Его бедра без устали ходили взад и вперед.
Он выдохнул ее имя, когда кончил, и его сорвавшийся голос в сочетании с движением руки между ее ног подтолкнули Хло к очередному бурному оргазму. Она кончила так сильно, что потемнело в глазах.
Когда она пришла в себя после краткого полузабытья, Дэйгис все еще был внутри. И все еще был возбужден.
Гораздо позже он отвез ее в деревню Баланох, которая на самом деле оказалась небольшим городком. Они поели на центральной площади, вдали от лавок, окружавших ее по периметру, от запахов и шумной торговли кожевенников, мясников и кузнецов. Хло умирала от голода и с жадностью набросилась на соленое мясо со свежим хлебом, сыр, что-то вроде фруктового пирожного. Вино со специями сразу же ударило ей в голову, и она просто не могла не прикасаться к Дэйгису.
В этой деревне она повсюду видела доказательства того, что действительно находится в прошлом, – хотя у Хло уже не осталось по этому поводу ни малейших сомнений. Дома здесь оказались мазанками, в крошечных двориках играли босоногие дети. Лавки и магазины были каменными, с крышами из соломы и горизонтальными ставнями, нижний из которых служил прилавком. Возле чанов кожевенников она видела, как молодые девушки бреют шкуры огромными ножами. У кузни Хло замерла в восхищении, глядя, как кузнец вытягивает длинный прут раскаленного железа и как летят искры из-под его молота.
Она так засмотрелась в единственное окно лавки, за которым виднелось множество книг, что Дэйгис пригрозил забросить ее на плечо и носить самому, потому что так будет быстрее. Она начала было подниматься по ступеням в лавку, но он развернул ее, прижал спиной к двери и целовал до тех пор, пока Хло не только начала задыхаться, но и полностью забыла о том, куда шла.
В городке оказались торговцы свечами, горшечники, ткачи, даже оружейник, а еще здесь было несколько церквей.
Она ничего не могла с собой поделать, и больше десятка раз Дэйгису приходилось осторожно поддевать пальцем ее подбородок, чтобы она закрыла постоянно приоткрытый от удивления рот. Она сбилась со счета, сколько раз у нее вырывалось нечто вроде «Господи Боже, я правда здесь !».
Они были в Баланохе слишком недолго, Хло не успела тщательно его исследовать, но в данный момент ей куда больше хотелось исследовать то, что мог предложить ей большой красивый мужчина, который вытворял с ней такое, что у Хло земля уходила из-под ног.
Они остановились в нескольких лигах от деревни, возле дубовой рощи на берегу ручья, который впадал в прозрачное озеро.
В этот раз, когда Дэйгис снял ее с седла, его взгляд был нежным, а каждое прикосновение – ласковым и осторожным, словно он безмолвно извинялся за проявленную раньше грубость (против которой она ничуть не возражала!). Он снова овладел ею, на этот раз в озере, нагретом солнечными лучами, после того как нежно вымыл все «пострадавшие» части ее тела. Теперь он не торопился, даря ей десятки жарких, влажных, ленивых поцелуев, лаская и дразня ее груди. Он положил ее на спину на берегу озерца и оказался между ее бедер, забросив ноги Хло себе на плечи, чтобы ласкать ее языком, как обещал в прошлый раз. Он ласкал ее до тех пор, пока Хло не обезумела от желания, а потом притянул к себе в воду и заставил оседлать себя. Она вцепилась в его плечи и смотрела ему прямо в глаза, когда он снова соединился с ней.
И прежде чем она отключилась в его руках, удовлетворенная, обессиленная, с легкой болью в местах, которые никогда раньше не болели, Хло уже знала, что пропала окончательно и бесповоротно, что она сделала то, что обещала себе не делать, – влюбилась по уши в странного темного горца.
* * *
Когда Дэйгис наконец проснулся, луна уже посеребрила вереск своим светом. Он раскинулся на пледе, Хло спала в его объятиях, прижавшись к нему спиной, их ноги переплелись во сне. Будь он чуть более сентиментальным, он мог бы расплакаться от удовольствия.
Она приняла его таким, каким он был. Всего его. Он стал диким, им управляла тьма, он почти потерял человеческий облик, но Хло спасла его, позволила снова стать самим собой.
И в этот раз он постарался любить ее более нежно, медленно, ласково, чем обычно позволял себе это.
Но как бы он ни брал ее, Хло отзывалась именно так, как нужно. Он был прав, она оказалась ненасытной, в ней тоже жила первобытная дикость. Хло была готова к любви, несмотря на свою невинность, и в ней уже проснулся голод, она хотела, чтобы он разбудил ее, научил, и Дэйгис наслаждался каждым мигом этой учебы. Он наслаждался осознанием того, что он у нее первый. И последний, с чувством собственника подумал Дэйгис. Хло была бесстрашной маленькой девочкой и, как он и подозревал, наслаждалась сексом во всех его проявлениях.
После их поездки в Баланох (которой он почти не помнил, слишком уж его занимала миниатюрная девушка, сидящая между его бедер в седле) они лениво загорали без одежды на берегу ручья, который питал озеро. Они рассматривали друг друга, изучали каждую ложбинку и выступ на теле друг друга. Пробовали на вкус все изгибы и выпуклости. Пили вино с пряностями и разговаривали.
Они разговаривали .
Хло рассказала ему о своем детстве, о том, каково было расти без родителей. Заставила его смеяться, поведав, с какой опаской дедушка отвел ее в магазин покупать первый в ее жизни лифчик (Дэйгис представил себе Сильвана, который пытается выбрать женское белье, – о, вот это было бы зрелище!), и о том, как у них состоялся Важный Разговор, который она назвала «о птичках и пчелках». Дэйгис старался, как мог, но так и не постиг смысла этого выражения. Какое отношение птички и пчелки могли иметь к сексу, было за гранью его восприятия. Лошадей он бы еще понял. Но пчелы тут при чем? Необъяснимо.
Он тоже вспомнил о детстве – о самых счастливых временах, о том, как они с Драстеном росли до тех пор, пока не узнали, что МакКелтары вызывают у людей страх, о тех годах, когда он еще мог позволить себе юношеские мечты и фантазии. Он пел ей непристойные шотландские песенки, солнце двигалось по небу, а Хло смеялась над ними до слез. Дэйгис был поражен ее эмоциями, такими открытыми и незащищенными. Поражен ее гибкостью. Поражен тем, что она будила в нем чувства, о существовании которых он уже давно позабыл.
Хло расспрашивала его о друидах, и он рассказал ей о многочисленных обязанностях МакКелтаров: о проведении сезонных ритуалов на Иоль, Бельтайн, Самайн и Лугнассад, о том, как они заботятся о земле и животных, хранят в тайне древнее знание, используя круг камней только в исключительных случаях. Он объяснил, насколько сумел, как работают камни. Физика привела ее в замешательство, взгляд ее стал стеклянным, и Дэйгис решил оставить эту тему на потом. Он рассказал ей то немногое, что ему было известно о Туата де Данаан, о том, как много тысяч лет назад МакКелтары заключили с ними соглашение, – но при этом умолчал о том, о чем именно были те клятвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Он выдохнул ее имя, когда кончил, и его сорвавшийся голос в сочетании с движением руки между ее ног подтолкнули Хло к очередному бурному оргазму. Она кончила так сильно, что потемнело в глазах.
Когда она пришла в себя после краткого полузабытья, Дэйгис все еще был внутри. И все еще был возбужден.
Гораздо позже он отвез ее в деревню Баланох, которая на самом деле оказалась небольшим городком. Они поели на центральной площади, вдали от лавок, окружавших ее по периметру, от запахов и шумной торговли кожевенников, мясников и кузнецов. Хло умирала от голода и с жадностью набросилась на соленое мясо со свежим хлебом, сыр, что-то вроде фруктового пирожного. Вино со специями сразу же ударило ей в голову, и она просто не могла не прикасаться к Дэйгису.
В этой деревне она повсюду видела доказательства того, что действительно находится в прошлом, – хотя у Хло уже не осталось по этому поводу ни малейших сомнений. Дома здесь оказались мазанками, в крошечных двориках играли босоногие дети. Лавки и магазины были каменными, с крышами из соломы и горизонтальными ставнями, нижний из которых служил прилавком. Возле чанов кожевенников она видела, как молодые девушки бреют шкуры огромными ножами. У кузни Хло замерла в восхищении, глядя, как кузнец вытягивает длинный прут раскаленного железа и как летят искры из-под его молота.
Она так засмотрелась в единственное окно лавки, за которым виднелось множество книг, что Дэйгис пригрозил забросить ее на плечо и носить самому, потому что так будет быстрее. Она начала было подниматься по ступеням в лавку, но он развернул ее, прижал спиной к двери и целовал до тех пор, пока Хло не только начала задыхаться, но и полностью забыла о том, куда шла.
В городке оказались торговцы свечами, горшечники, ткачи, даже оружейник, а еще здесь было несколько церквей.
Она ничего не могла с собой поделать, и больше десятка раз Дэйгису приходилось осторожно поддевать пальцем ее подбородок, чтобы она закрыла постоянно приоткрытый от удивления рот. Она сбилась со счета, сколько раз у нее вырывалось нечто вроде «Господи Боже, я правда здесь !».
Они были в Баланохе слишком недолго, Хло не успела тщательно его исследовать, но в данный момент ей куда больше хотелось исследовать то, что мог предложить ей большой красивый мужчина, который вытворял с ней такое, что у Хло земля уходила из-под ног.
Они остановились в нескольких лигах от деревни, возле дубовой рощи на берегу ручья, который впадал в прозрачное озеро.
В этот раз, когда Дэйгис снял ее с седла, его взгляд был нежным, а каждое прикосновение – ласковым и осторожным, словно он безмолвно извинялся за проявленную раньше грубость (против которой она ничуть не возражала!). Он снова овладел ею, на этот раз в озере, нагретом солнечными лучами, после того как нежно вымыл все «пострадавшие» части ее тела. Теперь он не торопился, даря ей десятки жарких, влажных, ленивых поцелуев, лаская и дразня ее груди. Он положил ее на спину на берегу озерца и оказался между ее бедер, забросив ноги Хло себе на плечи, чтобы ласкать ее языком, как обещал в прошлый раз. Он ласкал ее до тех пор, пока Хло не обезумела от желания, а потом притянул к себе в воду и заставил оседлать себя. Она вцепилась в его плечи и смотрела ему прямо в глаза, когда он снова соединился с ней.
И прежде чем она отключилась в его руках, удовлетворенная, обессиленная, с легкой болью в местах, которые никогда раньше не болели, Хло уже знала, что пропала окончательно и бесповоротно, что она сделала то, что обещала себе не делать, – влюбилась по уши в странного темного горца.
* * *
Когда Дэйгис наконец проснулся, луна уже посеребрила вереск своим светом. Он раскинулся на пледе, Хло спала в его объятиях, прижавшись к нему спиной, их ноги переплелись во сне. Будь он чуть более сентиментальным, он мог бы расплакаться от удовольствия.
Она приняла его таким, каким он был. Всего его. Он стал диким, им управляла тьма, он почти потерял человеческий облик, но Хло спасла его, позволила снова стать самим собой.
И в этот раз он постарался любить ее более нежно, медленно, ласково, чем обычно позволял себе это.
Но как бы он ни брал ее, Хло отзывалась именно так, как нужно. Он был прав, она оказалась ненасытной, в ней тоже жила первобытная дикость. Хло была готова к любви, несмотря на свою невинность, и в ней уже проснулся голод, она хотела, чтобы он разбудил ее, научил, и Дэйгис наслаждался каждым мигом этой учебы. Он наслаждался осознанием того, что он у нее первый. И последний, с чувством собственника подумал Дэйгис. Хло была бесстрашной маленькой девочкой и, как он и подозревал, наслаждалась сексом во всех его проявлениях.
После их поездки в Баланох (которой он почти не помнил, слишком уж его занимала миниатюрная девушка, сидящая между его бедер в седле) они лениво загорали без одежды на берегу ручья, который питал озеро. Они рассматривали друг друга, изучали каждую ложбинку и выступ на теле друг друга. Пробовали на вкус все изгибы и выпуклости. Пили вино с пряностями и разговаривали.
Они разговаривали .
Хло рассказала ему о своем детстве, о том, каково было расти без родителей. Заставила его смеяться, поведав, с какой опаской дедушка отвел ее в магазин покупать первый в ее жизни лифчик (Дэйгис представил себе Сильвана, который пытается выбрать женское белье, – о, вот это было бы зрелище!), и о том, как у них состоялся Важный Разговор, который она назвала «о птичках и пчелках». Дэйгис старался, как мог, но так и не постиг смысла этого выражения. Какое отношение птички и пчелки могли иметь к сексу, было за гранью его восприятия. Лошадей он бы еще понял. Но пчелы тут при чем? Необъяснимо.
Он тоже вспомнил о детстве – о самых счастливых временах, о том, как они с Драстеном росли до тех пор, пока не узнали, что МакКелтары вызывают у людей страх, о тех годах, когда он еще мог позволить себе юношеские мечты и фантазии. Он пел ей непристойные шотландские песенки, солнце двигалось по небу, а Хло смеялась над ними до слез. Дэйгис был поражен ее эмоциями, такими открытыми и незащищенными. Поражен ее гибкостью. Поражен тем, что она будила в нем чувства, о существовании которых он уже давно позабыл.
Хло расспрашивала его о друидах, и он рассказал ей о многочисленных обязанностях МакКелтаров: о проведении сезонных ритуалов на Иоль, Бельтайн, Самайн и Лугнассад, о том, как они заботятся о земле и животных, хранят в тайне древнее знание, используя круг камней только в исключительных случаях. Он объяснил, насколько сумел, как работают камни. Физика привела ее в замешательство, взгляд ее стал стеклянным, и Дэйгис решил оставить эту тему на потом. Он рассказал ей то немногое, что ему было известно о Туата де Данаан, о том, как много тысяч лет назад МакКелтары заключили с ними соглашение, – но при этом умолчал о том, о чем именно были те клятвы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85