Но Джейн было разрешено сидеть и слушать, что королева собирается сказать ей. Елизавета быстро перешла к делу.
– Миссис Шор, вы грустны, потому что думаете, что потеряли благосклонность короля?
Несмотря на свое горе, Джейн с трудом подавила улыбку: так странно было то, что любовница короля и его супруга вместе обсуждают подобный вопрос.
– Та, которая временно вытеснила вас, – продолжала Елизавета, – обратите внимание, я говорю «временно», не обладает и десятой долей вашей красоты, ни, насколько я понимаю, вашим умом. Но Его светлость король очень неравнодушен к молодости и красоте, и прежде всего он любит разнообразие.
– Ваша светлость так добры ко мне… – пробормотала Джейн и наклонила голову.
– Вы мне нравитесь, Джейн Шор. А я могу утверждать, что большинство женщин, с которыми развлекается король, мне не по вкусу. Я хочу вам сказать, что если вы потеряете любовь короля, то вам некого будет винить в этом, кроме самой себя.
– Я… не понимаю, Ваша светлость.
– Это, вероятно, потому, что вы совсем недавно при дворе. Король очень сильно увлечен вами. По сути дела, я могла бы даже сказать, что никого, кроме меня, он никогда так не любил. Я сохранила его привязанность в течение семи лет. И буду продолжать делать это, пока один из нас не умрет. И потому, что я люблю короля и вы тоже любите его, я знаю, что будет лучше, если он будет изменять мне с вами, чем со множеством потаскух, жаждущих завлечь его. – Елизавета засмеялась, но смех ее был ледяным. – Ну же, дитя мое! Вы выглядите смущенной. Но все очень просто. Вы красивее, чем кто-либо другой при дворе. Вы умеете рассмешить короля. Вам нет нужды бросать эти дары в ждущие руки Гастингса. Король любит меня, но он любит и вас; он способен любить многих. Но если человек любит жареного фазана, это еще не значит, что ему не по душе хороший кусок домашнего хлеба. Не надо бояться. Он вернется и будет возвращаться вновь, если вы будете достаточно умны, чтобы впустить его. Возвращайтесь в свои покои, и когда король придет к вам – а я уверена, что так оно и будет, – улыбнитесь ему, ведите себя так, словно и не было никакого перерыва; и если вам придется говорить об этом, то говорите, как о каком-то пустячном эпизоде – слишком незначительном, чтобы о нем сожалеть. Больше всего на свете король не терпит плачущих и упрекающих женщин. Он убежит от ваших слез, но ваши улыбки его притянут. Если вы последуете моему совету, то рискну сказать, что это еще совсем не конец славной привязанности между Джейн Шор и Его светлостью королем.
– Вы слишком добры ко мне, Ваша светлость. Я не могу понять…
Елизавета улыбнулась ей. Если она не поняла, тогда она действительно дурочка и тогда она рано или поздно потеряет Эдуарда. Но, может быть, она просто еще не усвоила то, что королева не должна позволять королю нечто большее, чем легкие любовные связи с женщинами из стана ее врагов.
– Не забывайте того, что я сказала вам, – велела она и отпустила Джейн, поздравив себя с работой, проделанной в этот день.
Королева была права. Король вскоре вернулся к Джейн. Он испытывал чувство стыда и поэтому приготовился к объяснению. А она была еще прекрасней, чем прежде. Как ему могло прийти в голову, что кто-то может быть привлекательнее ее? Он поцеловал ее, и чувство облегчения у него сменилось страстью. Он не знал, что Джейн едва сдерживала слезы, что ее смех был принужденным; она столкнулась с тем печальным фактом, что если она научится делить его с другими, то он, возможно, всегда будет принадлежать ей. Она чувствовала себя нечистой, униженной, но он, как всегда, был ей крайне необходим.
– Моя малышка, – сказал он, – никто на свете не сравнится с тобой.
Теперь ему не нужно было играть роль верного любовника, что он вынужден был делать так долго. И это было большим облегчением. Он мог чувствовать себя с Джейн естественно, ибо несмотря на всю неиспорченность и нежность, она, кажется, усвоила манеры двора.
Тем не менее он вначале пытался объясниться.
– Меня, должно быть, околдовали. Но я здесь, я вновь вернулся и жажду наверстать каждую минуту, проведенную без тебя. Забудь обо всем. Вполне вероятно, что это всего лишь дань времени. – Он весело засмеялся, и Джейн рассмеялась вместе с ним, хотя ей было вовсе не до смеха.
Новость облетела весь двор. Король снова вернулся к Джейн Шор. Узнал об этом и Гастингс. Его надежды были обмануты, и он затосковал.
Леди Гастингс смеялась над мужем:
– Что, милорд, ваша интрижка не удалась? – поддразнивала она его. – Кажется, те короткие мгновения, которые ваша кузина провела с королем, не дали ничего путного, только лишили девушку невинности?
Гастингс ненавидел жену и кузину, он ненавидел короля. Он знал, что все смеются над ним, а этого он не мог вытерпеть. Тем не менее утрату Джейн он ощущал даже больше, чем утрату собственного достоинства. Он не мог забыть ее. Она перевернула всю его жизнь. Впервые в жизни он был по-настоящему влюблен и обнаружил, что это ужасное состояние. Он сделал попытку забыть Джейн. Выйдя из дворца и спустившись к реке, он нанял лодку и в ярости велел лодочнику переправить его на другой берег в Саутуорк. «Там, – думал он, – в этих мрачных комнатах, где можно предаваться любому пороку, какой только ни взбредет в голову мужчине, позабудется Джейн Шор».
Но оказалось, что забыть ее невозможно.
* * *
После короткого любовного романа короля с протеже Гастингса положение Джейн Шор странным образом изменилось. После короля и королевы она стала самой важной персоной при дворе. Теперь уже никто больше не строил догадок, сохранит ли она свое положение фаворитки; считалось само собой разумеющимся, что так оно и будет.
Джейн сознавала происшедшую с ней глубокую перемену. У нее был трезвый ум; она не могла отрицать, что ей нравится беспечная придворная жизнь, роскошь, чувственные наслаждения, к которым приучил ее Эдуард. Она теперь поняла, почему стремилась убежать от размеренной жизни Чип-сайда и Ломбардной улицы.
У Джейн было доброе сердце, проще простого было вызвать у нее жалость, но она никогда не забывала, что она куртизанка. К ней относились с большим уважением, и даже братья короля, герцоги Кларенсский и Глостерский, поддерживали с ней дружеские отношения. Она готова была обращаться с просьбами к королю по любому делу, которое считала справедливым, но очень редко она просила что-нибудь для себя. Она всегда хорошенько обдумывала, что нужно сказать королю, чтобы угодить ему; она усвоила также, что при этом она должна пользоваться своим умом и таким оружием, как смех, но слезами – никогда. Ей постоянно приходилось играть роль.
В городе, за пределами дворца, говорили о ней. Женщина по имени Бэнстер и ее сын Чарли не могли нахвалиться фавориткой короля;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Миссис Шор, вы грустны, потому что думаете, что потеряли благосклонность короля?
Несмотря на свое горе, Джейн с трудом подавила улыбку: так странно было то, что любовница короля и его супруга вместе обсуждают подобный вопрос.
– Та, которая временно вытеснила вас, – продолжала Елизавета, – обратите внимание, я говорю «временно», не обладает и десятой долей вашей красоты, ни, насколько я понимаю, вашим умом. Но Его светлость король очень неравнодушен к молодости и красоте, и прежде всего он любит разнообразие.
– Ваша светлость так добры ко мне… – пробормотала Джейн и наклонила голову.
– Вы мне нравитесь, Джейн Шор. А я могу утверждать, что большинство женщин, с которыми развлекается король, мне не по вкусу. Я хочу вам сказать, что если вы потеряете любовь короля, то вам некого будет винить в этом, кроме самой себя.
– Я… не понимаю, Ваша светлость.
– Это, вероятно, потому, что вы совсем недавно при дворе. Король очень сильно увлечен вами. По сути дела, я могла бы даже сказать, что никого, кроме меня, он никогда так не любил. Я сохранила его привязанность в течение семи лет. И буду продолжать делать это, пока один из нас не умрет. И потому, что я люблю короля и вы тоже любите его, я знаю, что будет лучше, если он будет изменять мне с вами, чем со множеством потаскух, жаждущих завлечь его. – Елизавета засмеялась, но смех ее был ледяным. – Ну же, дитя мое! Вы выглядите смущенной. Но все очень просто. Вы красивее, чем кто-либо другой при дворе. Вы умеете рассмешить короля. Вам нет нужды бросать эти дары в ждущие руки Гастингса. Король любит меня, но он любит и вас; он способен любить многих. Но если человек любит жареного фазана, это еще не значит, что ему не по душе хороший кусок домашнего хлеба. Не надо бояться. Он вернется и будет возвращаться вновь, если вы будете достаточно умны, чтобы впустить его. Возвращайтесь в свои покои, и когда король придет к вам – а я уверена, что так оно и будет, – улыбнитесь ему, ведите себя так, словно и не было никакого перерыва; и если вам придется говорить об этом, то говорите, как о каком-то пустячном эпизоде – слишком незначительном, чтобы о нем сожалеть. Больше всего на свете король не терпит плачущих и упрекающих женщин. Он убежит от ваших слез, но ваши улыбки его притянут. Если вы последуете моему совету, то рискну сказать, что это еще совсем не конец славной привязанности между Джейн Шор и Его светлостью королем.
– Вы слишком добры ко мне, Ваша светлость. Я не могу понять…
Елизавета улыбнулась ей. Если она не поняла, тогда она действительно дурочка и тогда она рано или поздно потеряет Эдуарда. Но, может быть, она просто еще не усвоила то, что королева не должна позволять королю нечто большее, чем легкие любовные связи с женщинами из стана ее врагов.
– Не забывайте того, что я сказала вам, – велела она и отпустила Джейн, поздравив себя с работой, проделанной в этот день.
Королева была права. Король вскоре вернулся к Джейн. Он испытывал чувство стыда и поэтому приготовился к объяснению. А она была еще прекрасней, чем прежде. Как ему могло прийти в голову, что кто-то может быть привлекательнее ее? Он поцеловал ее, и чувство облегчения у него сменилось страстью. Он не знал, что Джейн едва сдерживала слезы, что ее смех был принужденным; она столкнулась с тем печальным фактом, что если она научится делить его с другими, то он, возможно, всегда будет принадлежать ей. Она чувствовала себя нечистой, униженной, но он, как всегда, был ей крайне необходим.
– Моя малышка, – сказал он, – никто на свете не сравнится с тобой.
Теперь ему не нужно было играть роль верного любовника, что он вынужден был делать так долго. И это было большим облегчением. Он мог чувствовать себя с Джейн естественно, ибо несмотря на всю неиспорченность и нежность, она, кажется, усвоила манеры двора.
Тем не менее он вначале пытался объясниться.
– Меня, должно быть, околдовали. Но я здесь, я вновь вернулся и жажду наверстать каждую минуту, проведенную без тебя. Забудь обо всем. Вполне вероятно, что это всего лишь дань времени. – Он весело засмеялся, и Джейн рассмеялась вместе с ним, хотя ей было вовсе не до смеха.
Новость облетела весь двор. Король снова вернулся к Джейн Шор. Узнал об этом и Гастингс. Его надежды были обмануты, и он затосковал.
Леди Гастингс смеялась над мужем:
– Что, милорд, ваша интрижка не удалась? – поддразнивала она его. – Кажется, те короткие мгновения, которые ваша кузина провела с королем, не дали ничего путного, только лишили девушку невинности?
Гастингс ненавидел жену и кузину, он ненавидел короля. Он знал, что все смеются над ним, а этого он не мог вытерпеть. Тем не менее утрату Джейн он ощущал даже больше, чем утрату собственного достоинства. Он не мог забыть ее. Она перевернула всю его жизнь. Впервые в жизни он был по-настоящему влюблен и обнаружил, что это ужасное состояние. Он сделал попытку забыть Джейн. Выйдя из дворца и спустившись к реке, он нанял лодку и в ярости велел лодочнику переправить его на другой берег в Саутуорк. «Там, – думал он, – в этих мрачных комнатах, где можно предаваться любому пороку, какой только ни взбредет в голову мужчине, позабудется Джейн Шор».
Но оказалось, что забыть ее невозможно.
* * *
После короткого любовного романа короля с протеже Гастингса положение Джейн Шор странным образом изменилось. После короля и королевы она стала самой важной персоной при дворе. Теперь уже никто больше не строил догадок, сохранит ли она свое положение фаворитки; считалось само собой разумеющимся, что так оно и будет.
Джейн сознавала происшедшую с ней глубокую перемену. У нее был трезвый ум; она не могла отрицать, что ей нравится беспечная придворная жизнь, роскошь, чувственные наслаждения, к которым приучил ее Эдуард. Она теперь поняла, почему стремилась убежать от размеренной жизни Чип-сайда и Ломбардной улицы.
У Джейн было доброе сердце, проще простого было вызвать у нее жалость, но она никогда не забывала, что она куртизанка. К ней относились с большим уважением, и даже братья короля, герцоги Кларенсский и Глостерский, поддерживали с ней дружеские отношения. Она готова была обращаться с просьбами к королю по любому делу, которое считала справедливым, но очень редко она просила что-нибудь для себя. Она всегда хорошенько обдумывала, что нужно сказать королю, чтобы угодить ему; она усвоила также, что при этом она должна пользоваться своим умом и таким оружием, как смех, но слезами – никогда. Ей постоянно приходилось играть роль.
В городе, за пределами дворца, говорили о ней. Женщина по имени Бэнстер и ее сын Чарли не могли нахвалиться фавориткой короля;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89