Трудно было поверить, что эти верткие суденышки с парусами из тростниковых матов их единственное жилище.
А уличная жизнь заворожила меня еще больше, чем та, что я увидела в гавани. Улицы были расцвечены пестрыми флагами, на самом деле являвшимися рекламой лавок и магазинов, особую прелесть им придавали иероглифы, похожие на произведения искусства. Полотнища были красные, зеленые и голубые, они развевались на ветру, сверкая знаками, выписанными золотом. Я была очарована длинными боковыми улочками, состоящими из нескончаемого ряда ступеней — их так и называли — лестничные улицы. На них тоже нескончаемыми рядами стояли лотки со всевозможными яствами. Там были овощи, фрукты, сушеная рыба. Сновали продавцы, предлагавшие самые разные товары, в том числе птиц в клетках и сказочно разрисованных воздушных змеев.
Меня заинтересовали писцы. Они обычно сидели за столиками, на которых были разложены письменные принадлежности и необходимые материалы. Я часто с грустью смотрела на тех, кто приносил свои письма, чтобы их прочли вслух. Потом проситель диктовал ответ. Меня просто потрясало, как внимательно они следили за губами писца, когда он читал их письмо, и за его пером, когда он писал ответ красивыми и сложными иероглифами.
Большим спросом пользовались предсказатели будущего. У каждого из них были коробочки с палочками. Они трясли их, затем по какой-то системе вытаскивали палочки и по ним рассказывали о будущем, Повсюду здесь бурлила жизнь и проявлялись невероятные контрасты.
Было много нищих со специальными коробочками для сбора подаяний, глаза у них были потерянными, безнадежными. Но каждый раз, когда я бросала монету в коробочку, они долго следили за мной взглядом охотника.
Я буквально остолбенела, когда увидела впервые императорского мандарина, которого несли в комфортабельном кресле шесть носильщиков. По обе стороны этой процессии следовали его подчиненные. Двое из членов процессии несли гонги, в которые размеренно ударяли через определенные промежутки времени. Все встречные оповещались таким образом о том, что особо важная персона изволит следовать мимо них, на высоко поднятом плакатике были тщательно выписаны все титулы мандарина. Было любопытно наблюдать за тем, с каким искренним почтением лавочники и прохожие относились к этой процессии.
Пораженные близостью к такой славе, они стояли, опустив глаза к земле, и когда один мальчик, заглядевшись с искренним удивлением, забыл отвесить поклон, он получил звонкий удар по голове одним из тазов, которые тащили двое мужчин, входивших в состав процессии. Оказалось, что в их задачу как раз и входило учить почтению зазевавшихся и промешкавших отдать почести их патрону.
Здесь, рядом с роскошью и богатством, соседствовала ужасная бедность, вынужденная бороться за выживание. Я имею в виду рикш. Это были до болезненности исхудавшие мужчины, скорее даже иссохшие. Они с выражением надежды стояли около своих экипажей и ожидали седоков. А найдя, бесшумно бежали вдоль улиц со своей ношей.
Каждый день приносил мне что-нибудь новое, привлекающее внимание. Но впечатление от Дома тысячи светильников не могло идти в сравнение ни с чем.
С тех пор, как мы уехали из своей усадьбы, каждый день был наполнен какими-нибудь открытиями. Немало переживаний было во время многонедельного морского путешествия. Мы обогнули ни много ни мало — полмира. Сотоварищи по путешествию сочли нас несколько необычной компанией, им казалось странным сочетание — молодая женщина, маленький ребенок, довольно пожилой муж и слуга китаец. Джейсон был в том возрасте, когда все казалось сплошным приключением, и он был уверен, что так оно и должно быть в жизни. Мы ощущали все традиционные неудобства такого путешествия, однако я с гордостью обнаружила, что каждый из нас оказался вполне закаленным морским волком. Сильвестер совершал вояж уже далеко не в первый раз, и поэтому его хорошо знали и капитан, и команда. В этом были немалые преимущества — он общался с ними на равных и от этого гораздо легче переносил трудности. Сознание того, что он на пути в Гонконг, придавало ему новые силы.
Мы часто обедали с капитаном, который нас знакомил с интереснейшими историями о морских приключениях. Я внимательно следила за Джейсоном, боясь, что его страсть к острым ощущениям, помноженная на наследственное любопытство, может привести к какому-нибудь несчастному случаю. Путешествие длилось долго, но у меня было столько забот и волнений, что оно не показалось утомительным.
Мы заходили во множество портов, и поскольку я не была практически нигде, кроме Англии, если не считать парижского медового месяца, это каждый раз было волнующим событием.
Сильвестеру сходить на берег было весьма не просто, и он, убежденный, что не должен отравлять удовольствие нам с Джейсоном, отправлял нас осмотреть какой-нибудь иностранный порт в компании капитана или офицеров.
К тому времени, когда мы доплыли до Гонконга, корабль стал для меня родным домом, и даже возникло чувство сожаления, когда настало время покидать его борт.
Но все это вскоре забылось от обилия новых впечатлений и переживаний, которые захватили меня.
Когда мы высадились на берег, нас встречал Адам Мильнер и с ним был приятный, скорее толстый, чем стройный человек, которому на глаз я дала лет 30 — 35. У него было честное открытое лицо, он мне понравился. Я поняла, что это Тобиаш Грантхэм, менеджер гонконгской конторы Сильвестера, о котором последний часто рассказывал мне.
— Это хитрющий шотландец. Он возглавлял наше шотландское отделение. Домашнее хозяйство у него ведет сестра Элспет. Она решилась ехать с ним, чтобы спасти его от соблазнов Востока. Она очень милая женщина, но иногда ее желание предугадать ваши желания начинает раздражать.
Сильвестер, и это было очевидно, радовался Гонконгу и встрече с Тобиашем. Ему было приятно, что Адам приехал встретить нас. Я знала, что его всегда очень огорчали разлады в семье Мильнеров и любой жест доброй воли радовал его.
Адам был холоден ко мне, чего я не сказала бы о Тобиаше. Он доложил Сильвестеру, что дом в полном порядке. На слове» дом» он сделал ударение, и я впоследствии заметила, что так было каждый раз при упоминании Дома тысячи светильников.
Два человека в черных брюках и туниках, с волосами, завязанными в косички, в соломенных шляпах, ожидали нас в некотором отдалении. Тобиаш дал знак, и они забрали наш довольно небольшой багаж. Дело в том, что остальные вещи должны были выгрузить из трюма позднее и доставить прямо на дом. Эти чемоданы и сумки погрузили в экипаж рикши.
Джейсон, вцепившись в мою руку, наблюдал за всем происходящим широко открытыми глазами. Первым с ним заговорил Тобиаш Грантхэм:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
А уличная жизнь заворожила меня еще больше, чем та, что я увидела в гавани. Улицы были расцвечены пестрыми флагами, на самом деле являвшимися рекламой лавок и магазинов, особую прелесть им придавали иероглифы, похожие на произведения искусства. Полотнища были красные, зеленые и голубые, они развевались на ветру, сверкая знаками, выписанными золотом. Я была очарована длинными боковыми улочками, состоящими из нескончаемого ряда ступеней — их так и называли — лестничные улицы. На них тоже нескончаемыми рядами стояли лотки со всевозможными яствами. Там были овощи, фрукты, сушеная рыба. Сновали продавцы, предлагавшие самые разные товары, в том числе птиц в клетках и сказочно разрисованных воздушных змеев.
Меня заинтересовали писцы. Они обычно сидели за столиками, на которых были разложены письменные принадлежности и необходимые материалы. Я часто с грустью смотрела на тех, кто приносил свои письма, чтобы их прочли вслух. Потом проситель диктовал ответ. Меня просто потрясало, как внимательно они следили за губами писца, когда он читал их письмо, и за его пером, когда он писал ответ красивыми и сложными иероглифами.
Большим спросом пользовались предсказатели будущего. У каждого из них были коробочки с палочками. Они трясли их, затем по какой-то системе вытаскивали палочки и по ним рассказывали о будущем, Повсюду здесь бурлила жизнь и проявлялись невероятные контрасты.
Было много нищих со специальными коробочками для сбора подаяний, глаза у них были потерянными, безнадежными. Но каждый раз, когда я бросала монету в коробочку, они долго следили за мной взглядом охотника.
Я буквально остолбенела, когда увидела впервые императорского мандарина, которого несли в комфортабельном кресле шесть носильщиков. По обе стороны этой процессии следовали его подчиненные. Двое из членов процессии несли гонги, в которые размеренно ударяли через определенные промежутки времени. Все встречные оповещались таким образом о том, что особо важная персона изволит следовать мимо них, на высоко поднятом плакатике были тщательно выписаны все титулы мандарина. Было любопытно наблюдать за тем, с каким искренним почтением лавочники и прохожие относились к этой процессии.
Пораженные близостью к такой славе, они стояли, опустив глаза к земле, и когда один мальчик, заглядевшись с искренним удивлением, забыл отвесить поклон, он получил звонкий удар по голове одним из тазов, которые тащили двое мужчин, входивших в состав процессии. Оказалось, что в их задачу как раз и входило учить почтению зазевавшихся и промешкавших отдать почести их патрону.
Здесь, рядом с роскошью и богатством, соседствовала ужасная бедность, вынужденная бороться за выживание. Я имею в виду рикш. Это были до болезненности исхудавшие мужчины, скорее даже иссохшие. Они с выражением надежды стояли около своих экипажей и ожидали седоков. А найдя, бесшумно бежали вдоль улиц со своей ношей.
Каждый день приносил мне что-нибудь новое, привлекающее внимание. Но впечатление от Дома тысячи светильников не могло идти в сравнение ни с чем.
С тех пор, как мы уехали из своей усадьбы, каждый день был наполнен какими-нибудь открытиями. Немало переживаний было во время многонедельного морского путешествия. Мы обогнули ни много ни мало — полмира. Сотоварищи по путешествию сочли нас несколько необычной компанией, им казалось странным сочетание — молодая женщина, маленький ребенок, довольно пожилой муж и слуга китаец. Джейсон был в том возрасте, когда все казалось сплошным приключением, и он был уверен, что так оно и должно быть в жизни. Мы ощущали все традиционные неудобства такого путешествия, однако я с гордостью обнаружила, что каждый из нас оказался вполне закаленным морским волком. Сильвестер совершал вояж уже далеко не в первый раз, и поэтому его хорошо знали и капитан, и команда. В этом были немалые преимущества — он общался с ними на равных и от этого гораздо легче переносил трудности. Сознание того, что он на пути в Гонконг, придавало ему новые силы.
Мы часто обедали с капитаном, который нас знакомил с интереснейшими историями о морских приключениях. Я внимательно следила за Джейсоном, боясь, что его страсть к острым ощущениям, помноженная на наследственное любопытство, может привести к какому-нибудь несчастному случаю. Путешествие длилось долго, но у меня было столько забот и волнений, что оно не показалось утомительным.
Мы заходили во множество портов, и поскольку я не была практически нигде, кроме Англии, если не считать парижского медового месяца, это каждый раз было волнующим событием.
Сильвестеру сходить на берег было весьма не просто, и он, убежденный, что не должен отравлять удовольствие нам с Джейсоном, отправлял нас осмотреть какой-нибудь иностранный порт в компании капитана или офицеров.
К тому времени, когда мы доплыли до Гонконга, корабль стал для меня родным домом, и даже возникло чувство сожаления, когда настало время покидать его борт.
Но все это вскоре забылось от обилия новых впечатлений и переживаний, которые захватили меня.
Когда мы высадились на берег, нас встречал Адам Мильнер и с ним был приятный, скорее толстый, чем стройный человек, которому на глаз я дала лет 30 — 35. У него было честное открытое лицо, он мне понравился. Я поняла, что это Тобиаш Грантхэм, менеджер гонконгской конторы Сильвестера, о котором последний часто рассказывал мне.
— Это хитрющий шотландец. Он возглавлял наше шотландское отделение. Домашнее хозяйство у него ведет сестра Элспет. Она решилась ехать с ним, чтобы спасти его от соблазнов Востока. Она очень милая женщина, но иногда ее желание предугадать ваши желания начинает раздражать.
Сильвестер, и это было очевидно, радовался Гонконгу и встрече с Тобиашем. Ему было приятно, что Адам приехал встретить нас. Я знала, что его всегда очень огорчали разлады в семье Мильнеров и любой жест доброй воли радовал его.
Адам был холоден ко мне, чего я не сказала бы о Тобиаше. Он доложил Сильвестеру, что дом в полном порядке. На слове» дом» он сделал ударение, и я впоследствии заметила, что так было каждый раз при упоминании Дома тысячи светильников.
Два человека в черных брюках и туниках, с волосами, завязанными в косички, в соломенных шляпах, ожидали нас в некотором отдалении. Тобиаш дал знак, и они забрали наш довольно небольшой багаж. Дело в том, что остальные вещи должны были выгрузить из трюма позднее и доставить прямо на дом. Эти чемоданы и сумки погрузили в экипаж рикши.
Джейсон, вцепившись в мою руку, наблюдал за всем происходящим широко открытыми глазами. Первым с ним заговорил Тобиаш Грантхэм:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93