А его брат – глупец. Можно было ожидать, что нарвавшись на неприятности с женой Гросвенора, он станет осторожнее. Так нет же. Норт раздобыл тринадцать тысяч фунтов, чтобы компенсировать ущерб по тому делу… и как только все было улажено, этот молокосос совершил очередную глупость. Неужели он никогда ничему не научится?
Георг был действительно взбешен. Он вспомнил, как сам пожертвовал очаровательной Сарой Леннокс ради некрасивой Шарлотты, так как считал, что это – его долг. А вот брат, которого ничто не сдерживает, выбравшись сухим из одного скандала, тут же с головой окунается в другой.
– Я не стану принимать у себя ни ее, ни тебя. Ты понял, а? Что?
Камберленд пожал плечами и испросил разрешения уйти. Он знал, что старина Георг не выдержит. Он слишком добросердечен и ненавидит ссоры. Через некоторое время он уступит, так же, как он поступил в деле с Гросвенором.
Вдовствующая принцесса попросила короля навестить ее. Она чувствовала себя недостаточно хорошо, чтобы ехать к нему, но не хотела показывать это.
Принцессу Августу очень беспокоила ее семья. Ее сыновья, в этом не было сомнения, оказались безнравственными и распущенными. Дочь Августа очень недовольна своей жизнью в Брауншвейге. А о том, что получится из ее внучки – дочери Августы – она даже не осмеливалась думать. Должно быть, это очень странная семья, если отец уделяет больше внимания любовнице, чем матери своей дочери; и как гордая Августа реагирует на это? А Каролина-Матильда? То, что произошло с ней, хуже всего. Нервы просто не выдерживают, когда она начинает думать о всех злоключениях в своей семье.
Теперь еще эта новость о Генри Фредерике. Боже, какой же он глупец! Женщины доведут его до погибели; надо же, попался в лапки этой сирены с длинными ресницами. Как это на него похоже – клюнуть на длинные ресницы! У него нет ни капли здравого смысла и чувства собственного достоинства.
Когда король приехал к матери, она села спиной к свету, чтобы он не заметил ее болезненную бледность.
Георг был слишком возмущен этим новым поворотом в семейных делах, чтобы заметить что-нибудь.
– Не сомневаюсь, мама, что ты хотела поговорить со мной о Генри Фредерике, а?
– Все это весьма огорчительно.
– Я не буду принимать их.
– Этим ты ничего не поправишь, и, вероятно, это не слишком мудрое решение…
Губы Георга упрямо сомкнулись, его лицо приняло, ставшее уже знакомым непроницаемое выражение.
– Я не буду принимать их, – решительно повторил он, и она поняла, что сейчас его не переубедить.
– Ссоры в семье никогда не приводили к добру, – мягко заговорила она. – При последних двух правлениях раздоры стали бедственными для королевской семьи и выставили ее на посмешище. По возможности, надо избегать этого.
– Все правильно, – согласился король, – но я не собираюсь принимать Генри с его женой.
Конечно, он изменит свое решение, ведь он не мстителен. Она знала, как все будет. Чету некоторое время не будут принимать, а затем все им простится. Но сейчас, в его нынешнем настроении, было бесполезно что-либо доказывать Георгу.
Вдовствующая принцесса переменила тему разговора.
– Георг, мне кажется, что следует принять какие-то меры предосторожности против такого рода случаев.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты мог бы внести на рассмотрение парламента закон о том, чтобы членам королевской семьи не разрешалось жениться или выходить замуж без согласия монарха.
– Ха! Они все равно будут делать это. Им плевать на мое согласие. Неужели ты можешь представить себе, чтобы Генри Фредерик пришел ко мне за разрешением? А? Что? Нет! Он вначале женится, а потом сообщит мне. Вот как мои братья уважают своего короля!
– Я говорю о том, Георг, что можно было бы провести через парламент какой-нибудь закон, по которому, в случае если кто-либо из королевской семьи женится или выйдет замуж без твоего согласия, то этот брак будет считаться недействительным.
– Парламент никогда не примет такой закон.
– Думаю, тебе стоит подумать над этим, Георг.
– Парламент не пропустит его, – упрямо повторил он.
Она вновь ощутила приступ боли, а когда такое случалось, у нее не возникало никаких желаний, кроме одного – чтобы боль отпустила.
Перемены, происшедшие с вдовствующей принцессой стали настолько очевидными, что она уже больше не могла ничего скрывать.
– Боюсь, что этот скандал с Гросвенорами и трагедия Каролины-Матильды огорчили тебя гораздо больше, чем что-либо прежде, а?
– Наверное, ты прав, – поспешно ответила вдовствующая принцесса, готовая признать что угодно, но только не то, что ее болезнь имеет физическую причину.
Принцессу навестил лорд Бьют; его встревожил ее болезненный вид и он умолял Августу показаться врачам.
– Дорогой мой, – ответила она, – какая от этого будет польза? Мне даже не на что пожаловаться. Я действительно чувствую себя хорошо. Всему виной эти семейные неприятности.
– Милая, – уговаривал ее Бьют, – ты должна показаться врачам. Может быть они смогут тебе как-нибудь помочь.
– Очень скоро со мной будет все в порядке. Повторяю, это – из-за семейных скандалов. Я слишком близко приняла их к сердцу, – убеждала принцесса Бьюта.
Оставшись одна, она посмотрела на себя в зеркало и попыталась разглядеть в нем эту ноющую, жгучую «штуку», которая сидела у нее в горле.
Она вспомнила мать своего мужа – свою упрямую свекровь, королеву Каролину, которая страдала от грыжи, но считала эту болезнь неделикатной и переносила ее молча. Вот так и Августа терпит мучения, заявляя всему свету, что с ней все в порядке и отказывается показаться врачам.
Как и королева Каролина, она ненавидела болезнь, и ни за что не признается в том, что больна.
Настал день, когда дольше скрывать болезнь уже было нельзя. Она лежала в своей кровати, не в состоянии протестовать. К ней привели врачей. Они быстро обнаружили у нее в горле эту «штуку» и сообщили свое мнение королю.
– Рак горла, Ваше Величество.
– Есть ли какая-нибудь надежда… а? Что?
– Нет, Ваше Величество. Уже ничего нельзя сделать. У Ее Высочества осталось всего несколько недель жизни.
Георг был убит горем. Его чувства к семье были слишком сильны, а к матери – особенно. Она всегда находилась с ним, руководила им, наставляла его. Даже сейчас он слышит ее строгий голос, врывающийся в его сновидения: «Георг, будь же настоящим королем!»
– Я всем обязан ей, – сказал он Шарлотте, и Шарлотта как хорошая жена заплакала вместе с ним.
Общее горе вновь сблизило Бьюта и короля. Конечно, Бьют ошибался, вел себя безнравственно, но он любил принцессу. Он был ей мужем, и все ее счастье заключалось в нем. В такие моменты нельзя допускать, чтобы вопрос о светских приличиях вторгался в сокровенные чувства людей.
– Я не могу поверить в то, что она покинет нас, – рыдал король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Георг был действительно взбешен. Он вспомнил, как сам пожертвовал очаровательной Сарой Леннокс ради некрасивой Шарлотты, так как считал, что это – его долг. А вот брат, которого ничто не сдерживает, выбравшись сухим из одного скандала, тут же с головой окунается в другой.
– Я не стану принимать у себя ни ее, ни тебя. Ты понял, а? Что?
Камберленд пожал плечами и испросил разрешения уйти. Он знал, что старина Георг не выдержит. Он слишком добросердечен и ненавидит ссоры. Через некоторое время он уступит, так же, как он поступил в деле с Гросвенором.
Вдовствующая принцесса попросила короля навестить ее. Она чувствовала себя недостаточно хорошо, чтобы ехать к нему, но не хотела показывать это.
Принцессу Августу очень беспокоила ее семья. Ее сыновья, в этом не было сомнения, оказались безнравственными и распущенными. Дочь Августа очень недовольна своей жизнью в Брауншвейге. А о том, что получится из ее внучки – дочери Августы – она даже не осмеливалась думать. Должно быть, это очень странная семья, если отец уделяет больше внимания любовнице, чем матери своей дочери; и как гордая Августа реагирует на это? А Каролина-Матильда? То, что произошло с ней, хуже всего. Нервы просто не выдерживают, когда она начинает думать о всех злоключениях в своей семье.
Теперь еще эта новость о Генри Фредерике. Боже, какой же он глупец! Женщины доведут его до погибели; надо же, попался в лапки этой сирены с длинными ресницами. Как это на него похоже – клюнуть на длинные ресницы! У него нет ни капли здравого смысла и чувства собственного достоинства.
Когда король приехал к матери, она села спиной к свету, чтобы он не заметил ее болезненную бледность.
Георг был слишком возмущен этим новым поворотом в семейных делах, чтобы заметить что-нибудь.
– Не сомневаюсь, мама, что ты хотела поговорить со мной о Генри Фредерике, а?
– Все это весьма огорчительно.
– Я не буду принимать их.
– Этим ты ничего не поправишь, и, вероятно, это не слишком мудрое решение…
Губы Георга упрямо сомкнулись, его лицо приняло, ставшее уже знакомым непроницаемое выражение.
– Я не буду принимать их, – решительно повторил он, и она поняла, что сейчас его не переубедить.
– Ссоры в семье никогда не приводили к добру, – мягко заговорила она. – При последних двух правлениях раздоры стали бедственными для королевской семьи и выставили ее на посмешище. По возможности, надо избегать этого.
– Все правильно, – согласился король, – но я не собираюсь принимать Генри с его женой.
Конечно, он изменит свое решение, ведь он не мстителен. Она знала, как все будет. Чету некоторое время не будут принимать, а затем все им простится. Но сейчас, в его нынешнем настроении, было бесполезно что-либо доказывать Георгу.
Вдовствующая принцесса переменила тему разговора.
– Георг, мне кажется, что следует принять какие-то меры предосторожности против такого рода случаев.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты мог бы внести на рассмотрение парламента закон о том, чтобы членам королевской семьи не разрешалось жениться или выходить замуж без согласия монарха.
– Ха! Они все равно будут делать это. Им плевать на мое согласие. Неужели ты можешь представить себе, чтобы Генри Фредерик пришел ко мне за разрешением? А? Что? Нет! Он вначале женится, а потом сообщит мне. Вот как мои братья уважают своего короля!
– Я говорю о том, Георг, что можно было бы провести через парламент какой-нибудь закон, по которому, в случае если кто-либо из королевской семьи женится или выйдет замуж без твоего согласия, то этот брак будет считаться недействительным.
– Парламент никогда не примет такой закон.
– Думаю, тебе стоит подумать над этим, Георг.
– Парламент не пропустит его, – упрямо повторил он.
Она вновь ощутила приступ боли, а когда такое случалось, у нее не возникало никаких желаний, кроме одного – чтобы боль отпустила.
Перемены, происшедшие с вдовствующей принцессой стали настолько очевидными, что она уже больше не могла ничего скрывать.
– Боюсь, что этот скандал с Гросвенорами и трагедия Каролины-Матильды огорчили тебя гораздо больше, чем что-либо прежде, а?
– Наверное, ты прав, – поспешно ответила вдовствующая принцесса, готовая признать что угодно, но только не то, что ее болезнь имеет физическую причину.
Принцессу навестил лорд Бьют; его встревожил ее болезненный вид и он умолял Августу показаться врачам.
– Дорогой мой, – ответила она, – какая от этого будет польза? Мне даже не на что пожаловаться. Я действительно чувствую себя хорошо. Всему виной эти семейные неприятности.
– Милая, – уговаривал ее Бьют, – ты должна показаться врачам. Может быть они смогут тебе как-нибудь помочь.
– Очень скоро со мной будет все в порядке. Повторяю, это – из-за семейных скандалов. Я слишком близко приняла их к сердцу, – убеждала принцесса Бьюта.
Оставшись одна, она посмотрела на себя в зеркало и попыталась разглядеть в нем эту ноющую, жгучую «штуку», которая сидела у нее в горле.
Она вспомнила мать своего мужа – свою упрямую свекровь, королеву Каролину, которая страдала от грыжи, но считала эту болезнь неделикатной и переносила ее молча. Вот так и Августа терпит мучения, заявляя всему свету, что с ней все в порядке и отказывается показаться врачам.
Как и королева Каролина, она ненавидела болезнь, и ни за что не признается в том, что больна.
Настал день, когда дольше скрывать болезнь уже было нельзя. Она лежала в своей кровати, не в состоянии протестовать. К ней привели врачей. Они быстро обнаружили у нее в горле эту «штуку» и сообщили свое мнение королю.
– Рак горла, Ваше Величество.
– Есть ли какая-нибудь надежда… а? Что?
– Нет, Ваше Величество. Уже ничего нельзя сделать. У Ее Высочества осталось всего несколько недель жизни.
Георг был убит горем. Его чувства к семье были слишком сильны, а к матери – особенно. Она всегда находилась с ним, руководила им, наставляла его. Даже сейчас он слышит ее строгий голос, врывающийся в его сновидения: «Георг, будь же настоящим королем!»
– Я всем обязан ей, – сказал он Шарлотте, и Шарлотта как хорошая жена заплакала вместе с ним.
Общее горе вновь сблизило Бьюта и короля. Конечно, Бьют ошибался, вел себя безнравственно, но он любил принцессу. Он был ей мужем, и все ее счастье заключалось в нем. В такие моменты нельзя допускать, чтобы вопрос о светских приличиях вторгался в сокровенные чувства людей.
– Я не могу поверить в то, что она покинет нас, – рыдал король.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100