.
Я почувствовала какую-то непонятную тоску при мысли о Хэрри, который любил Гвеннан; и о Гвеннан, которая накануне свадьбы позволила себе увлечься Бенедиктом Беллэйрсом. Я подумала и о Бевиле, который, подобно своему отцу и большинству Менфреев, похоже, полагал, что порхать от дамы к даме подобно шмелю, чье назначение — опылять цветы, — нечто совершенно естественное.
Лодка обогнула остров, и мы вышли на берег.
— Забавно, — заявила Гвеннан, — теперь он — твой. Этот маленький кусочек земли навеки потерян для Менфреев. Это похоже на то, как море постепенно вторгается на сушу. Хотя здесь скорее суша, восставшая из океана. Она послужит нам упреком всякий раз, как мы будем смотреть на море. Какие-нибудь будущие Менфреи станут качать головами и говорить: «Сэр Энделион потерял остров. Черный час для Менфреи». Если, конечно, он не вернется к семье через брачный союз.
— Может быть, — предположила я, — брак дочери с богатым человеком позволит выкупить остров обратно?
— Не так легко вырвать землю Менфреев у тех, кто ее приобрел. Деньги — это еще не все.
— Давай посмотрим дом.
Я отперла дверь.
— Очень показательно, — сказала Гвеннан. — В наши дни дверей никогда не запирали. Какая-то в державе датской гниль.
— Ну, на самом деле гнили здесь меньше, чем когда дом принадлежал вам.
— Он выглядит почти пристойно. Интересно, как к этому относятся привидения.
— А что, их тут много?
— Думаю, да. Но может быть, перед чужаками они появляться не станут. Корнуолльские призраки очень щепетильны.
Гвениан держалась как-то слишком уж легкомысленно. Я даже подумала: не пытается ли она скрыть страх?
Мы принялись бродить по дому среди пропыленной мебели. Я покинула Гвеннан и в одиночестве поднялась в спальню, где меня нашел Бевил. Я почти воочию видела его: как он поднимает пыльную занавеску и встречает мой взгляд. Бевил, в котором я так сильно нуждалась… сейчас!
— Я никогда не захочу здесь жить, — сказала я. — Лучшее, что тут есть, — это вид из окна.
— Море — до самого горизонта.
— Нет, я имею в виду — в другую сторону. То окно, которое смотрит на Менфрею.
Гвеннан понимающе улыбнулась мне:
— Я знаю, ты любишь наш старый замок так же, как и мы.
На острове мы пробыли недолго и вернулись в Менфрею; когда мы миновали сад, спускавшийся с вершины утеса к морю, и через калитку вошли на хозяйственный двор, один из конюхов сказал нам:
— Мистер Бевил только что вернулся.
— Он, как всегда, вовремя, — улыбнулась Гвеннан и украдкой взглянула на меня.
Я постаралась ничем не выказать своих чувств, но едва ли сильно в этом преуспела.
Следующие дни были одними из самых радостных, какие я когда-либо знала. Бевил принес в Менфрею атмосферу легкомысленного веселья. Возможно, я так радовалась его присутствию, потому что оно отвлекло меня от мыслей о Гвеннан. Бевил постоянно был с нами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Гвеннан стала скрытной, что было странно, потому что она редко держала что-то в себе, и без раздумий высказывала все, что приходило ей в голову. Именно поэтому перемена в ней меня тревожила.
Мы не сумели поговорить по дороге домой — из-за Дины; но я подозревала, что частые поездки в Плимут включали и посещения театра.
Почему она так неожиданно и так сильно этим увлеклась?
Вечером, когда все разошлись спать, я отправилась к Гвеннан: мне захотелось выяснить, насколько все это серьезно. Подойдя к двери, я услышала, что Гвеннан с кем-то разговаривает, но в ответ на мой стук раздалось: «Входите», и я вошла. Гвеннан стояла посреди комнаты в халате — она явно только что что-то декламировала перед зеркалом. Я заметила на столе открытую книгу: это был том Шекспира, который мы читали в школе.
— Джульетта, — заключила я.
— Что ты говоришь?
Я заглянула в открытую книгу:
— Сцена на балконе. Позволь мне послушать. «Ромео! Как мне жаль, что ты — Ромео…» Начни отсюда. Я буду мистером Бенедиктом Беллэйрсом.
Гвеннан вспыхнула.
— Думай что хочешь! — зло сказала она и захлопнула книгу.
— Ты, похоже, правда помешалась на театре, Гвеннан. Что ты собираешься делать?
— Ничего.
— Я всегда чувствую, когда ты что-то замышляешь. Вспомни, у меня нюх на такие вещи.
— Просто меня потряс сегодняшний спектакль.
— А меня нет.
— Ты вообще не способна ничем увлечься.
— Может быть. Разве что твоей игрой. Позволь мне посмотреть твою Джульетту.
— Прекрати.
— Прекращу, когда ты мне скажешь, как далеко все это зашло.
— И оставь этот тон. Ты говоришь так, словно ты — хозяйка дома, которая обнаружила, что ее муж целуется с горничной.
— Итак, ты уже с кем-то целовалась?
— Ну правда, Хэрриет!
— Как насчет Бенедикта? Хороший повод «перебеситься», как ты это называешь?
— Я нахожу его интересным, вот и все.
— А знает ли Хэрри, насколько интересным ты его находишь?
— Перестань! Лучше бы ты не приезжала.
— Может, мне лучше уехать?
— Не будь такой дурой. Как ты уедешь теперь?
— Но, Гвеннан, я очень волнуюсь. Ты уже не школьница; ты — молодая леди, которая выходит замуж. Ты подумала о Хэрри?
— Я буду думать о Хэрри всю оставшуюся жизнь. Я хочу иметь возможность подумать о ком-то другом… в последний раз.
— Да, вот — слова невесты! — воскликнула я. — Гвеннан, пора стать взрослой.
— И это говоришь мне ты! Ты…девчонка! Что ты знаешь о жизни? Только то, что прочитала в книгах.
— Возможно, из книг можно узнать о жизни больше, чем за кулисами третьесортной театральной труппы.
— Прекрати.
— Ты начинаешь повторяться.
— А ты…ты невыносима.
Я поднялась, чтобы уйти, но Гвеннан схватила меня за руку:
— Послушай, Хэрриет. Труппа уезжает за неделю до моей свадьбы. Тогда всему этому придет конец.
— Мне это не нравится.
— Ну, разумеется, мадам Чистюля.
— Я только надеюсь…
— Лгунья. Ты надеешься только на то, что Бевил влюбится в тебя и на тебе женится.
Я повернулась к дверям, однако Гвеннан не позволила мне уйти.
— Мы видим друг друга насквозь, Хэрриет. И есть еще одна вещь, которую мы знаем. Всегда, в любой беде, мы будем держаться вместе.
И это была правда.
На следующий день мы с Гвеннан отправились в лодке на остров. Дом немного подремонтировали, и я подумала, что это — то, что мой отец успел сделать перед смертью, однако старая мебель из Менфреи все еще оставалась на местах.
— Это тебе ничего не напоминает? — осведомилась Гвеннан.
Она могла и не спрашивать. Много лет я не могла видеть этот остров без того, чтобы в памяти моей не выплывала ночь, проведенная здесь, и тот страх, который я испытала, когда услышала внизу голос Бевила. Я тогда была слишком невинна, чтобы понять, зачем Бевил привез сюда ту девушку; но ныне конечно же я знала, что это была очередная из бесконечной череды интрижек, наполнявших его жизнь.
Я почувствовала какую-то непонятную тоску при мысли о Хэрри, который любил Гвеннан; и о Гвеннан, которая накануне свадьбы позволила себе увлечься Бенедиктом Беллэйрсом. Я подумала и о Бевиле, который, подобно своему отцу и большинству Менфреев, похоже, полагал, что порхать от дамы к даме подобно шмелю, чье назначение — опылять цветы, — нечто совершенно естественное.
Лодка обогнула остров, и мы вышли на берег.
— Забавно, — заявила Гвеннан, — теперь он — твой. Этот маленький кусочек земли навеки потерян для Менфреев. Это похоже на то, как море постепенно вторгается на сушу. Хотя здесь скорее суша, восставшая из океана. Она послужит нам упреком всякий раз, как мы будем смотреть на море. Какие-нибудь будущие Менфреи станут качать головами и говорить: «Сэр Энделион потерял остров. Черный час для Менфреи». Если, конечно, он не вернется к семье через брачный союз.
— Может быть, — предположила я, — брак дочери с богатым человеком позволит выкупить остров обратно?
— Не так легко вырвать землю Менфреев у тех, кто ее приобрел. Деньги — это еще не все.
— Давай посмотрим дом.
Я отперла дверь.
— Очень показательно, — сказала Гвеннан. — В наши дни дверей никогда не запирали. Какая-то в державе датской гниль.
— Ну, на самом деле гнили здесь меньше, чем когда дом принадлежал вам.
— Он выглядит почти пристойно. Интересно, как к этому относятся привидения.
— А что, их тут много?
— Думаю, да. Но может быть, перед чужаками они появляться не станут. Корнуолльские призраки очень щепетильны.
Гвениан держалась как-то слишком уж легкомысленно. Я даже подумала: не пытается ли она скрыть страх?
Мы принялись бродить по дому среди пропыленной мебели. Я покинула Гвеннан и в одиночестве поднялась в спальню, где меня нашел Бевил. Я почти воочию видела его: как он поднимает пыльную занавеску и встречает мой взгляд. Бевил, в котором я так сильно нуждалась… сейчас!
— Я никогда не захочу здесь жить, — сказала я. — Лучшее, что тут есть, — это вид из окна.
— Море — до самого горизонта.
— Нет, я имею в виду — в другую сторону. То окно, которое смотрит на Менфрею.
Гвеннан понимающе улыбнулась мне:
— Я знаю, ты любишь наш старый замок так же, как и мы.
На острове мы пробыли недолго и вернулись в Менфрею; когда мы миновали сад, спускавшийся с вершины утеса к морю, и через калитку вошли на хозяйственный двор, один из конюхов сказал нам:
— Мистер Бевил только что вернулся.
— Он, как всегда, вовремя, — улыбнулась Гвеннан и украдкой взглянула на меня.
Я постаралась ничем не выказать своих чувств, но едва ли сильно в этом преуспела.
Следующие дни были одними из самых радостных, какие я когда-либо знала. Бевил принес в Менфрею атмосферу легкомысленного веселья. Возможно, я так радовалась его присутствию, потому что оно отвлекло меня от мыслей о Гвеннан. Бевил постоянно был с нами;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76