Я знаю, как ты любишь ее. Будет еще и дочь Генри Рота, Джейн, и леди Бетти Селбурн. Они обе милые создания. Так что вокруг тебя будут знакомые лица.
– Все происходит так быстро, – сказала я жалобно.
– Иногда это даже лучше. О любимая моя, как я буду скучать по тебе!
Нам ничего не оставалось делать, как только с нежностью прижаться друг к другу.
* * *
С первой до последней минуты этот бал был для меня пыткой, хотя и был устроен не только в честь дня рождения королевы, но и в честь нашего брака.
Какая насмешка! Я знала, что королева была несчастна. Как она могла быть счастлива, преданно любя мужа и зная о его многочисленных изменах? А что до нашего брака – Уильям вряд ли был им доволен, а моя жизнь была разбита. Какой прекрасный повод для бала!
Принц за весь вечер не сказал мне ни слова. Украшением бала его назвать было нельзя. Грубый, просто одетый, он представлял разительный контраст с королем и моим отцом! Ему бы более подошло общество Оливера Кромвеля; при нашем пышном дворе, где так высоко ценились привлекательная внешность, остроумие и изящество, он выглядел неуместно. Он выделялся среди остальных, сумрачный, неуклюжий, недовольный и в то же время настолько уверенный в себе, что я начала думать, уж не кроются ли в нем и в самом деле какие-то неведомые мне достоинства.
Все заметили его пренебрежение по отношению ко мне. Короля, я полагаю, это позабавило. Мне казалось, я слышала его слова:
– Мой бедный племянник. Такое разочарование почти у цели! Похоже, что этот малыш, которого произвела на свет герцогиня, имеет неплохие шансы выжить. Какой удар для богобоязненного человека! Вот тебе и награда за добродетель! И о чем только думает Всевышний, забывая свою добродетельную паству ради грешников?
Анна Трелони очень рассердилась на принца.
– Как жестоко он вел себя на балу, – сказала она мне. – Он просто чудовище. Мне очень жаль, но я не могу сдержать мои чувства.
Джейн Рот, которая мне очень нравилась своим простодушием и непринужденностью, с какой она высказывала свои мысли, не заботясь о последствиях, поддержала Анну:
– Это правда. Иначе как голландским чудовищем его не назовешь.
А Сара Дженнингс, с которой мне предстояло проститься, так как она оставалась при моей сестре, добавила:
– Он напоминает мне Калибана. У него такой вид, как будто он что-то замышляет.
Калибан!
Чудовище!
И это чудовище был мой муж!
* * *
Час настал. Откладывать наш отъезд долее было невозможно. Отец приказал не говорить опасно больной Анне о моем отъезде, боясь того впечатления, какое это известие могло произвести на нее в ее состоянии. Мне было запрещено приближаться к сестре, чтобы не заразиться, и поэтому я должна была уехать, не простившись с ней. Какие еще удары нанесет мне судьба? – думала я.
Только теперь я поняла, насколько я была привязана к леди Фрэнсис, и мне было очень грустно оттого, что она не будет сопровождать меня. Я всегда не доверяла Элизабет Вилльерс и недолюбливала ее сестру Анну. Правда, со мной были Анна Трелони и легкомысленная Джейн Рот, и бойкая Бетти Селборн, в чьем обществе мне было приятно находиться.
За ночь перед отплытием я написала два письма моей сестре Анне. Я послала за герцогиней Монмутской и попросила ее передать письма сестре, как только той станет лучше. Я хотела, чтобы моя сестра знала, что я думала о ней перед отъездом и как огорчала меня необходимость расстаться с ней.
Со времени нашей брачной ночи Уильям не приближался ко мне, и мне становилось все более очевидно, что это испытание было настолько же неприятно для него, как оно было унизительно для меня.
Мне кажется, я несколько расположилась к нему тогда, хотя у меня не вызывало неудовольствия слышать, как его называют голландским чудовищем и Калибаном.
Теперь, когда я оказалась дальше от трона, он разочаровался во мне, но я поняла, что он обижал меня не по злобе. Мы просто оба сожалели о браке, который мог бы и вовсе не состояться, поскольку в нем не было уже никакой государственной необходимости.
В роковой день отъезда я покинула Сент-Джеймский дворец и направилась в Уайтхолл, чтобы проститься с королевой.
Королева Катарина была добрая, кроткая женщина. У нее были свои неприятности, но в ее сердце хватило сочувствия и для меня. Она понимала меня и напомнила мне, как она прибыла в Англию, чтобы стать женой человека, которого она никогда раньше не видела.
– Но, мадам, вы приехали в Англию, а я покидаю ее, – вырвалось у меня. – Вы приехал к такому королю, а я…
Больше я ничего не сказала. Она поняла меня. Она стала женой самого доброго и обворожительного из мужчин, тогда как мой муж был полностью лишен этих качеств. Ее ожидала бы счастливая жизнь, не окажись она отравлена постоянной ревностью. Бедная королева Катарина. Видно, на свете не бывает абсолютного счастья.
Я рассталась с ней в слезах, чувствуя, что больше ее не увижу.
На лестнице меня ожидал король с моим отцом. На берегу реки собралась толпа. Рядом с Уильямом были Бентинк и остальная его свита. Говорили, что ветер был благоприятный, и сердце у меня упало, так как это означало, что путешествие не будет отложено. Оставались считанные часы моего пребывания на родине.
Мы спустились вниз по реке до Эрита. Там после короткого ужина и наступило время сказать последнее прости.
Король нежно меня поцеловал. Он сказал, что я могу приезжать в Уайтхолл, когда бы я ни пожелала. При его дворе я всегда найду теплый прием.
Я ухватилась за отца. Теперь было уже не до церемоний. Даже он не смог удержаться от слез. Я верю, что он любил меня больше всех на свете и мое замужество было такой же трагедией для него, как и для меня.
Затем мы поплыли дальше к Ширнессу, где нас ожидал голландский флот. И здесь мои наивные молитвы были услышаны. Ветер изменился, и было решено, что мы не сможем отплыть, пока он не станет благоприятным.
Уильям был рассержен. Ему не терпелось отбыть, и эта задержка раздражала его.
Из Уайтхолла от короля прибыл гонец. Почему бы нам не вернуться ко двору? Он обещал, что мы приятно проведем время, ожидая перемены ветра.
Уильям не имел желания возвращаться к легкомысленному двору. Он предпочел остаться в Ширнессе, где нас принял губернатор, полковник Доррел. Уильям продолжал держаться от меня в стороне, что меня очень успокоило, так что, несмотря на переполнявшие меня отчаяние и чувство обиды, моя неприязнь к нему несколько уменьшилась.
Теперь я знаю, что Уильям был проницательнейшим человеком. Он твердо верил, что рано или поздно завладеет английской короной. Ему предрекли это при рождении, о чем я расскажу позже. Он всегда умел воспользоваться представившейся возможностью и нередко извлекал выгоду из самых, казалось бы, невыгодных обстоятельств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
– Все происходит так быстро, – сказала я жалобно.
– Иногда это даже лучше. О любимая моя, как я буду скучать по тебе!
Нам ничего не оставалось делать, как только с нежностью прижаться друг к другу.
* * *
С первой до последней минуты этот бал был для меня пыткой, хотя и был устроен не только в честь дня рождения королевы, но и в честь нашего брака.
Какая насмешка! Я знала, что королева была несчастна. Как она могла быть счастлива, преданно любя мужа и зная о его многочисленных изменах? А что до нашего брака – Уильям вряд ли был им доволен, а моя жизнь была разбита. Какой прекрасный повод для бала!
Принц за весь вечер не сказал мне ни слова. Украшением бала его назвать было нельзя. Грубый, просто одетый, он представлял разительный контраст с королем и моим отцом! Ему бы более подошло общество Оливера Кромвеля; при нашем пышном дворе, где так высоко ценились привлекательная внешность, остроумие и изящество, он выглядел неуместно. Он выделялся среди остальных, сумрачный, неуклюжий, недовольный и в то же время настолько уверенный в себе, что я начала думать, уж не кроются ли в нем и в самом деле какие-то неведомые мне достоинства.
Все заметили его пренебрежение по отношению ко мне. Короля, я полагаю, это позабавило. Мне казалось, я слышала его слова:
– Мой бедный племянник. Такое разочарование почти у цели! Похоже, что этот малыш, которого произвела на свет герцогиня, имеет неплохие шансы выжить. Какой удар для богобоязненного человека! Вот тебе и награда за добродетель! И о чем только думает Всевышний, забывая свою добродетельную паству ради грешников?
Анна Трелони очень рассердилась на принца.
– Как жестоко он вел себя на балу, – сказала она мне. – Он просто чудовище. Мне очень жаль, но я не могу сдержать мои чувства.
Джейн Рот, которая мне очень нравилась своим простодушием и непринужденностью, с какой она высказывала свои мысли, не заботясь о последствиях, поддержала Анну:
– Это правда. Иначе как голландским чудовищем его не назовешь.
А Сара Дженнингс, с которой мне предстояло проститься, так как она оставалась при моей сестре, добавила:
– Он напоминает мне Калибана. У него такой вид, как будто он что-то замышляет.
Калибан!
Чудовище!
И это чудовище был мой муж!
* * *
Час настал. Откладывать наш отъезд долее было невозможно. Отец приказал не говорить опасно больной Анне о моем отъезде, боясь того впечатления, какое это известие могло произвести на нее в ее состоянии. Мне было запрещено приближаться к сестре, чтобы не заразиться, и поэтому я должна была уехать, не простившись с ней. Какие еще удары нанесет мне судьба? – думала я.
Только теперь я поняла, насколько я была привязана к леди Фрэнсис, и мне было очень грустно оттого, что она не будет сопровождать меня. Я всегда не доверяла Элизабет Вилльерс и недолюбливала ее сестру Анну. Правда, со мной были Анна Трелони и легкомысленная Джейн Рот, и бойкая Бетти Селборн, в чьем обществе мне было приятно находиться.
За ночь перед отплытием я написала два письма моей сестре Анне. Я послала за герцогиней Монмутской и попросила ее передать письма сестре, как только той станет лучше. Я хотела, чтобы моя сестра знала, что я думала о ней перед отъездом и как огорчала меня необходимость расстаться с ней.
Со времени нашей брачной ночи Уильям не приближался ко мне, и мне становилось все более очевидно, что это испытание было настолько же неприятно для него, как оно было унизительно для меня.
Мне кажется, я несколько расположилась к нему тогда, хотя у меня не вызывало неудовольствия слышать, как его называют голландским чудовищем и Калибаном.
Теперь, когда я оказалась дальше от трона, он разочаровался во мне, но я поняла, что он обижал меня не по злобе. Мы просто оба сожалели о браке, который мог бы и вовсе не состояться, поскольку в нем не было уже никакой государственной необходимости.
В роковой день отъезда я покинула Сент-Джеймский дворец и направилась в Уайтхолл, чтобы проститься с королевой.
Королева Катарина была добрая, кроткая женщина. У нее были свои неприятности, но в ее сердце хватило сочувствия и для меня. Она понимала меня и напомнила мне, как она прибыла в Англию, чтобы стать женой человека, которого она никогда раньше не видела.
– Но, мадам, вы приехали в Англию, а я покидаю ее, – вырвалось у меня. – Вы приехал к такому королю, а я…
Больше я ничего не сказала. Она поняла меня. Она стала женой самого доброго и обворожительного из мужчин, тогда как мой муж был полностью лишен этих качеств. Ее ожидала бы счастливая жизнь, не окажись она отравлена постоянной ревностью. Бедная королева Катарина. Видно, на свете не бывает абсолютного счастья.
Я рассталась с ней в слезах, чувствуя, что больше ее не увижу.
На лестнице меня ожидал король с моим отцом. На берегу реки собралась толпа. Рядом с Уильямом были Бентинк и остальная его свита. Говорили, что ветер был благоприятный, и сердце у меня упало, так как это означало, что путешествие не будет отложено. Оставались считанные часы моего пребывания на родине.
Мы спустились вниз по реке до Эрита. Там после короткого ужина и наступило время сказать последнее прости.
Король нежно меня поцеловал. Он сказал, что я могу приезжать в Уайтхолл, когда бы я ни пожелала. При его дворе я всегда найду теплый прием.
Я ухватилась за отца. Теперь было уже не до церемоний. Даже он не смог удержаться от слез. Я верю, что он любил меня больше всех на свете и мое замужество было такой же трагедией для него, как и для меня.
Затем мы поплыли дальше к Ширнессу, где нас ожидал голландский флот. И здесь мои наивные молитвы были услышаны. Ветер изменился, и было решено, что мы не сможем отплыть, пока он не станет благоприятным.
Уильям был рассержен. Ему не терпелось отбыть, и эта задержка раздражала его.
Из Уайтхолла от короля прибыл гонец. Почему бы нам не вернуться ко двору? Он обещал, что мы приятно проведем время, ожидая перемены ветра.
Уильям не имел желания возвращаться к легкомысленному двору. Он предпочел остаться в Ширнессе, где нас принял губернатор, полковник Доррел. Уильям продолжал держаться от меня в стороне, что меня очень успокоило, так что, несмотря на переполнявшие меня отчаяние и чувство обиды, моя неприязнь к нему несколько уменьшилась.
Теперь я знаю, что Уильям был проницательнейшим человеком. Он твердо верил, что рано или поздно завладеет английской короной. Ему предрекли это при рождении, о чем я расскажу позже. Он всегда умел воспользоваться представившейся возможностью и нередко извлекал выгоду из самых, казалось бы, невыгодных обстоятельств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74