В ней боролись два желания: с одной стороны – подчиниться хозяину, а с другой – ослушаться его. И свою тоску она пыталась передать нам своим, собачьим языком. Глядя на меня, Бьюти снова завыла.
– Да что с ней такое? – пробормотала я.
– Я и сам не понимаю.
– Я принесла ей кости.
– Дело не в этом. – Гектор наклонился и погладил Бьюти.
Она тихонько заскулила, словно плача, и столько в этом плаче было горя, что у меня сердце начало рваться на части. Гектор протянул руку, и я передала ему пакет с костями.
Гектор удивленно посмотрел на меня.
– От вас запах, как от Лорны. Вы держали в руках какие-то ее вещи?
– Да нет, только ее бумаги. Ах, в коробке еще лежал ее шарф. Может быть, в этом дело?
– Садитесь осторожно на ступеньку.
Я тихонько опустилась и села. Гектор начал говорить с Бьюти ласковым, успокаивающим тоном. Она смотрела на меня с ожиданием и смущением, надеясь, что я Лорна, но одновременно понимая, что я не она. Гектор предложил ей кости, но Бьюти не проявила к ним никакого интереса. Она осторожно вытянула нос и принялась обнюхивать мои пальцы. Я видела, как раздуваются ее ноздри. Собака определяла особенности моего запаха. Похоже, наконец Бьюти смирилась с тем, что ошиблась и склонила голову, наблюдая за мной с таким интересом, как будто надеялась, что я в любую минуту превращусь в ту женщину, которую она ждала.
Гектор выпрямился.
– Теперь она в порядке. Пойдемте. Возьмите это. – Он вернул мне пакет с костями. – Возможно, она еще и решит, что с вами можно дружить.
Я проследовала за ним в ту самую маленькую студию, где мы сидели прошлый раз. Бьюти вспомнила о своих обязанностях телохранителя и расположилась между нами, положив голову на лапы. Время от времени она бросала на меня взгляды, но была явно разочарована. Гектор налил кофе из термоса, стоявшего на столике рядом с фанерным ящиком и фотоальбомом в кожаном переплете. Я согласилась выпить с ним чашечку, решив, что хуже мне уже все равно не будет. Он устроился на своем стуле, и я наблюдала, как он, подвинувшись ближе к микрофону, рассказывает о прозвучавшей джазовой композиции, считывая сведения о ней с обложки компакт-диска. Голос у него был звучный и мелодичный. Вставив новую кассету и отрегулировав звучание, Гектор повернулся ко мне.
– Теперь попробуйте дать ей кость. Бедняжке Бьюти надо поднять настроение.
– У меня тоже настроение неважное. Несколько часов назад я просматривала бумаги Лорны.
Я раскрыла пакет и подвинула его к Бьюти, которая внимательно наблюдала за мной. Она немного ослабила свою бдительность и даже позволила погладить себя по голове. Вытащив одну из костей, она положила ее между лап и тщательно облизала, прежде чем впиться в нее зубами. Собачка не стала особенно возражать, когда я пересела на соседний с Гектором стул. Гектор тем временем сортировал пачку старых черно-белых фотографий. Под рукой у него стояла коробка с клейкими уголками, которые он наклеивал в альбом и вставлял в них отобранные фотографии.
– Что это? – поинтересовалась я.
– У моего отца скоро день рождения, и я решил приготовить ему такой подарок. Большинство этих фотографий сделаны во время второй мировой войны.
Он протянул мне снимок мужчины в брюках со стрелками и белой рубашке, который стоял перед микрофоном.
– Ему тогда было сорок два. Он попытался пойти в армию добровольцем, но его не взяли. Слишком старый, плоскостопие, поврежденная барабанная перепонка. Он работал диктором на радиостанции в Цинциннати, и ему сказали, что он нужен здесь, чтобы поднимать моральный дух граждан. Отец частенько брал меня с собой на работу, поэтому, наверное, я тоже пристрастился к этому делу. – Гектор отложил альбом в сторону. – Давайте посмотрим, что там у вас.
Я вытащила из сумки кассету и протянула ему.
– Один человек записал чужой разговор, но я бы предпочла не говорить вам, кто это сделал.
Гектор повертел кассету в руках.
– К сожалению, я вам мало чем смогу помочь. Я думал вы говорите о восьми– или многодорожечной пленке. Знаете, в чем тут дело?
– Понятия не имею.
– Это пленка «Милар», покрытая с одной стороны связующим материалом, содержащим окись железа. Сигнал проходит через катушку в записывающей головке, что вызывает образование магнитного поля между полюсами магнитов. Частицы железа намагничиваются в так называемых доменах. Ладно, не буду утомлять вас такими подробностями. Все дело в том, что профессиональная записывающая аппаратура обеспечивает гораздо лучшее воспроизведение, а эта пленка для любителей. Наверное, записывали на какой-нибудь портативный магнитофон, в котором садились батарейки?
– Совершенно верно. Много посторонних шумов и помех. Половины нельзя разобрать.
– Меня это не удивляет. А прослушивали вы ее на таком же магнитофоне?
– Да, пожалуй. Значит, не сможете помочь?
– Я могу поставить ее дома на свою аппаратуру и посмотреть, что из этого выйдет. Если звук записался плохо, то его нельзя будет исправить при воспроизведении, но у меня хорошие динамики, и, возможно, я смогу отфильтровать некоторые частоты, поколдую с низкими и высокими и посмотрю, что это даст.
Я вытащила блокнот с записями.
– Это то, что я разобрала, а где не поняла, там оставила чистое место и поставила вопросительные знаки.
– Вы можете оставить мне пленку? Я смогу поработать с ней, когда вернусь домой вечером, а завтра утром позвоню вам.
– Даже не знаю. Я поклялась, что буду охранять ее, как свою жизнь. И мне бы очень не хотелось говорить владельцу, что пленка осталась у вас.
– Ну и не говорите. Если попросят ее вернуть, то позвоните мне, заедете и заберете.
– А вы большой хитрец, Гектор.
– А разве все мы не хитрецы?
Он забрал блокнот с моими записями и вышел в другую комнату, чтобы переписать их. Потом я дала ему свою визитную карточку, написав на обратной стороне домашний адрес и номер домашнего телефона. К тому моменту, когда мне уже пора было уходить, Бьюти явно решила, что я своя. Она очень дружелюбно проводила меня до лестницы, приноравливаясь к моим шагам, а потом остановилась внизу, внимательно наблюдая, как я поднимаюсь по ступенькам в вестибюль. Уже наверху я обернулась и, глядя в ее умные глаза, сказала:
– Спокойной ночи, Бьюти.
Выезжая со стоянки радиостанции, я заметила на перекрестке одинокого мужчину на велосипеде. Он завернул за угол и скрылся из вида. На секунду я ощутила нарастающий гул в ушах, в глазах слегка потемнело. Открыв окошко, я набрала полные легкие свежего воздуха. Какая-то липкая волна охватила мое тело и исчезла. Подъехав к опустевшему перекрестку, я замедлила движение, вглядываясь вправо, но мужчины на велосипеде нигде не было видно. Перспектива уличных фонарей сужалась вдали и исчезала за горизонтом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Да что с ней такое? – пробормотала я.
– Я и сам не понимаю.
– Я принесла ей кости.
– Дело не в этом. – Гектор наклонился и погладил Бьюти.
Она тихонько заскулила, словно плача, и столько в этом плаче было горя, что у меня сердце начало рваться на части. Гектор протянул руку, и я передала ему пакет с костями.
Гектор удивленно посмотрел на меня.
– От вас запах, как от Лорны. Вы держали в руках какие-то ее вещи?
– Да нет, только ее бумаги. Ах, в коробке еще лежал ее шарф. Может быть, в этом дело?
– Садитесь осторожно на ступеньку.
Я тихонько опустилась и села. Гектор начал говорить с Бьюти ласковым, успокаивающим тоном. Она смотрела на меня с ожиданием и смущением, надеясь, что я Лорна, но одновременно понимая, что я не она. Гектор предложил ей кости, но Бьюти не проявила к ним никакого интереса. Она осторожно вытянула нос и принялась обнюхивать мои пальцы. Я видела, как раздуваются ее ноздри. Собака определяла особенности моего запаха. Похоже, наконец Бьюти смирилась с тем, что ошиблась и склонила голову, наблюдая за мной с таким интересом, как будто надеялась, что я в любую минуту превращусь в ту женщину, которую она ждала.
Гектор выпрямился.
– Теперь она в порядке. Пойдемте. Возьмите это. – Он вернул мне пакет с костями. – Возможно, она еще и решит, что с вами можно дружить.
Я проследовала за ним в ту самую маленькую студию, где мы сидели прошлый раз. Бьюти вспомнила о своих обязанностях телохранителя и расположилась между нами, положив голову на лапы. Время от времени она бросала на меня взгляды, но была явно разочарована. Гектор налил кофе из термоса, стоявшего на столике рядом с фанерным ящиком и фотоальбомом в кожаном переплете. Я согласилась выпить с ним чашечку, решив, что хуже мне уже все равно не будет. Он устроился на своем стуле, и я наблюдала, как он, подвинувшись ближе к микрофону, рассказывает о прозвучавшей джазовой композиции, считывая сведения о ней с обложки компакт-диска. Голос у него был звучный и мелодичный. Вставив новую кассету и отрегулировав звучание, Гектор повернулся ко мне.
– Теперь попробуйте дать ей кость. Бедняжке Бьюти надо поднять настроение.
– У меня тоже настроение неважное. Несколько часов назад я просматривала бумаги Лорны.
Я раскрыла пакет и подвинула его к Бьюти, которая внимательно наблюдала за мной. Она немного ослабила свою бдительность и даже позволила погладить себя по голове. Вытащив одну из костей, она положила ее между лап и тщательно облизала, прежде чем впиться в нее зубами. Собачка не стала особенно возражать, когда я пересела на соседний с Гектором стул. Гектор тем временем сортировал пачку старых черно-белых фотографий. Под рукой у него стояла коробка с клейкими уголками, которые он наклеивал в альбом и вставлял в них отобранные фотографии.
– Что это? – поинтересовалась я.
– У моего отца скоро день рождения, и я решил приготовить ему такой подарок. Большинство этих фотографий сделаны во время второй мировой войны.
Он протянул мне снимок мужчины в брюках со стрелками и белой рубашке, который стоял перед микрофоном.
– Ему тогда было сорок два. Он попытался пойти в армию добровольцем, но его не взяли. Слишком старый, плоскостопие, поврежденная барабанная перепонка. Он работал диктором на радиостанции в Цинциннати, и ему сказали, что он нужен здесь, чтобы поднимать моральный дух граждан. Отец частенько брал меня с собой на работу, поэтому, наверное, я тоже пристрастился к этому делу. – Гектор отложил альбом в сторону. – Давайте посмотрим, что там у вас.
Я вытащила из сумки кассету и протянула ему.
– Один человек записал чужой разговор, но я бы предпочла не говорить вам, кто это сделал.
Гектор повертел кассету в руках.
– К сожалению, я вам мало чем смогу помочь. Я думал вы говорите о восьми– или многодорожечной пленке. Знаете, в чем тут дело?
– Понятия не имею.
– Это пленка «Милар», покрытая с одной стороны связующим материалом, содержащим окись железа. Сигнал проходит через катушку в записывающей головке, что вызывает образование магнитного поля между полюсами магнитов. Частицы железа намагничиваются в так называемых доменах. Ладно, не буду утомлять вас такими подробностями. Все дело в том, что профессиональная записывающая аппаратура обеспечивает гораздо лучшее воспроизведение, а эта пленка для любителей. Наверное, записывали на какой-нибудь портативный магнитофон, в котором садились батарейки?
– Совершенно верно. Много посторонних шумов и помех. Половины нельзя разобрать.
– Меня это не удивляет. А прослушивали вы ее на таком же магнитофоне?
– Да, пожалуй. Значит, не сможете помочь?
– Я могу поставить ее дома на свою аппаратуру и посмотреть, что из этого выйдет. Если звук записался плохо, то его нельзя будет исправить при воспроизведении, но у меня хорошие динамики, и, возможно, я смогу отфильтровать некоторые частоты, поколдую с низкими и высокими и посмотрю, что это даст.
Я вытащила блокнот с записями.
– Это то, что я разобрала, а где не поняла, там оставила чистое место и поставила вопросительные знаки.
– Вы можете оставить мне пленку? Я смогу поработать с ней, когда вернусь домой вечером, а завтра утром позвоню вам.
– Даже не знаю. Я поклялась, что буду охранять ее, как свою жизнь. И мне бы очень не хотелось говорить владельцу, что пленка осталась у вас.
– Ну и не говорите. Если попросят ее вернуть, то позвоните мне, заедете и заберете.
– А вы большой хитрец, Гектор.
– А разве все мы не хитрецы?
Он забрал блокнот с моими записями и вышел в другую комнату, чтобы переписать их. Потом я дала ему свою визитную карточку, написав на обратной стороне домашний адрес и номер домашнего телефона. К тому моменту, когда мне уже пора было уходить, Бьюти явно решила, что я своя. Она очень дружелюбно проводила меня до лестницы, приноравливаясь к моим шагам, а потом остановилась внизу, внимательно наблюдая, как я поднимаюсь по ступенькам в вестибюль. Уже наверху я обернулась и, глядя в ее умные глаза, сказала:
– Спокойной ночи, Бьюти.
Выезжая со стоянки радиостанции, я заметила на перекрестке одинокого мужчину на велосипеде. Он завернул за угол и скрылся из вида. На секунду я ощутила нарастающий гул в ушах, в глазах слегка потемнело. Открыв окошко, я набрала полные легкие свежего воздуха. Какая-то липкая волна охватила мое тело и исчезла. Подъехав к опустевшему перекрестку, я замедлила движение, вглядываясь вправо, но мужчины на велосипеде нигде не было видно. Перспектива уличных фонарей сужалась вдали и исчезала за горизонтом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81