тазовая кость, казавшаяся до смешного маленькой, лишившись своей одушевленной оболочки из мускулов и кожи; череп, перевернутый вверх затылком, невинный как чаша; пятно в том месте, куда вылился мозг. Делглиш сказал:
— Огородите это место и проследите, чтобы оно охранялось, потом позвоните сэру Майлсу Хоннимену.
Мастерсои заметил:
— У него здесь будет достаточно проблем с идентификацией, сэр.
— Нет, — ответил Делглиш, — я уже знаю, кто это.
3
С молчаливого согласия, не обменявшись пи единым словом, они прошли через тихое здание в квартиру Матроны. Никто за ними не последовал. Когда они вошли в гостиную, часы на камине пробили половину седьмого. Было все еще очень темно, и по контрасту с прогретым пожаром воздухом па улице в комнате было отчаянно холодно. Шторы были раздвинуты, и фрамуга открыта. Матрона быстро подошла к окну, чтобы закрыть его, быстрым привычным движением рук задвинула шторы и, обернувшись, посмотрела на Делглиша долгим и сочувственным взглядом, словно увидела его в первый раз.
— Вы выглядите очень уставшим и замерзшим. Идите поближе к камину и садитесь.
Он подошел и прислонился к камину, побоявшись, что если сразу же сядет, то никогда не сможет встать. Но камин казался неустойчивым, мраморная отделка была скользкой как лед. Он сел в кресло и стал наблюдать, как она опустилась на колени на коврик у очага и положила сухие сучья для растопки па все еще теплый пепел, оставшийся с вечера накануне. Сучья живо разгорелись. Она добавила несколько кусков угля, протянула руки к пламени. Потом, не поднимаясь с колен, достала из кармана плаща и передала ему письмо.
Бледно-голубой конверт, незапечатанный, с надписью, сделанной круглым, детским, но твердым почерком: «Всем, к кому это имеет отношение». Он вынул из конверта письмо. Дешевая голубая бумага, совершенно обычная, нелинованная, но со строчками слов настолько ровными, что он сразу решил — подкладывала снизу разлинованный лист.
«Я убила Хитер Пирс и Джозефину Фоллоп. Они обнаружили кое-что о моем прошлом, то, что их совершенно не касалось, и угрожали шантажировать меня. Когда сестра Гнринг позвонила мне, чтобы сказать, что Фоллон заболела и ее положили в палату, я поняла, что сестра Пирс будет пациентом вместо нее. Очень рано утром того дня я взяла бутылку с дезинфектантом и налила его в одну из пустых молочных бутылок из сестринской кладовой. Я осторожно закрыла ее крышкой и взяла бутылку с собой на завтрак в гобеленовой сумке. Все, что мне оставалось сделать, — это проскользнуть в демонстрационную комнату после того, как я закончу завтрак, и заменить бутылку с молоком на тележке на бутылку с ядом. Если бы в комнате кто-то был, я придумала бы объяснение и попыталась сделать то же самое в другой раз и другим способом. Но комната была пуста. Я отнесла бутылку с молоком в сестринскую кладовую и выбросила пустую бутылку из-под дезинфектанта из одного из окон в ванной.
Я была в оранжерее, когда сестра Гиринг показывала банку с никотиновым опрыскивателем для роз, и я вспомнила о нем, когда мне надо было убить Фоллон. Я знала, где хранится ключ от оранжереи, и надела хирургические перчатки, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Было очень просто налить яд в бокал Фоллон с лимоном и виски, когда она была в ванной, а напиток остывал на тумбочке около ее кровати. Ее ежевечерний распорядок никогда не менялся. Я намеревалась сохранить банку, чтобы позже вечером поставить ее на тумбочке возле кровати, чтобы все выглядело так, будто она сама себя убила. Я знала, что важно оставить отпечатки ее пальцев на банке, но что это будет трудно сделать. Мне пришлось изменить свой план, потому что мистер Куртии-Бригс позвонил незадолго до двенадцати, чтобы вызвать меня в палату. Я не могла держать банку при себе, поскольку невозможно было всегда носить с собой сумку в палату, и я думала, что небезопасно оставлять ее у себя в комнате. Тогда я спрятала ее в ведре с песком напротив комнаты сестры Фоллон с намерением достать ее и положить на тумбочку у кровати, когда я вернусь в Найтингейл-Хаус. Этот план также оказался невыполнимым. Когда я поднялась наверх лестницы, из своей комнаты вышли близнецы Бэрт. Сквозь замочную скважину из комнаты Фоллон виднелся свет, и они сказали, что хотят отнести ей какао. Я ожидала, что тело будет обнаружено этой ночью. Мне ничего не оставалось, как пойти наверх и лечь в постель. Я лежала и ждала, что с минуты на минуту поднимется тревога. Я гадала, не изменили ли близнецы свои планы и не уснула ли Фоллоп до того, как выпила свое виски с лимоном. Но я не осмеливалась спуститься и посмотреть. Если бы я смогла поставить банку с никотином у кровати Фоллоп, никто никогда не заподозрил бы, что ее убили, и я совершила бы два безупречных убийства.
Мне нечего больше сказать, кроме того, что никто не знал о моих намерениях и никто мне не помогал.
Этель Брамфет».
Мэри Тейлор сказала:
— Это ее почерк, разумеется. Я нашла письмо на ее каминной полке, когда зашла к ней в комнату после того, как позвонила вам и вы велели проверить, все ли в безопасности. Но правда ли это?
— О да, это правда. Она убила обеих. Только убийца могла знать, где была спрятана банка с никотином. Очевидно, что вторая смерть должна была выглядеть как самоубийство. Почему же тогда банка не осталась па тумбочке у кровати? Это могло произойти только потому, что убийце помешали осуществить ее план. Сестра Брамфет была единственным человеком в Найтингейл-Хаус, которого вызывали той ночью в больницу и кому помешали зайти в комнату Фоллон после возвращения. Но она всегда была подозреваемой номер один. Бутылку с ядом нужно было приготовить заранее, не спеша, и это мог сделать кто-то, кто имел доступ к молочным бутылкам и дезинфектанту и кто мог пронести смертоносную бутылку незамеченным. Сестра Брамфет никуда не ходила без своей большой гобеленовой сумки. Ей просто не повезло, что она случайно выбрала бутылку с крышкой другого цвета. Интересно, заметила ли она сама это? Даже если и заметила, поменять крышку времени уже не было. Весь план зависел от того, чтобы ее действия заняли не больше секунды. Она, конечно, надеялась, что никто ничего не заметит. И, в сущности, никто и не заметил. И есть еще одна вещь, которая ставила ее в уникальное положение среди подозреваемых. Только она одна не была очевидцем обеих смертей. Она не могла и пальцем тронуть Фоллон, пока та была ее пациенткой. Это было для нее невозможно. Она предпочла не видеть ни одного убийства. Нужно быть психопатом-убийцей или профессионалом, чтобы захотеть посмотреть, как умирает жертва. Она сказала:
— Мы знаем, что Хитер Пирс была потенциальной шантажисткой. Интересно, какой мрачный случай из жалкого прошлого бедняжки Брамфет удалось ей раскопать для своего развлечения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Огородите это место и проследите, чтобы оно охранялось, потом позвоните сэру Майлсу Хоннимену.
Мастерсои заметил:
— У него здесь будет достаточно проблем с идентификацией, сэр.
— Нет, — ответил Делглиш, — я уже знаю, кто это.
3
С молчаливого согласия, не обменявшись пи единым словом, они прошли через тихое здание в квартиру Матроны. Никто за ними не последовал. Когда они вошли в гостиную, часы на камине пробили половину седьмого. Было все еще очень темно, и по контрасту с прогретым пожаром воздухом па улице в комнате было отчаянно холодно. Шторы были раздвинуты, и фрамуга открыта. Матрона быстро подошла к окну, чтобы закрыть его, быстрым привычным движением рук задвинула шторы и, обернувшись, посмотрела на Делглиша долгим и сочувственным взглядом, словно увидела его в первый раз.
— Вы выглядите очень уставшим и замерзшим. Идите поближе к камину и садитесь.
Он подошел и прислонился к камину, побоявшись, что если сразу же сядет, то никогда не сможет встать. Но камин казался неустойчивым, мраморная отделка была скользкой как лед. Он сел в кресло и стал наблюдать, как она опустилась на колени на коврик у очага и положила сухие сучья для растопки па все еще теплый пепел, оставшийся с вечера накануне. Сучья живо разгорелись. Она добавила несколько кусков угля, протянула руки к пламени. Потом, не поднимаясь с колен, достала из кармана плаща и передала ему письмо.
Бледно-голубой конверт, незапечатанный, с надписью, сделанной круглым, детским, но твердым почерком: «Всем, к кому это имеет отношение». Он вынул из конверта письмо. Дешевая голубая бумага, совершенно обычная, нелинованная, но со строчками слов настолько ровными, что он сразу решил — подкладывала снизу разлинованный лист.
«Я убила Хитер Пирс и Джозефину Фоллоп. Они обнаружили кое-что о моем прошлом, то, что их совершенно не касалось, и угрожали шантажировать меня. Когда сестра Гнринг позвонила мне, чтобы сказать, что Фоллон заболела и ее положили в палату, я поняла, что сестра Пирс будет пациентом вместо нее. Очень рано утром того дня я взяла бутылку с дезинфектантом и налила его в одну из пустых молочных бутылок из сестринской кладовой. Я осторожно закрыла ее крышкой и взяла бутылку с собой на завтрак в гобеленовой сумке. Все, что мне оставалось сделать, — это проскользнуть в демонстрационную комнату после того, как я закончу завтрак, и заменить бутылку с молоком на тележке на бутылку с ядом. Если бы в комнате кто-то был, я придумала бы объяснение и попыталась сделать то же самое в другой раз и другим способом. Но комната была пуста. Я отнесла бутылку с молоком в сестринскую кладовую и выбросила пустую бутылку из-под дезинфектанта из одного из окон в ванной.
Я была в оранжерее, когда сестра Гиринг показывала банку с никотиновым опрыскивателем для роз, и я вспомнила о нем, когда мне надо было убить Фоллон. Я знала, где хранится ключ от оранжереи, и надела хирургические перчатки, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Было очень просто налить яд в бокал Фоллон с лимоном и виски, когда она была в ванной, а напиток остывал на тумбочке около ее кровати. Ее ежевечерний распорядок никогда не менялся. Я намеревалась сохранить банку, чтобы позже вечером поставить ее на тумбочке возле кровати, чтобы все выглядело так, будто она сама себя убила. Я знала, что важно оставить отпечатки ее пальцев на банке, но что это будет трудно сделать. Мне пришлось изменить свой план, потому что мистер Куртии-Бригс позвонил незадолго до двенадцати, чтобы вызвать меня в палату. Я не могла держать банку при себе, поскольку невозможно было всегда носить с собой сумку в палату, и я думала, что небезопасно оставлять ее у себя в комнате. Тогда я спрятала ее в ведре с песком напротив комнаты сестры Фоллон с намерением достать ее и положить на тумбочку у кровати, когда я вернусь в Найтингейл-Хаус. Этот план также оказался невыполнимым. Когда я поднялась наверх лестницы, из своей комнаты вышли близнецы Бэрт. Сквозь замочную скважину из комнаты Фоллон виднелся свет, и они сказали, что хотят отнести ей какао. Я ожидала, что тело будет обнаружено этой ночью. Мне ничего не оставалось, как пойти наверх и лечь в постель. Я лежала и ждала, что с минуты на минуту поднимется тревога. Я гадала, не изменили ли близнецы свои планы и не уснула ли Фоллоп до того, как выпила свое виски с лимоном. Но я не осмеливалась спуститься и посмотреть. Если бы я смогла поставить банку с никотином у кровати Фоллоп, никто никогда не заподозрил бы, что ее убили, и я совершила бы два безупречных убийства.
Мне нечего больше сказать, кроме того, что никто не знал о моих намерениях и никто мне не помогал.
Этель Брамфет».
Мэри Тейлор сказала:
— Это ее почерк, разумеется. Я нашла письмо на ее каминной полке, когда зашла к ней в комнату после того, как позвонила вам и вы велели проверить, все ли в безопасности. Но правда ли это?
— О да, это правда. Она убила обеих. Только убийца могла знать, где была спрятана банка с никотином. Очевидно, что вторая смерть должна была выглядеть как самоубийство. Почему же тогда банка не осталась па тумбочке у кровати? Это могло произойти только потому, что убийце помешали осуществить ее план. Сестра Брамфет была единственным человеком в Найтингейл-Хаус, которого вызывали той ночью в больницу и кому помешали зайти в комнату Фоллон после возвращения. Но она всегда была подозреваемой номер один. Бутылку с ядом нужно было приготовить заранее, не спеша, и это мог сделать кто-то, кто имел доступ к молочным бутылкам и дезинфектанту и кто мог пронести смертоносную бутылку незамеченным. Сестра Брамфет никуда не ходила без своей большой гобеленовой сумки. Ей просто не повезло, что она случайно выбрала бутылку с крышкой другого цвета. Интересно, заметила ли она сама это? Даже если и заметила, поменять крышку времени уже не было. Весь план зависел от того, чтобы ее действия заняли не больше секунды. Она, конечно, надеялась, что никто ничего не заметит. И, в сущности, никто и не заметил. И есть еще одна вещь, которая ставила ее в уникальное положение среди подозреваемых. Только она одна не была очевидцем обеих смертей. Она не могла и пальцем тронуть Фоллон, пока та была ее пациенткой. Это было для нее невозможно. Она предпочла не видеть ни одного убийства. Нужно быть психопатом-убийцей или профессионалом, чтобы захотеть посмотреть, как умирает жертва. Она сказала:
— Мы знаем, что Хитер Пирс была потенциальной шантажисткой. Интересно, какой мрачный случай из жалкого прошлого бедняжки Брамфет удалось ей раскопать для своего развлечения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96