Об этом браке все еще не смолкли пересуды. Влиятельная и большая группа людей во главе с Энтони Эшли Купером, графом Шафтсбери, решительно высказалась против него. В палате общин эта партия обратилась к Карлу с петицией немедленно дать об этом знать в Париж и не допустить переезда принцессы в Лондон для утверждения брачных отношений.
– Я не мог бы, не уронив чести, расстроить брак, который был совершен официально, – ответил Карл.
В неистовом возмущении палата общин просила короля назначить день поста, чтобы после него можно было обратиться к Богу с просьбой отвести от государства угрожающие ему напасти.
– Я не мог бы не позволить вам, джентльмены, голодать столько дней, сколько вам заблагорассудится, – был ответит короля.
Неудачно, что на это же самое время пришлась годовщина порохового заговора. Когда выступления против католицизма усиливались, то церемония сожжения чучел Гая Фокса проводилась с большим энтузиазмом, чем обычно, и в том году за событиями в день Гая Фокса с огромным беспокойством наблюдали король и его брат. Они опасались, что сожжение чучел Гая Фокса, папы и дьявола может перерасти в беспорядки.
Арлингтон после этого дерзнул предложить следующее: поскольку король не в силах предотвратить отъезд принцессы Моденской из Парижа, то не мог бы он по крайней мере настоять на том, чтобы после женитьбы Джеймс и его молодая жена удалились от двора и поселились вне Лондона, где Джеймс мог бы наслаждаться жизнью провинциального дворянина?
– Ваши предложения я всегда выслушиваю с большим интересом, – сказал король. – Но первое несовместимо с моей честью, а второе было бы оскорбительным для достоинства моего брата.
Итак, Мария-Беатриса Моденская с сожалением оставила гостеприимные берега Франции, где к ней с большой добротой относились многие высокопоставленные особы.
Юная девушка ужасно боялась своего будущего мужа. Ему было сорок лет, и ей казалось, что это весьма преклонный возраст. Она умоляла свою тетку саму вместо нее выйти замуж за герцога Йоркского, она была бы счастлива, заявила она, уйти в монастырь, любая другая жизнь казалась ей лучше, чем та, которая выпала ей – выйти замуж за человека, который годится ей в отцы и о котором говорилось, что он содержит так же много любовниц, как и его брат.
Она была милым ребенком и очень походила на свою мать Луизу Мартиноцци, племянницу кардинала Мазарини, которая, как и все дамы этой семьи, отличалась замечательной красотой. Но в четырнадцать лет быть разлученной с родным домом, чтобы начать жизнь в незнакомой стране с человеком, казавшимся очень старым, – тяжелое переживание, а она слишком молода, чтобы уметь скрывать свою антипатию.
Джеймс понимал чувства своей молодой супруги и был готов сделать все, что было в его силах, чтобы она не смущалась.
В Дувре он ждал на берегу. Он расстроился, увидев ее, так как ее молодость напомнила ему дочь Марию, которая была не намного моложе этого ребенка, оставившего свой дом и все, что любила, чтобы приехать в незнакомую страну и стать его женой. Он заключил ее в объятия и нежно прижал к себе. Но Мария-Беатриса, едва взглянув на своего мужа, залилась безутешными слезами.
Джеймс не рассердился, он в душе пожалел девушку и заверил ее, что, несмотря на то, что он стар и понимает, что может казаться довольно безобразным такой юной, полной сил и красивой девушке, ей нечего бояться, потому что для него будет радостью любить и уважать ее, пока он жив.
Сейчас он горячо желал иметь непринужденные манеры Карла, которые, как он был убежден, быстро успокоили бы этого ребенка.
Но неуклюжесть и неловкость Джеймса сглаживались его бескорыстной добротой; он решил, что до тех пор, пока этот ребенок не привыкнет к его обществу, он постарается не быть навязчивым.
– Я постараюсь не пугать вас, – успокоил он ее. – Я помню своих малышек Марию и Анну.
Они выехали из Дувра, и новобрачная была рада, что ее мать и принц Ринальдо д'Эсте едут вместе с ними. Они ехали с остановками в Кентербери, Рочестере и Грейвсенде, и люди выходили из домов посмотреть. Молодая девушка так их очаровала, что им не верилось, будто она может причинить зло их стране.
В Грейвсенде они взошли на борт парусника и поплыли навстречу королевским судам. Когда они встретились, Джеймс представил свою молодую жену королю.
Карла окружали придворные дамы и кавалеры. Была там и королева, готовая приласкать и утешить юную невесту и хорошо помнящая свой собственный приезд в эту страну для того, чтобы выйти замуж за самого обворожительного из королей и вскоре узнать, что он далеко не безгрешен, но и понять, что разлюбить его невозможно. Луиза находилась рядом с королем, одета она была менее броско, чем большинство дам, но выглядела тем не менее одетой гораздо богаче, чем они, она не была увешана драгоценностями, поэтому казалось, что каждая из немногих украшавших ее драгоценностей сияет особенно ярко. Именно эту даму Мария-Беатриса приняла за королеву. Луиза держалась как королева да и считала себя королевой. Совсем недавно она приняла английское гражданство, и это значило, что она могла принять титулы и владения, которые король с радостью бы пожаловал ей и раньше, будь у него такая возможность. У нее теперь было несколько громких титулов: баронесса Питерсфилд, графиня Фэрем и герцогиня Портсмутская. Она была фрейлиной королевы. Но она же была и фактической королевой Англии – разве что не называлась ею. Она бы совсем не огорчилась, если бы стала ею и формально. Ее небольшие глазки часто останавливались на мертвенно бледном лице королевы. Она надеялась, что эта дама долго не проживет, так как, на самом деле, что за радость в жизни знала такая женщина, как Екатерина Браганца, которая до сих пор так и не смогла освоиться при дворе собственного мужа? У нее, конечно, не было большого желания жить. Смерти королевы – вот чего страстно желала Луиза, так как она знала, что король никогда не разведется с женой. Луиза открыла особенность Карла. Несмотря на свою беззаботность и готовность раздавать обещания направо и налево, если он решал на чем-нибудь настоять, то проявлял неслыханное упрямство. Она должна была благодарить его за добрые чувства, но она постоянно помнила, что, несмотря на то, что ей удалось внушить ему к себе любовь, определенная доля его добродушия доставалась и Екатерине, королеве, и ничуть, пожалуй, не меньше – другим. И хотя король обожал Луизу, он сочувствовал жене Екатерине.
Мария-Беатриса узнала и других дам и кавалеров. Она заметила красавицу Анну Шрусбери с герцогом Бекингемским и лорда Рочестера – самого красивого из всех придворных, хотя распутство уже начинало сказываться на его красоте; около него находилось оживленное, миловидное создание с каштановыми локонами и сияющими карими озорными глазами, одетое необыкновенно пышно и привлекающее всеобщее внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Я не мог бы, не уронив чести, расстроить брак, который был совершен официально, – ответил Карл.
В неистовом возмущении палата общин просила короля назначить день поста, чтобы после него можно было обратиться к Богу с просьбой отвести от государства угрожающие ему напасти.
– Я не мог бы не позволить вам, джентльмены, голодать столько дней, сколько вам заблагорассудится, – был ответит короля.
Неудачно, что на это же самое время пришлась годовщина порохового заговора. Когда выступления против католицизма усиливались, то церемония сожжения чучел Гая Фокса проводилась с большим энтузиазмом, чем обычно, и в том году за событиями в день Гая Фокса с огромным беспокойством наблюдали король и его брат. Они опасались, что сожжение чучел Гая Фокса, папы и дьявола может перерасти в беспорядки.
Арлингтон после этого дерзнул предложить следующее: поскольку король не в силах предотвратить отъезд принцессы Моденской из Парижа, то не мог бы он по крайней мере настоять на том, чтобы после женитьбы Джеймс и его молодая жена удалились от двора и поселились вне Лондона, где Джеймс мог бы наслаждаться жизнью провинциального дворянина?
– Ваши предложения я всегда выслушиваю с большим интересом, – сказал король. – Но первое несовместимо с моей честью, а второе было бы оскорбительным для достоинства моего брата.
Итак, Мария-Беатриса Моденская с сожалением оставила гостеприимные берега Франции, где к ней с большой добротой относились многие высокопоставленные особы.
Юная девушка ужасно боялась своего будущего мужа. Ему было сорок лет, и ей казалось, что это весьма преклонный возраст. Она умоляла свою тетку саму вместо нее выйти замуж за герцога Йоркского, она была бы счастлива, заявила она, уйти в монастырь, любая другая жизнь казалась ей лучше, чем та, которая выпала ей – выйти замуж за человека, который годится ей в отцы и о котором говорилось, что он содержит так же много любовниц, как и его брат.
Она была милым ребенком и очень походила на свою мать Луизу Мартиноцци, племянницу кардинала Мазарини, которая, как и все дамы этой семьи, отличалась замечательной красотой. Но в четырнадцать лет быть разлученной с родным домом, чтобы начать жизнь в незнакомой стране с человеком, казавшимся очень старым, – тяжелое переживание, а она слишком молода, чтобы уметь скрывать свою антипатию.
Джеймс понимал чувства своей молодой супруги и был готов сделать все, что было в его силах, чтобы она не смущалась.
В Дувре он ждал на берегу. Он расстроился, увидев ее, так как ее молодость напомнила ему дочь Марию, которая была не намного моложе этого ребенка, оставившего свой дом и все, что любила, чтобы приехать в незнакомую страну и стать его женой. Он заключил ее в объятия и нежно прижал к себе. Но Мария-Беатриса, едва взглянув на своего мужа, залилась безутешными слезами.
Джеймс не рассердился, он в душе пожалел девушку и заверил ее, что, несмотря на то, что он стар и понимает, что может казаться довольно безобразным такой юной, полной сил и красивой девушке, ей нечего бояться, потому что для него будет радостью любить и уважать ее, пока он жив.
Сейчас он горячо желал иметь непринужденные манеры Карла, которые, как он был убежден, быстро успокоили бы этого ребенка.
Но неуклюжесть и неловкость Джеймса сглаживались его бескорыстной добротой; он решил, что до тех пор, пока этот ребенок не привыкнет к его обществу, он постарается не быть навязчивым.
– Я постараюсь не пугать вас, – успокоил он ее. – Я помню своих малышек Марию и Анну.
Они выехали из Дувра, и новобрачная была рада, что ее мать и принц Ринальдо д'Эсте едут вместе с ними. Они ехали с остановками в Кентербери, Рочестере и Грейвсенде, и люди выходили из домов посмотреть. Молодая девушка так их очаровала, что им не верилось, будто она может причинить зло их стране.
В Грейвсенде они взошли на борт парусника и поплыли навстречу королевским судам. Когда они встретились, Джеймс представил свою молодую жену королю.
Карла окружали придворные дамы и кавалеры. Была там и королева, готовая приласкать и утешить юную невесту и хорошо помнящая свой собственный приезд в эту страну для того, чтобы выйти замуж за самого обворожительного из королей и вскоре узнать, что он далеко не безгрешен, но и понять, что разлюбить его невозможно. Луиза находилась рядом с королем, одета она была менее броско, чем большинство дам, но выглядела тем не менее одетой гораздо богаче, чем они, она не была увешана драгоценностями, поэтому казалось, что каждая из немногих украшавших ее драгоценностей сияет особенно ярко. Именно эту даму Мария-Беатриса приняла за королеву. Луиза держалась как королева да и считала себя королевой. Совсем недавно она приняла английское гражданство, и это значило, что она могла принять титулы и владения, которые король с радостью бы пожаловал ей и раньше, будь у него такая возможность. У нее теперь было несколько громких титулов: баронесса Питерсфилд, графиня Фэрем и герцогиня Портсмутская. Она была фрейлиной королевы. Но она же была и фактической королевой Англии – разве что не называлась ею. Она бы совсем не огорчилась, если бы стала ею и формально. Ее небольшие глазки часто останавливались на мертвенно бледном лице королевы. Она надеялась, что эта дама долго не проживет, так как, на самом деле, что за радость в жизни знала такая женщина, как Екатерина Браганца, которая до сих пор так и не смогла освоиться при дворе собственного мужа? У нее, конечно, не было большого желания жить. Смерти королевы – вот чего страстно желала Луиза, так как она знала, что король никогда не разведется с женой. Луиза открыла особенность Карла. Несмотря на свою беззаботность и готовность раздавать обещания направо и налево, если он решал на чем-нибудь настоять, то проявлял неслыханное упрямство. Она должна была благодарить его за добрые чувства, но она постоянно помнила, что, несмотря на то, что ей удалось внушить ему к себе любовь, определенная доля его добродушия доставалась и Екатерине, королеве, и ничуть, пожалуй, не меньше – другим. И хотя король обожал Луизу, он сочувствовал жене Екатерине.
Мария-Беатриса узнала и других дам и кавалеров. Она заметила красавицу Анну Шрусбери с герцогом Бекингемским и лорда Рочестера – самого красивого из всех придворных, хотя распутство уже начинало сказываться на его красоте; около него находилось оживленное, миловидное создание с каштановыми локонами и сияющими карими озорными глазами, одетое необыкновенно пышно и привлекающее всеобщее внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90