С ним Мортон и другие. Бекингем мертв. Ему отрубили голову, как он того и заслужил. Господь на нашей стороне.
Безумный пастор подхватил этот рассказ:
– Вам нужны были доказательства. Бог дал их нам. Он явил нам, на чьей стороне справедливость. Долой всех предателей! Долой фальшивые браки! Долой внебрачных детей! Господь явил нам…
Весь день безумный пастор ходил по тюрьме, дивясь силе Господней.
Позже Лайном принес еще новости. Как он узнал, Генрих Тюдор вернулся во Францию, так и не высадившись в Англии, когда услышал о поражении своих друзей. После того как Бекингема казнили, Ричард с триумфом поскакал в Эксетер.
– Король сохранил трон и уберег Англию от гражданской войны, – сказал Лайном. – Спаси его Господь!
* * *
Джейн стояла перед Томасом Лайномом в маленькой комнате, которой он добился для нее в тюрьме.
– Нет, Томас, я не могу, – говорила она. – Я не способна на это. Я причиню зло и себе и вам, если соглашусь выйти за вас.
Его лицо подергивалось от душевного волнения.
– Вы не должны так думать, Джейн. Для вас это будет означать помилование… и новую жизнь.
«Томас, дорогой, попытайся понять меня, – думала между тем Джейн. – Давным-давно я вышла замуж за ювелира. Он был хорошим человеком и искренне любил меня. Мой отец хотел этого брака, а я не хотела, но уступила. Ты знаешь, какое зло я причинила моему мужу – я покинула его ради короля. Вскоре после этого он уехал с Ломбардной улицы, и я не ведаю, что с ним стало. Я знаю одно: этот брак был ошибкой. И я не повторю ее вновь».
– Вы хотите жить в этом отвратительном месте? Неужели вы не понимаете, что я предлагаю вам выход из этого положения?
– Я не могу сделать этого, Томас.
– Не говорите так.
– Увы, я не сумею дать вам ту любовь, которую вы заслуживаете. Я любила других, любивших меня далеко не так сильно, как вы. Я понимаю, что я глупая женщина, но я знаю, что этот брак не принесет счастья ни одному из нас.
– Мне принесет. И вам тоже, Джейн.
– Нет, Томас. Уходите отсюда. Забудьте о том, что когда-либо знали меня. Найдите себе более достойную женщину.
– Но, Джейн, в этом браке ваша свобода.
– Нет такой цены, которую можно было бы заплатить за любовь, Томас. Я любила… грешной любовью, но это всегда была любовь. И, как мне представляется, в моей жизни с Уиллом Шором было больше греха, чем в жизни с другими мужчинами; ведь других я любила, а Уилла Шора – нет. Я вышла за него замуж ради обеспеченного будущего, и вы хотите, чтобы я по этой же причине вышла за вас. Я не могу сделать этого. К тому же вы не должны забывать, что этот брак означал бы для вас. Люди ведь знают, кто я такая.
– Меня это не интересует.
– Я была распутницей. Так говорил мой отец, и так говорил епископ. Но я никогда не продавала себя. Это мой отец продал меня Уиллу Шору. Прошу вас, Томас, оставьте меня. Я уже все решила, поскольку ясно представляю себе, что будет потом.
Он ушел, поняв, что бесполезно убеждать ее.
Джейн вышла во внутренний двор. В тюрьму как раз входили пришлые проститутки. В углу на соломе лежала умирающая женщина. Безумный пастор проповедовал воображаемым прихожанам. Кто-то разразился отчаянными рыданиями, вероятно, новичок. Жалкая жизнь продолжалась.
Джейн впала в отчаяние. Томас, добрый человек, уважаемый горожанин, предлагал ей выход, а она отказала ему. Ей некого винить, кроме самой себя.
«О, Джейн Шор, какая же ты дура!.. Какой же дурой ты была всегда!»
* * *
Из ворот тюрьмы Ладгейт вышла Джейн Шор. У нее в кармане лежал кошелек, полный денег. Она – свободная женщина. Томас оплатил ее долги и прислал ей этот кошелек, а король даровал ей помилование.
Она свободна! Ей даровали свободу, ее не пришлось покупать.
Томас написал ей: «Ваши долги оплачены. Посылаю немного денег, чтобы помочь вам встать на ноги. Если вы когда-нибудь измените свои намерения, я буду ждать вас».
После Ладгейта свежий воздух казался таким насыщенным, что перехватывало дыхание.
Джейн шла берегом реки, думая о том, что будет делать.
Как прекрасен город в переливающихся солнечных лучах! Скоро наступит ноябрь, и туман повиснет над верхушками деревьев, поднимаясь от воды. Ноябрь. А в июне ей казалось, что она нашла свое счастье.
Как обманчива жизнь – столько обещать и не выполнять обещаний!
Однако нельзя стоять здесь целый день, уставившись на реку. Она должна начать новую жизнь. Но куда ей пойти?
Ист-Чип
Маленькая комнатка над лавкой Бэнстеров, которую теперь занимала Джейн, была убогой и почти без мебели. В ней стояли только стол и стул, и каждую ночь Джейн стелила себе постель из соломы. В комнате не было драпировок, чтобы прикрыть безобразные стены, а единственное окно было без стекла. Правда, на нем были ставни, которые или совсем закрывали свет, или, если были открыты, впускали в комнату всю непогоду. Тростник на полу был несвежим, но после Ладгейта эта комната казалась Джейн роскошной. Живя в таких условиях, она рассчитывала, что денег, которые ей дал Томас Лайном, хватит на год или больше.
Бэнстеры отнеслись к ее появлению чрезвычайно доброжелательно. Они настояли на том, чтобы она питалась вместе с ними, и за небольшую плату предоставили ей отдельную комнату, в то время как вся семья ютилась в комнате позади харчевни.
Временами Джейн вспоминала Эдуарда во всем его великолепии или мимолетную прелесть недели, проведенной с Гастингсом, и тогда она горько сокрушалась о своей несчастной доле. Но будучи жизнерадостной по своей природе и представляя ужасы тюрьмы, от которых только недавно избавилась, она благодарила судьбу за то, что она даровала ей таких друзей, как Томас Лайном, Кейт, Белпер и Бэнстеры. Когда Джейн задумывалась об их доброте, ей становилось легче на душе.
Однажды, вскоре после своего освобождения, когда она сидела у окна, глядя вниз на толпы людей, заполнивших мясной рынок Ист-Чипа, она вспомнила день, когда они с Уиллом отправились посмотреть на короля.
«С прошлым покончено, – бранила она себя. – Помни, что сейчас начало 1484 года, и прошедший год был самым трагическим в твоей жизни».
Сегодня король Ричард и королева Анна проедут по улицам Лондона, являя себя народу после подавления мятежа, организованного Бекингемом. Джейн собиралась выйти из дома, но не для того чтобы посмотреть на них. Ей нужно было в Тауэр, где она регулярно навещала маленьких принцев; этими визитами она и жила в эти дни.
С каким удовольствием она проходила через главные ворота и направлялась в сторону кухни Белпера! Ее никогда не окликали. Стражники и тюремные надзиратели знали ее и относились к ней с уважением. Им было известно, что она приходит навещать свою подругу Кейт Белпер, а Кейт, как и Джейн, в Тауэре пользовалась всеобщей любовью.
Джейн обожала сыновей Эдуарда, и ей казалось, что день ото дня они становились все больше похожими на отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Безумный пастор подхватил этот рассказ:
– Вам нужны были доказательства. Бог дал их нам. Он явил нам, на чьей стороне справедливость. Долой всех предателей! Долой фальшивые браки! Долой внебрачных детей! Господь явил нам…
Весь день безумный пастор ходил по тюрьме, дивясь силе Господней.
Позже Лайном принес еще новости. Как он узнал, Генрих Тюдор вернулся во Францию, так и не высадившись в Англии, когда услышал о поражении своих друзей. После того как Бекингема казнили, Ричард с триумфом поскакал в Эксетер.
– Король сохранил трон и уберег Англию от гражданской войны, – сказал Лайном. – Спаси его Господь!
* * *
Джейн стояла перед Томасом Лайномом в маленькой комнате, которой он добился для нее в тюрьме.
– Нет, Томас, я не могу, – говорила она. – Я не способна на это. Я причиню зло и себе и вам, если соглашусь выйти за вас.
Его лицо подергивалось от душевного волнения.
– Вы не должны так думать, Джейн. Для вас это будет означать помилование… и новую жизнь.
«Томас, дорогой, попытайся понять меня, – думала между тем Джейн. – Давным-давно я вышла замуж за ювелира. Он был хорошим человеком и искренне любил меня. Мой отец хотел этого брака, а я не хотела, но уступила. Ты знаешь, какое зло я причинила моему мужу – я покинула его ради короля. Вскоре после этого он уехал с Ломбардной улицы, и я не ведаю, что с ним стало. Я знаю одно: этот брак был ошибкой. И я не повторю ее вновь».
– Вы хотите жить в этом отвратительном месте? Неужели вы не понимаете, что я предлагаю вам выход из этого положения?
– Я не могу сделать этого, Томас.
– Не говорите так.
– Увы, я не сумею дать вам ту любовь, которую вы заслуживаете. Я любила других, любивших меня далеко не так сильно, как вы. Я понимаю, что я глупая женщина, но я знаю, что этот брак не принесет счастья ни одному из нас.
– Мне принесет. И вам тоже, Джейн.
– Нет, Томас. Уходите отсюда. Забудьте о том, что когда-либо знали меня. Найдите себе более достойную женщину.
– Но, Джейн, в этом браке ваша свобода.
– Нет такой цены, которую можно было бы заплатить за любовь, Томас. Я любила… грешной любовью, но это всегда была любовь. И, как мне представляется, в моей жизни с Уиллом Шором было больше греха, чем в жизни с другими мужчинами; ведь других я любила, а Уилла Шора – нет. Я вышла за него замуж ради обеспеченного будущего, и вы хотите, чтобы я по этой же причине вышла за вас. Я не могу сделать этого. К тому же вы не должны забывать, что этот брак означал бы для вас. Люди ведь знают, кто я такая.
– Меня это не интересует.
– Я была распутницей. Так говорил мой отец, и так говорил епископ. Но я никогда не продавала себя. Это мой отец продал меня Уиллу Шору. Прошу вас, Томас, оставьте меня. Я уже все решила, поскольку ясно представляю себе, что будет потом.
Он ушел, поняв, что бесполезно убеждать ее.
Джейн вышла во внутренний двор. В тюрьму как раз входили пришлые проститутки. В углу на соломе лежала умирающая женщина. Безумный пастор проповедовал воображаемым прихожанам. Кто-то разразился отчаянными рыданиями, вероятно, новичок. Жалкая жизнь продолжалась.
Джейн впала в отчаяние. Томас, добрый человек, уважаемый горожанин, предлагал ей выход, а она отказала ему. Ей некого винить, кроме самой себя.
«О, Джейн Шор, какая же ты дура!.. Какой же дурой ты была всегда!»
* * *
Из ворот тюрьмы Ладгейт вышла Джейн Шор. У нее в кармане лежал кошелек, полный денег. Она – свободная женщина. Томас оплатил ее долги и прислал ей этот кошелек, а король даровал ей помилование.
Она свободна! Ей даровали свободу, ее не пришлось покупать.
Томас написал ей: «Ваши долги оплачены. Посылаю немного денег, чтобы помочь вам встать на ноги. Если вы когда-нибудь измените свои намерения, я буду ждать вас».
После Ладгейта свежий воздух казался таким насыщенным, что перехватывало дыхание.
Джейн шла берегом реки, думая о том, что будет делать.
Как прекрасен город в переливающихся солнечных лучах! Скоро наступит ноябрь, и туман повиснет над верхушками деревьев, поднимаясь от воды. Ноябрь. А в июне ей казалось, что она нашла свое счастье.
Как обманчива жизнь – столько обещать и не выполнять обещаний!
Однако нельзя стоять здесь целый день, уставившись на реку. Она должна начать новую жизнь. Но куда ей пойти?
Ист-Чип
Маленькая комнатка над лавкой Бэнстеров, которую теперь занимала Джейн, была убогой и почти без мебели. В ней стояли только стол и стул, и каждую ночь Джейн стелила себе постель из соломы. В комнате не было драпировок, чтобы прикрыть безобразные стены, а единственное окно было без стекла. Правда, на нем были ставни, которые или совсем закрывали свет, или, если были открыты, впускали в комнату всю непогоду. Тростник на полу был несвежим, но после Ладгейта эта комната казалась Джейн роскошной. Живя в таких условиях, она рассчитывала, что денег, которые ей дал Томас Лайном, хватит на год или больше.
Бэнстеры отнеслись к ее появлению чрезвычайно доброжелательно. Они настояли на том, чтобы она питалась вместе с ними, и за небольшую плату предоставили ей отдельную комнату, в то время как вся семья ютилась в комнате позади харчевни.
Временами Джейн вспоминала Эдуарда во всем его великолепии или мимолетную прелесть недели, проведенной с Гастингсом, и тогда она горько сокрушалась о своей несчастной доле. Но будучи жизнерадостной по своей природе и представляя ужасы тюрьмы, от которых только недавно избавилась, она благодарила судьбу за то, что она даровала ей таких друзей, как Томас Лайном, Кейт, Белпер и Бэнстеры. Когда Джейн задумывалась об их доброте, ей становилось легче на душе.
Однажды, вскоре после своего освобождения, когда она сидела у окна, глядя вниз на толпы людей, заполнивших мясной рынок Ист-Чипа, она вспомнила день, когда они с Уиллом отправились посмотреть на короля.
«С прошлым покончено, – бранила она себя. – Помни, что сейчас начало 1484 года, и прошедший год был самым трагическим в твоей жизни».
Сегодня король Ричард и королева Анна проедут по улицам Лондона, являя себя народу после подавления мятежа, организованного Бекингемом. Джейн собиралась выйти из дома, но не для того чтобы посмотреть на них. Ей нужно было в Тауэр, где она регулярно навещала маленьких принцев; этими визитами она и жила в эти дни.
С каким удовольствием она проходила через главные ворота и направлялась в сторону кухни Белпера! Ее никогда не окликали. Стражники и тюремные надзиратели знали ее и относились к ней с уважением. Им было известно, что она приходит навещать свою подругу Кейт Белпер, а Кейт, как и Джейн, в Тауэре пользовалась всеобщей любовью.
Джейн обожала сыновей Эдуарда, и ей казалось, что день ото дня они становились все больше похожими на отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89