Но в наших ли силах воспрепятствовать этому? – спросила герцогиня Анкастер.
– И даже очень, – возразила ей мисс Чадлей и приступила к действиям.
Под ее хитроумным и умелым руководством вскоре до ушей вдовствующей принцессы дошла весть, что мадам фон Швелленбург имеет огромное влияние на королеву, что она распоряжается всем в покоях королевы и что английские фрейлины бунтуют против такого положения вещей.
Мисс Чадлей вызвали в покои принцессы, и там она высказала свое мнение о мадам фон Швелленбург, которую все считают весьма честолюбивой особой, и она – Чадлей – уверена, что эта дама на своем гнусном немецком, на котором она без умолку болтает, строит разного рода планы, чтобы управлять английским двором по своему, немецкому, разумению.
В способности мисс Чадлей чуять беду не приходилось сомневаться, даже если на нее нельзя было положиться во всем остальном. Вдовствующая принцесса любезно поблагодарила, намекнув, что и самой мисс Чадлей было бы на благо служить преданно, поскольку ее положение при дворе весьма шатко из-за ее довольно сомнительных отношений с герцогом Кингстоном. На последнее замечание мисс Чадлей недвусмысленно заявила, что ей известны некоторые подробности, касающиеся короля и некой квакерши, так как именно она помогала в этой любовной истории. Попади эти подробности в руки стихоплетов или памфлетистов, то это не просто позабавит, а непременно шокирует большинство англичан. Но она – Чадлей – будет молчать, потому что стремится сохранить уважение вдовствующей принцессы и уверена, вдовствующая принцесса намерена почтить ее своим благоденствием.
Вдовствующая принцесса склонила голову в знак признания деликатности ситуации. Отныне Элизабет Чадлей обеспечено надежное место при дворе, как бы сомнительно она себя не вела; хотя мисс Чадлей поступит правильно, если постарается не забывать, что существуют какие-то пределы, за которые принцесса никогда не выйдет, даже ради того, чтобы не допустить какого-нибудь гнусного скандала, связанного с именем ее сына.
Соотношение сил между ними было выявлено, и как всегда в моменты сомнений принцесса послала за лордом Бьютом.
Он тотчас же явился. Она с тревогой посмотрела на него, задавая себе вопрос, не изменился ли ее любимый мужчина? Так ли беззаветно он предан ей? Не проводит ли он больше времени с королем, чем с ней? Естественно, ему приходится не спускать глаз с Георга ради их общего блага, но не угасло ли при этом его внимание к ней? И не наступили ли эти перемены после того, как Георг взошел на трон?
Когда лорд Бьют склонился и поцеловал ее, она удивилась, как только могли прийти ей в голову подобные мысли. Вдовствующую принцессу нельзя было назвать неразборчивой женщиной; она не стремилась иметь толпу любовников, связь между нею и лордом Бьютом казалась ей ни чем иным, как браком, в котором присутствовало все, кроме освящения его духовным лицом. Она могла доверять ему, а он ей. У них была общая цель, и они вместе шли к ней.
– Тревожные новости, дорогой, от этой Чадлей.
– Веришь в то, что она чует беду?
– И от нее может быть польза… если только ей можно доверять.
– О, если бы ей можно было доверять! Ну, так что же за беда приключилась на этот раз?
– Швелленбург. Она заносится, вступает в конфликты с другими фрейлинами, и, по сути дела, ставит себя так, словно она – маленькая королева. Ты прекрасно знаешь, чем это чревато. Очень скоро она начнет раздавать почести, сделает Шарлотту центром в среде влиятельных в государстве лиц. Тебе известны все приметы.
– О, я слишком хорошо их знаю. Когда у нас еще не стерся с памяти ярчайший пример Сары Черчилль, мы должны с подозрением относиться ко всем амбициозным особам в окружении королевы. Но с этой следует поступить просто.
– Что ты имеешь в виду?
– Приказать ей упаковывать свои вещи.
Вдовствующая принцесса улыбнулась.
– Полагаю, что ты нашел решение. Почему я не подумала об этом?
– Потому что ты хотела доставить мне удовольствие, позволив самому высказать его.
Она одарила его нежным взглядом.
– Нам следует пойти и обсудить этот вопрос с Георгом, и намекнуть ему, что будет лучше, если Швелленбург вернется домой.
– Мы попросим его прийти сюда.
– Дорогая, порой мне кажется, что ты забываешь, ведь он – король.
Лорд Бьют повернулся к ней, и в его взгляде она отметила жесткость, которая хоть и слегка встревожила, но и восхитила ее.
– Он все еще мой сын. Ничто не может изменить этого. Мы попросим его прийти ко мне.
Ее дорогой друг становится все самоувереннее с тех пор, как король взошел на престол, размышляла вдовствующая принцесса, пока лорд Бьют приказывал пажу просить короля заглянуть в покои его матери.
– Я думаю, – сказал Георг, выслушав претензии своей матери, – что Шарлотта не пожелает отказаться от этой женщины. Она приехала с ней из Германии. Естественно, что моя жена захочет оставить ее при себе.
– С подобной ситуацией приходится сталкиваться всем принцессам, – заметила его мать. – Мы приезжаем с нашими фрейлинами, а через некоторое время мы вынуждены обходиться без них. А Швелленбург, к тому же диктует порядки другим фрейлинам.
– Лучше, чтобы в покоях королевы царила спокойная атмосфера, – мягко вставил Бьют. – Это нужно, прежде всего, самой королеве.
– Да, я полагаю, что это так, – вздохнул Георг. – Но у меня нет желания просить Шарлотту отказаться от своей фрейлины.
– Вашему Величеству вовсе нет необходимости беспокоиться по этому поводу, – быстро ответил Бьют. – Для чего же у вас подданные, если не для того, чтобы выполнять поручения, неприятные Вашему Величеству?
Он улыбнулся вдовствующей принцессе, словно говоря: «Вот видишь, как легко мы выигрываем наши сражения?»
Мадам фон Швелленбург была в ярости.
– Но, мадам, это же чудовищно! Такого не может быть! Они меня отсылают. А кто же будет заботиться о вас?.. Я… Только я… знаю, как это делать! Я ведь приехала с вами из вашего родного дома…
– Какая чепуха! Кто вам велел уезжать? – недоумевала Шарлотта.
– Это распоряжение. А распоряжения исходят от короля. Я должна уехать, покинуть дворец в ближайшие дни. Мне даже предоставят транспорт. До самого Мекленбурга, как они говорят. О Боже, но это просто невозможно!
Шарлотта была ошеломлена. Не столько из-за перспективы лишиться Швелленбург, заносчивые манеры которой часто и ей самой стало трудно выносить, но скорее Шарлотту возмутило то, что ее фрейлину возвращают домой без согласования с ней.
Она направилась к королю и спросила, что все это значит и каково положение королевы в этой стране, если она не может сама решать, кому быть ее личными слугами.
Георг выглядел смущенным.
– Таков обычай, – объяснил он, – все иностранные слуги рано или поздно должны возвращаться домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
– И даже очень, – возразила ей мисс Чадлей и приступила к действиям.
Под ее хитроумным и умелым руководством вскоре до ушей вдовствующей принцессы дошла весть, что мадам фон Швелленбург имеет огромное влияние на королеву, что она распоряжается всем в покоях королевы и что английские фрейлины бунтуют против такого положения вещей.
Мисс Чадлей вызвали в покои принцессы, и там она высказала свое мнение о мадам фон Швелленбург, которую все считают весьма честолюбивой особой, и она – Чадлей – уверена, что эта дама на своем гнусном немецком, на котором она без умолку болтает, строит разного рода планы, чтобы управлять английским двором по своему, немецкому, разумению.
В способности мисс Чадлей чуять беду не приходилось сомневаться, даже если на нее нельзя было положиться во всем остальном. Вдовствующая принцесса любезно поблагодарила, намекнув, что и самой мисс Чадлей было бы на благо служить преданно, поскольку ее положение при дворе весьма шатко из-за ее довольно сомнительных отношений с герцогом Кингстоном. На последнее замечание мисс Чадлей недвусмысленно заявила, что ей известны некоторые подробности, касающиеся короля и некой квакерши, так как именно она помогала в этой любовной истории. Попади эти подробности в руки стихоплетов или памфлетистов, то это не просто позабавит, а непременно шокирует большинство англичан. Но она – Чадлей – будет молчать, потому что стремится сохранить уважение вдовствующей принцессы и уверена, вдовствующая принцесса намерена почтить ее своим благоденствием.
Вдовствующая принцесса склонила голову в знак признания деликатности ситуации. Отныне Элизабет Чадлей обеспечено надежное место при дворе, как бы сомнительно она себя не вела; хотя мисс Чадлей поступит правильно, если постарается не забывать, что существуют какие-то пределы, за которые принцесса никогда не выйдет, даже ради того, чтобы не допустить какого-нибудь гнусного скандала, связанного с именем ее сына.
Соотношение сил между ними было выявлено, и как всегда в моменты сомнений принцесса послала за лордом Бьютом.
Он тотчас же явился. Она с тревогой посмотрела на него, задавая себе вопрос, не изменился ли ее любимый мужчина? Так ли беззаветно он предан ей? Не проводит ли он больше времени с королем, чем с ней? Естественно, ему приходится не спускать глаз с Георга ради их общего блага, но не угасло ли при этом его внимание к ней? И не наступили ли эти перемены после того, как Георг взошел на трон?
Когда лорд Бьют склонился и поцеловал ее, она удивилась, как только могли прийти ей в голову подобные мысли. Вдовствующую принцессу нельзя было назвать неразборчивой женщиной; она не стремилась иметь толпу любовников, связь между нею и лордом Бьютом казалась ей ни чем иным, как браком, в котором присутствовало все, кроме освящения его духовным лицом. Она могла доверять ему, а он ей. У них была общая цель, и они вместе шли к ней.
– Тревожные новости, дорогой, от этой Чадлей.
– Веришь в то, что она чует беду?
– И от нее может быть польза… если только ей можно доверять.
– О, если бы ей можно было доверять! Ну, так что же за беда приключилась на этот раз?
– Швелленбург. Она заносится, вступает в конфликты с другими фрейлинами, и, по сути дела, ставит себя так, словно она – маленькая королева. Ты прекрасно знаешь, чем это чревато. Очень скоро она начнет раздавать почести, сделает Шарлотту центром в среде влиятельных в государстве лиц. Тебе известны все приметы.
– О, я слишком хорошо их знаю. Когда у нас еще не стерся с памяти ярчайший пример Сары Черчилль, мы должны с подозрением относиться ко всем амбициозным особам в окружении королевы. Но с этой следует поступить просто.
– Что ты имеешь в виду?
– Приказать ей упаковывать свои вещи.
Вдовствующая принцесса улыбнулась.
– Полагаю, что ты нашел решение. Почему я не подумала об этом?
– Потому что ты хотела доставить мне удовольствие, позволив самому высказать его.
Она одарила его нежным взглядом.
– Нам следует пойти и обсудить этот вопрос с Георгом, и намекнуть ему, что будет лучше, если Швелленбург вернется домой.
– Мы попросим его прийти сюда.
– Дорогая, порой мне кажется, что ты забываешь, ведь он – король.
Лорд Бьют повернулся к ней, и в его взгляде она отметила жесткость, которая хоть и слегка встревожила, но и восхитила ее.
– Он все еще мой сын. Ничто не может изменить этого. Мы попросим его прийти ко мне.
Ее дорогой друг становится все самоувереннее с тех пор, как король взошел на престол, размышляла вдовствующая принцесса, пока лорд Бьют приказывал пажу просить короля заглянуть в покои его матери.
– Я думаю, – сказал Георг, выслушав претензии своей матери, – что Шарлотта не пожелает отказаться от этой женщины. Она приехала с ней из Германии. Естественно, что моя жена захочет оставить ее при себе.
– С подобной ситуацией приходится сталкиваться всем принцессам, – заметила его мать. – Мы приезжаем с нашими фрейлинами, а через некоторое время мы вынуждены обходиться без них. А Швелленбург, к тому же диктует порядки другим фрейлинам.
– Лучше, чтобы в покоях королевы царила спокойная атмосфера, – мягко вставил Бьют. – Это нужно, прежде всего, самой королеве.
– Да, я полагаю, что это так, – вздохнул Георг. – Но у меня нет желания просить Шарлотту отказаться от своей фрейлины.
– Вашему Величеству вовсе нет необходимости беспокоиться по этому поводу, – быстро ответил Бьют. – Для чего же у вас подданные, если не для того, чтобы выполнять поручения, неприятные Вашему Величеству?
Он улыбнулся вдовствующей принцессе, словно говоря: «Вот видишь, как легко мы выигрываем наши сражения?»
Мадам фон Швелленбург была в ярости.
– Но, мадам, это же чудовищно! Такого не может быть! Они меня отсылают. А кто же будет заботиться о вас?.. Я… Только я… знаю, как это делать! Я ведь приехала с вами из вашего родного дома…
– Какая чепуха! Кто вам велел уезжать? – недоумевала Шарлотта.
– Это распоряжение. А распоряжения исходят от короля. Я должна уехать, покинуть дворец в ближайшие дни. Мне даже предоставят транспорт. До самого Мекленбурга, как они говорят. О Боже, но это просто невозможно!
Шарлотта была ошеломлена. Не столько из-за перспективы лишиться Швелленбург, заносчивые манеры которой часто и ей самой стало трудно выносить, но скорее Шарлотту возмутило то, что ее фрейлину возвращают домой без согласования с ней.
Она направилась к королю и спросила, что все это значит и каково положение королевы в этой стране, если она не может сама решать, кому быть ее личными слугами.
Георг выглядел смущенным.
– Таков обычай, – объяснил он, – все иностранные слуги рано или поздно должны возвращаться домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100