Дневная жизнь звала меня, но я откликалась на удивление неохотно.
Я сползла с кровати, сбросила грязную одежду, приняла душ и оделась. По пути к дому Кеплеров я остановилась у магазина, купила пакет йогурта и яблоко и съела в машине. Я могла бы поспать еще пару часов, но надеялась поговорить с сестрами Лорны до того, как проснется Дженис. Как и у меня, у нее тоже перемешались день и ночь, и это странным образом связывало нас.
На этот раз перед домом не оказалось рабочего фургона Мэйса, и я, оставив свой «фольксваген» на обочине возле забора из белого штакетника, прошла по дорожке к крыльцу и постучала в дверь. Мне пришлось немного подождать, прежде чем Тринни открыла.
– Ох, привет. Мама отработала две смены, и она еще спит.
– Я так и думала. Она сказала, что оставит для меня коробку на столе Берлин.
– А Берлин сейчас нет. Ее куда-то послали с поручением. Может, хотите зайти и подождать?
– Спасибо. – Я прошла за Тринни через небольшую, тесно заставленную мебелью гостиную в обеденную комнату, примыкавшую к кухне. Солнце клонилось к закату, стекла кухонных окон начали темнеть, создавая в освещенной кухне искусственную атмосферу тепла. Посередине кухни стояла разложенная гладильная доска, и запах свежевыглаженного хлопка заставил меня взгрустнуть о лете.
– Не возражаете, если я взгляну на стол Берлин? Если коробка там, то я смогу забрать ее.
Тринни снова взялась за утюг.
– Стол вон там, – она указала на дверь, ведущую в контору.
В углу стояли стол и шкафы для документов, и я вспомнила, что уже видела их в тот вечер, когда разговаривала с Мэйсом. Справа на столе стояла коробка, на крышке которой была написана моя фамилия. Я подавила в себе желание порыскать в шкафах и ящиках стола, подняла крышку коробки и проверила ее содержимое. На меня пахнуло ароматом, представлявшим собой тонкое сочетание запаха цитрусовых и пряностей. Я закрыла глаза, представив себе, что это запах Лорны. По опыту я знала, что специфический запах может выдать владельца. Мужчину – запах крема для бритья, кожи или пота, а женщину – духов. Ключи, о которых упоминала Дженис, покоились сверху папок, аккуратно расставленных в алфавитном порядке: перечень счетов, налоги с доходов, дивиденды, акции, годовые отчеты. В одном углу коробки торчал сложенный кашемировый шарфик. Я прижала его конец к лицу, и ощутила нежный дух скошенной травы, корицы, лимона и гвоздики. Забрав коробку с собой на кухню, я поставила ее на один из стульев, а сверху положила шарфик.
– Это шарфик Лорны? Он лежал в коробке вместе с ее бумагами.
Тринни пожала плечами.
– Наверное.
Я сложила его и положила на место.
– Не возражаете, если я присяду? Мне бы хотелось поговорить с вами.
– Хорошо, – согласилась Тринни и отключила утюг.
– Надеюсь, что не мешаю вам готовить ужин.
– У меня в духовке стоит готовая запеканка, мне надо только подогреть ее и быстренько сделать салат.
Я села, размышляя, как бы выудить у нее какую-нибудь информацию. На самом деле я даже точно не знала, что хочу выяснить у сестры Лорны, но решила, что стоит наладить с ней контакт. Ноги Тринни выглядели сильными, босые подошвы уверенно шлепали по линолеуму. На этот раз она была в футболке с какой-то абстрактной картинкой на груди. Она перешла от гладильной доски к кухонному столу, села напротив меня и принялась рассматривать пейзаж на своей новой рубашке. Какие-то черточки и загогулины. На ручке одного из кухонных шкафчиков висела еще одна, такая же разрисованная, но линии рисунка на ней были выпуклыми. Тринни проследила за моим взглядом.
– Это объемная краска, – пояснила она. – Надо нанести ее, дать высохнуть, а потом прогладить с изнанки утюгом, и у нее будет такой вид.
– Симпатично. – Я встала и подошла поближе к шкафчику, чтобы рассмотреть повнимательнее готовую продукцию. На мой взгляд, уродливое зрелище, но что я в этом понимаю? – Вы это продаете?
– Ну, пока нет, но надеюсь продавать. Пока я разрисовала только одну футболку, но когда надела ее, то все пришли в восторг. Вот я и подумала, что раз у меня нет работы, то, может быть, я смогу организовать собственное дело.
Вот так дела. Оказывается, ее, как и Лорну, обуревает дух предпринимательства.
– И долго вы этим занимаетесь?
– Только сегодня начала.
Я снова уселась возле стола, продолжая рассматривать работу Тринни. Следовало подумать, как повести разговор, я наверняка могла что-нибудь у нее выудить. Справа от меня на столе лежала стопка туристических проспектов с рекламой круизов по Аляске, лыжных прогулок, туров в Канаду и на острова Карибского моря. Я взяла первый попавшийся и начала листать его: «Последний неиспорченный рай на земле... потрясающие белоснежные пляжи... глубокие лазурные лагуны...»
Тринни обратила внимание на мое занятие.
– Это проспекты Берлин.
– И куда она собралась?
– Еще не решила. Но говорит, что ее привлекает Аляска.
– Вы тоже поедете?
На лице Тринни появилось разочарованное выражение.
– У меня нет денег.
– Очень жаль. Реклама выглядит заманчиво. А Берлин нравится путешествовать одной?
– Да, нравится. Не всегда, правда, но если хочет ехать одна, то так и говорит об этом. Она уже совершила одну поездку осенью.
– Вот как? И куда же она ездила?
– В Акапулько. Ей там очень понравилось. Говорит, что если еще раз поедет туда, то возьмет меня с собой.
– Здорово. Прошлым летом я была в Вьенто-Негро, но это самый дальний юг, на котором мне приходилось бывать.
– А я и там не была. Берлин всегда любила путешествовать. А у меня нет такой страсти. То есть, я хочу сказать, что предпочитаю другие занятия.
– Какие, например?
– Ну, не знаю. Люблю шить и готовить.
Я решила сменить тему.
– Смерть Лорны, должно быть, явилась для вас тяжелым ударом. Вы уже успокоились?
– Пожалуй. А вот им до сих пор тяжело. Раньше мама и папа были гораздо ближе друг к другу, а после смерти Лорны, похоже, все изменилось. Такое впечатление, что сейчас смерть Лорны тревожит только маму. Она постоянно говорит об этом. Берлин даже обижается. Ее действительно это расстраивает. А как же мы? Неужели мы совсем не в счет?
– А вы были дружны с Лорной?
– Не очень. Лорна вообще сторонилась всех. Она жила в своем мире, а мы в своем. У нее был этот коттедж, и ей нравилось уединение. Ненавидела, когда люди заходили к ней без приглашения. Да ее часто и дома не бывало, особенно по ночам. Она где-то гуляла. Всегда давала понять, что не надо ходить к ней, пока она сама не позвонит и не пригласит.
– Вы часто виделись с ней?
– Не очень, и главным образом здесь, когда она заходила. А за те три года, что она прожила в коттедже, я побывала там раз, ну, может быть, два. А Берлин нравилось туда ходить. Она любопытная по натуре. А Лорна была загадочной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Я сползла с кровати, сбросила грязную одежду, приняла душ и оделась. По пути к дому Кеплеров я остановилась у магазина, купила пакет йогурта и яблоко и съела в машине. Я могла бы поспать еще пару часов, но надеялась поговорить с сестрами Лорны до того, как проснется Дженис. Как и у меня, у нее тоже перемешались день и ночь, и это странным образом связывало нас.
На этот раз перед домом не оказалось рабочего фургона Мэйса, и я, оставив свой «фольксваген» на обочине возле забора из белого штакетника, прошла по дорожке к крыльцу и постучала в дверь. Мне пришлось немного подождать, прежде чем Тринни открыла.
– Ох, привет. Мама отработала две смены, и она еще спит.
– Я так и думала. Она сказала, что оставит для меня коробку на столе Берлин.
– А Берлин сейчас нет. Ее куда-то послали с поручением. Может, хотите зайти и подождать?
– Спасибо. – Я прошла за Тринни через небольшую, тесно заставленную мебелью гостиную в обеденную комнату, примыкавшую к кухне. Солнце клонилось к закату, стекла кухонных окон начали темнеть, создавая в освещенной кухне искусственную атмосферу тепла. Посередине кухни стояла разложенная гладильная доска, и запах свежевыглаженного хлопка заставил меня взгрустнуть о лете.
– Не возражаете, если я взгляну на стол Берлин? Если коробка там, то я смогу забрать ее.
Тринни снова взялась за утюг.
– Стол вон там, – она указала на дверь, ведущую в контору.
В углу стояли стол и шкафы для документов, и я вспомнила, что уже видела их в тот вечер, когда разговаривала с Мэйсом. Справа на столе стояла коробка, на крышке которой была написана моя фамилия. Я подавила в себе желание порыскать в шкафах и ящиках стола, подняла крышку коробки и проверила ее содержимое. На меня пахнуло ароматом, представлявшим собой тонкое сочетание запаха цитрусовых и пряностей. Я закрыла глаза, представив себе, что это запах Лорны. По опыту я знала, что специфический запах может выдать владельца. Мужчину – запах крема для бритья, кожи или пота, а женщину – духов. Ключи, о которых упоминала Дженис, покоились сверху папок, аккуратно расставленных в алфавитном порядке: перечень счетов, налоги с доходов, дивиденды, акции, годовые отчеты. В одном углу коробки торчал сложенный кашемировый шарфик. Я прижала его конец к лицу, и ощутила нежный дух скошенной травы, корицы, лимона и гвоздики. Забрав коробку с собой на кухню, я поставила ее на один из стульев, а сверху положила шарфик.
– Это шарфик Лорны? Он лежал в коробке вместе с ее бумагами.
Тринни пожала плечами.
– Наверное.
Я сложила его и положила на место.
– Не возражаете, если я присяду? Мне бы хотелось поговорить с вами.
– Хорошо, – согласилась Тринни и отключила утюг.
– Надеюсь, что не мешаю вам готовить ужин.
– У меня в духовке стоит готовая запеканка, мне надо только подогреть ее и быстренько сделать салат.
Я села, размышляя, как бы выудить у нее какую-нибудь информацию. На самом деле я даже точно не знала, что хочу выяснить у сестры Лорны, но решила, что стоит наладить с ней контакт. Ноги Тринни выглядели сильными, босые подошвы уверенно шлепали по линолеуму. На этот раз она была в футболке с какой-то абстрактной картинкой на груди. Она перешла от гладильной доски к кухонному столу, села напротив меня и принялась рассматривать пейзаж на своей новой рубашке. Какие-то черточки и загогулины. На ручке одного из кухонных шкафчиков висела еще одна, такая же разрисованная, но линии рисунка на ней были выпуклыми. Тринни проследила за моим взглядом.
– Это объемная краска, – пояснила она. – Надо нанести ее, дать высохнуть, а потом прогладить с изнанки утюгом, и у нее будет такой вид.
– Симпатично. – Я встала и подошла поближе к шкафчику, чтобы рассмотреть повнимательнее готовую продукцию. На мой взгляд, уродливое зрелище, но что я в этом понимаю? – Вы это продаете?
– Ну, пока нет, но надеюсь продавать. Пока я разрисовала только одну футболку, но когда надела ее, то все пришли в восторг. Вот я и подумала, что раз у меня нет работы, то, может быть, я смогу организовать собственное дело.
Вот так дела. Оказывается, ее, как и Лорну, обуревает дух предпринимательства.
– И долго вы этим занимаетесь?
– Только сегодня начала.
Я снова уселась возле стола, продолжая рассматривать работу Тринни. Следовало подумать, как повести разговор, я наверняка могла что-нибудь у нее выудить. Справа от меня на столе лежала стопка туристических проспектов с рекламой круизов по Аляске, лыжных прогулок, туров в Канаду и на острова Карибского моря. Я взяла первый попавшийся и начала листать его: «Последний неиспорченный рай на земле... потрясающие белоснежные пляжи... глубокие лазурные лагуны...»
Тринни обратила внимание на мое занятие.
– Это проспекты Берлин.
– И куда она собралась?
– Еще не решила. Но говорит, что ее привлекает Аляска.
– Вы тоже поедете?
На лице Тринни появилось разочарованное выражение.
– У меня нет денег.
– Очень жаль. Реклама выглядит заманчиво. А Берлин нравится путешествовать одной?
– Да, нравится. Не всегда, правда, но если хочет ехать одна, то так и говорит об этом. Она уже совершила одну поездку осенью.
– Вот как? И куда же она ездила?
– В Акапулько. Ей там очень понравилось. Говорит, что если еще раз поедет туда, то возьмет меня с собой.
– Здорово. Прошлым летом я была в Вьенто-Негро, но это самый дальний юг, на котором мне приходилось бывать.
– А я и там не была. Берлин всегда любила путешествовать. А у меня нет такой страсти. То есть, я хочу сказать, что предпочитаю другие занятия.
– Какие, например?
– Ну, не знаю. Люблю шить и готовить.
Я решила сменить тему.
– Смерть Лорны, должно быть, явилась для вас тяжелым ударом. Вы уже успокоились?
– Пожалуй. А вот им до сих пор тяжело. Раньше мама и папа были гораздо ближе друг к другу, а после смерти Лорны, похоже, все изменилось. Такое впечатление, что сейчас смерть Лорны тревожит только маму. Она постоянно говорит об этом. Берлин даже обижается. Ее действительно это расстраивает. А как же мы? Неужели мы совсем не в счет?
– А вы были дружны с Лорной?
– Не очень. Лорна вообще сторонилась всех. Она жила в своем мире, а мы в своем. У нее был этот коттедж, и ей нравилось уединение. Ненавидела, когда люди заходили к ней без приглашения. Да ее часто и дома не бывало, особенно по ночам. Она где-то гуляла. Всегда давала понять, что не надо ходить к ней, пока она сама не позвонит и не пригласит.
– Вы часто виделись с ней?
– Не очень, и главным образом здесь, когда она заходила. А за те три года, что она прожила в коттедже, я побывала там раз, ну, может быть, два. А Берлин нравилось туда ходить. Она любопытная по натуре. А Лорна была загадочной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81