Он твердо стоял на своем, так как решил, что было бы бедствием проявить слабость. Георг закрывал глаза на военные потери; настроив себя на определенные действия, он полагал, что было бы непростительной глупостью отказаться от своей тактики. Люди истолковали бы это как нерешительность, а правительство не могло позволить себе проявить слабость.
Ему все еще слышался голос матери: «Георг, будь настоящим королем». Он с тревогой узнал, что американцы посетили французский двор, и французы предложили им всестороннюю помощь, даже были готовы объявить войну. Многие французы побуждали своего короля Людовика Шестнадцатого пойти на такой шаг.
Норт пребывал в панике. Он страстно хотел избежать бури, которую сам же вызвал. Именно теперь Англия нуждалась в сильной личности, и была такая личность, которую французы боялись больше всех англичан вместе взятых. Уильям Питт, унизивший их страну, отхвативший у них Канаду, Америку и Индию. Это он превратил Англию в силу, с которой следовало считаться. И Питт все еще был в строю, хотя и укрылся под именем лорда Чатема.
Норт попытался внести два законопроекта, которые, по его мнению, должны были получить одобрение и в Англии, и в Америке. По одному из них английский парламент лишался права облагать налогами американцев, а по второму – предполагалось создание комиссии по урегулированию разногласий.
Чарлз Фокс поддержал эти законопроекты, но некоторые члены оппозиции выступили против на том основании, что Норт-де проявил себя врагом Америки, а американцы слишком горды, чтобы принять от него подобные предложения.
Сам Георг по-прежнему склонялся к самым решительным мерам в отношении американцев, но не возражал против предложений Норта. Тем не менее Норт вновь попытался сдать печати и уйти в сторону. Он написал королю письмо, информируя его о своем намерении:
«Лорд Норт, – писал он, – чувствует, что его ум и тело с каждым днем становятся все более немощными и не способными бороться с испытаниями этих тяжелых времен».
Но Георг не позволил ему уйти. Теперь самым большим его желанием было удержать Норта на посту главы правительства, так как он понимал, что уже больше никогда не сможет обратиться к Чатему.
Чатем, наблюдая за тем, как разворачиваются события, вновь видел в себе человека, способного вывести страну из трясины бедствий, в которую она попала. Это он – Чатем – присоединил Америку к Англии, и было бы правильно, чтобы именно он положил конец долгой ссоре между двумя странами.
Чатем не мог согласиться с предложениями о предоставлении Америке независимости. Ему была нетерпима мысль о том, что Америка оторвется от Англии. Он отрицал порочное управление страной, приведшее к подобному бедственному положению, но был уверен, что еще не все потеряно.
Чатем приковылял в Палату лордов, поддерживаемый с обеих сторон своим сыном и зятем.
– Я радуюсь, – кричал он с прежним своим пылом, – что могила не закрылась надо мной и что я могу возвысить свой голос против расчленения на части этой древнейшей и самой величественной из монархий. Находясь в своем нынешнем приниженном положении, я почти не в состоянии помочь моей стране при этом опасном стечении обстоятельств, но пока я в здравом уме и памяти, я никогда не соглашусь с тем, чтобы королевских отпрысков династии Ганноверов, наследников принцессы Софии, лишили их законного наследства… – Его голос немного дрогнул, а затем зазвучал с прежней мощью: – Я признаю, что не очень хорошо информирован о ресурсах этого королевства, но я полагаю, что их все еще достаточно, чтобы отстаивать свои справедливые права. Но любое положение вещей лучше, чем отчаяние. Давайте сделаем еще одно усилие, и если мы должны пасть, то давайте сделаем это как мужчины.
Герцог Ричмонд ответил, что сохранять американские колонии не практично. Англия не сможет удержать их, а продолжать делать такие попытки, значит еще больше ослабить страну и дать Франции возможность напасть на нас. А страна не готова к войне.
Чатем поднялся и вновь выразил протест против расчленения этой древней и самой величественной монархии. Угроза вторжения со стороны Франции рассмешила его. Он стремительно обернулся к герцогу Ричмонду, а затем вдруг качнулся и упал бы, если бы сын не подхватил его.
Дебаты закончились, и Питта перенесли в близлежащий дом на Даунинг-стрит. Не приходилось сомневаться в том, что он очень болен.
Несколькими днями спустя он выразил желание вернуться в свой любимый дом в Хейзе и был перевезен туда.
Через три недели он умер.
Тело Великого простолюдина было выставлено для прощания, а затем похоронено в северном пределе Вестминстерского аббатства. Люди говорили: «Скончался Питт – один из величайших государственных деятелей Англии». Его первенец был в это время за границей, но больше всего скорбел о нем его второй сын, Уильям Питт, названный в честь отца. Ему исполнилось девятнадцать, и он был полон решимости стать таким же великим политиком как и его отец, которого он так оплакивал.
Итак, великая борьба завершилась позорным поражением для короля и его страны.
Георг знал, что эти унизительные воспоминания будут преследовать его всю оставшуюся жизнь, и он оказался прав – так и случилось.
Часто слышали как он бормотал:
– До тех пор, пока я помню о моих американских колониях, я не могу умереть спокойно.
А Шарлотта, между тем, проводила большую часть своего времени, будучи беременной. В июне 1771 года родился Эрнест, в январе 1773 года – Август, в феврале 1774 – Адольф, в апреле 1776 года – Мэри, в ноябре 1777 – София и в феврале 1779 – Октавий. К 1780 году в королевской семье было уже тринадцать детей.
И в начале этого года никто не удивился, когда стало известно, что Шарлотта вновь ждет ребенка.
ПОЖАР НАД ЛОНДОНОМ
Старшие сыновья вызывали большую тревогу у короля, особенно принц Уэльский. В прошлом король искал утешение в своей семье и находил его. Но тогда они были еще детьми. Увы, дети выросли, и в семье, по-видимому, стало традицией, чтобы принц Уэльский находился во враждебных отношениях с королем.
– Ну почему из всех детей именно он оказался таким, а? – спрашивал он королеву.
Но она не могла ответить ему. У бедняжки Шарлотты не было возможности научиться чему-либо. Все девятнадцать лет, которые она провела в Англии, ее держали как узницу, королеву-пчелу в своей ячейке, никогда не позволяли ей вникать в тайны политики, никогда не спрашивали ее мнения. Они сделали из нее королеву-мать, и ничего больше, позволяя ей только производить потомство.
Шарлотта обожала своего старшего сына. В детской он верховодил, вел себя как маленький король и делал это вполне сознательно. С яркой внешностью, голубыми глазами и золотистыми волосами он был просто прекрасен, и даже если немного необуздан, то что еще можно было ожидать от столь прелестного ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Ему все еще слышался голос матери: «Георг, будь настоящим королем». Он с тревогой узнал, что американцы посетили французский двор, и французы предложили им всестороннюю помощь, даже были готовы объявить войну. Многие французы побуждали своего короля Людовика Шестнадцатого пойти на такой шаг.
Норт пребывал в панике. Он страстно хотел избежать бури, которую сам же вызвал. Именно теперь Англия нуждалась в сильной личности, и была такая личность, которую французы боялись больше всех англичан вместе взятых. Уильям Питт, унизивший их страну, отхвативший у них Канаду, Америку и Индию. Это он превратил Англию в силу, с которой следовало считаться. И Питт все еще был в строю, хотя и укрылся под именем лорда Чатема.
Норт попытался внести два законопроекта, которые, по его мнению, должны были получить одобрение и в Англии, и в Америке. По одному из них английский парламент лишался права облагать налогами американцев, а по второму – предполагалось создание комиссии по урегулированию разногласий.
Чарлз Фокс поддержал эти законопроекты, но некоторые члены оппозиции выступили против на том основании, что Норт-де проявил себя врагом Америки, а американцы слишком горды, чтобы принять от него подобные предложения.
Сам Георг по-прежнему склонялся к самым решительным мерам в отношении американцев, но не возражал против предложений Норта. Тем не менее Норт вновь попытался сдать печати и уйти в сторону. Он написал королю письмо, информируя его о своем намерении:
«Лорд Норт, – писал он, – чувствует, что его ум и тело с каждым днем становятся все более немощными и не способными бороться с испытаниями этих тяжелых времен».
Но Георг не позволил ему уйти. Теперь самым большим его желанием было удержать Норта на посту главы правительства, так как он понимал, что уже больше никогда не сможет обратиться к Чатему.
Чатем, наблюдая за тем, как разворачиваются события, вновь видел в себе человека, способного вывести страну из трясины бедствий, в которую она попала. Это он – Чатем – присоединил Америку к Англии, и было бы правильно, чтобы именно он положил конец долгой ссоре между двумя странами.
Чатем не мог согласиться с предложениями о предоставлении Америке независимости. Ему была нетерпима мысль о том, что Америка оторвется от Англии. Он отрицал порочное управление страной, приведшее к подобному бедственному положению, но был уверен, что еще не все потеряно.
Чатем приковылял в Палату лордов, поддерживаемый с обеих сторон своим сыном и зятем.
– Я радуюсь, – кричал он с прежним своим пылом, – что могила не закрылась надо мной и что я могу возвысить свой голос против расчленения на части этой древнейшей и самой величественной из монархий. Находясь в своем нынешнем приниженном положении, я почти не в состоянии помочь моей стране при этом опасном стечении обстоятельств, но пока я в здравом уме и памяти, я никогда не соглашусь с тем, чтобы королевских отпрысков династии Ганноверов, наследников принцессы Софии, лишили их законного наследства… – Его голос немного дрогнул, а затем зазвучал с прежней мощью: – Я признаю, что не очень хорошо информирован о ресурсах этого королевства, но я полагаю, что их все еще достаточно, чтобы отстаивать свои справедливые права. Но любое положение вещей лучше, чем отчаяние. Давайте сделаем еще одно усилие, и если мы должны пасть, то давайте сделаем это как мужчины.
Герцог Ричмонд ответил, что сохранять американские колонии не практично. Англия не сможет удержать их, а продолжать делать такие попытки, значит еще больше ослабить страну и дать Франции возможность напасть на нас. А страна не готова к войне.
Чатем поднялся и вновь выразил протест против расчленения этой древней и самой величественной монархии. Угроза вторжения со стороны Франции рассмешила его. Он стремительно обернулся к герцогу Ричмонду, а затем вдруг качнулся и упал бы, если бы сын не подхватил его.
Дебаты закончились, и Питта перенесли в близлежащий дом на Даунинг-стрит. Не приходилось сомневаться в том, что он очень болен.
Несколькими днями спустя он выразил желание вернуться в свой любимый дом в Хейзе и был перевезен туда.
Через три недели он умер.
Тело Великого простолюдина было выставлено для прощания, а затем похоронено в северном пределе Вестминстерского аббатства. Люди говорили: «Скончался Питт – один из величайших государственных деятелей Англии». Его первенец был в это время за границей, но больше всего скорбел о нем его второй сын, Уильям Питт, названный в честь отца. Ему исполнилось девятнадцать, и он был полон решимости стать таким же великим политиком как и его отец, которого он так оплакивал.
Итак, великая борьба завершилась позорным поражением для короля и его страны.
Георг знал, что эти унизительные воспоминания будут преследовать его всю оставшуюся жизнь, и он оказался прав – так и случилось.
Часто слышали как он бормотал:
– До тех пор, пока я помню о моих американских колониях, я не могу умереть спокойно.
А Шарлотта, между тем, проводила большую часть своего времени, будучи беременной. В июне 1771 года родился Эрнест, в январе 1773 года – Август, в феврале 1774 – Адольф, в апреле 1776 года – Мэри, в ноябре 1777 – София и в феврале 1779 – Октавий. К 1780 году в королевской семье было уже тринадцать детей.
И в начале этого года никто не удивился, когда стало известно, что Шарлотта вновь ждет ребенка.
ПОЖАР НАД ЛОНДОНОМ
Старшие сыновья вызывали большую тревогу у короля, особенно принц Уэльский. В прошлом король искал утешение в своей семье и находил его. Но тогда они были еще детьми. Увы, дети выросли, и в семье, по-видимому, стало традицией, чтобы принц Уэльский находился во враждебных отношениях с королем.
– Ну почему из всех детей именно он оказался таким, а? – спрашивал он королеву.
Но она не могла ответить ему. У бедняжки Шарлотты не было возможности научиться чему-либо. Все девятнадцать лет, которые она провела в Англии, ее держали как узницу, королеву-пчелу в своей ячейке, никогда не позволяли ей вникать в тайны политики, никогда не спрашивали ее мнения. Они сделали из нее королеву-мать, и ничего больше, позволяя ей только производить потомство.
Шарлотта обожала своего старшего сына. В детской он верховодил, вел себя как маленький король и делал это вполне сознательно. С яркой внешностью, голубыми глазами и золотистыми волосами он был просто прекрасен, и даже если немного необуздан, то что еще можно было ожидать от столь прелестного ребенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100