Сердце выпрыгивало у меня из груди, я вцепилась в спинку кровати, а в голове крутилась чудовищная мысль: он съел его один, а мне так хотелось кусочек. Ужаснувшись тому, что подобное могло прийти мне хотя бы на ум, я бросилась на колени и молилась много часов подряд. Но на следующий же день мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не проглотить мышь, которую я нашла на кухне в мышеловке. Напрасно я старалась опомниться – становилось все хуже и хуже. Появился этот запах – запах отхожего места и помойки, он преследовал меня, вынуждая по сто раз на дню мыть руки, – пока в один прекрасный день не отвалился с ладони кусок кожи, оставив квадрат ничем не защищенного почерневшего мяса.
И тогда моя жизнь превратилась в сплошной ужас. На грани моего сознания бродило нечто – что-то такое, чего я не должна была помнить, но оно росло и росло, упорно пробиваясь в память. Тело мое стало быстро сдавать, волосы выпадали, кожа отваливалась целыми кусками, а сны мои тем временем становились все конкретнее. И однажды утром, проснувшись, я обнаружила, что помню все. Помню, что умерла, помню старика без лица, помню про Леонарда.
Леонард! Я сразу же предупредила его о том, что происходит, но вид у него был какой-то бессильный, отчаявшийся, и я поняла, что он столкнулся с вражескими силами. Я рассказала ему, как Пол Мартин появился у меня под окном, и он грустно покачал головой.
– Эти идиоты не знают, что творят, – проворчал он.
– А как же я, со мной-то что будет? – спросила я у него.
Леонард пожал плечами:
– Я ничем не могу тебе помочь, Аннабелла. Теперь ты и в самом деле умрешь.
– Но я не хочу!
– Ты и так прожила на много лет больше, чем могла бы!
– Но я же не знала, что это так, и никак ими не воспользовалась!
– А это лучше всего! Но что вы все себе вообразили? Я вам что – торгаш какой-нибудь? Ты получила то, о чем подавляющее большинство людей на протяжении всей истории человечества и мечтать не смеет, и еще чего-то требуешь! Тебе не кажется, что у меня в данный момент могут быть и другие заботы? До чего же вы все неблагодарный народ!
И он быстро ушел, очень сердитый. Напрасно я звала его. Он даже не обернулся. Я плакала – плакала так сильно, что мне показалось, будто вместе со слезами по щекам скатились и глаза; это ужаснуло меня. Я бросилась к зеркалу и поняла, что так оно и есть. Завывая от страха, я заперлась на все замки и объявила, что у меня страшный грипп. С этого момента заботу обо мне взяло на себя семейство Мартинов; они часто заходят ко мне, предлагая то, от чего у меня слюнки текут: трупы животных, куски мяса людей, погибших в автокатастрофах, насекомых и грызунов, – день ото дня я становлюсь все голоднее и приобретаю все более зверские повадки».
Саманта подняла голову. Лори подошел и тоже читал, выглядывая из-за ее плеча.
«Они говорят, что царствованию Леонарда пришел конец, что новые хозяева Джексонвилля – это они, что нас, мертвых, Леонард обманул, заставил играть роль живых, в то время как живые существуют лишь для того, чтобы служить нам, мертвым, что вскоре – когда все мы проснемся – нам будет принадлежать весь мир, ибо жизнь и смерть есть два лика одного и того же мгновения, как день и ночь, и что если до сих пор царил день, то теперь пришло время ночи и легионов Тьмы.
Есть ли у меня и в самом деле какой-то выбор? Сильно подозреваю, что имя хозяина, которому служит семейство Мартинов, – Версус… »
Версус… где же Сэм слышала это имя? Ах да – индейская легенда о тараканах…
«… и моя охваченная ужасом душа хотела бы найти приют в теплом небе, но час за часом я все больше разлагаюсь, теперь я уже не смею смотреться в зеркало, не смею дышать из страха почувствовать запах клоаки из собственного рта и все время хочу есть, есть, так хочу есть – есть человеческую плоть, я хочу пожирать живых».
Так. Утешительные новости. Версус, должно быть, божество вполне конкурентоспособное, если принять на веру чудеса, свершенные его адептами. Сэм аккуратно сложила листочки рукописи и убрала к себе в сумку. Джем молча встал. Лори объявил:
– Ничего подходящего я не нашел.
Сэм взглянула на него и увидела его раздутую, посиневшую щеку, багровую царапину. Рана выглядела ужасно глубокой и – как будто шевелилась? Лори, проследив за ее взглядом, поспешно схватился рукой за щеку:
– А, пустяки, совсем не болит.
Снаружи снова пошел дождь – сильный и грязный, – и Джем укрылся под проржавевшим навесом возле дизельного насоса. Он чувствовал себя опустошенным. Что же такое Дед – человек? Или что-то вроде ангела? Под проливным дождем – жирным и противным, словно вода из-под грязной посуды, – город блестел; по тротуарам бежали целые потоки, образуя водовороты над решетками стоков. Хотя поблизости ничего и никого не было, Джему слышался приглушенный гул умоляющих голосов. Он был один. Я и в самом деле его внук? Лишь обесцвеченные дождем стены да окна на фоне серого неба, отдаленный страдальческий ропот. В голове мелькнуло: этот город умирает, и – трудно поверить, но бегущая с крыш вода прямо на глазах стада вдруг красной. Какой-то светлый предмет крутился над решеткой водостока совсем рядом, и Джем сощурил глаза, пытаясь его разглядеть.
Это была рука. Потоку мерзкой воды удалось-таки увлечь ее с собой, и рука на какой-то момент всплыла посреди улицы, анекдотически выставив палец в небо – словно говоря: «Класс, ребята, все отлично», – а затем скрылась под водой. Потом водостоки начали извергать потоки крови и куски человеческой плоти – город зловеще отрыгивал свою чудовищную трапезу.
От этого жуткого зрелища Джема отвлек внезапно раздавшийся скрип. Ворота кладбища медленно отворялись, за ними были видны какие-то неясные фигуры, группами стоявшие под дождем. Ну, дело совсем дрянь. Дерьмовее уже некуда, дружок. Джем бросился к гаражу:
– Нужно ехать. И сейчас же.
– Как? – возмутился Лори, в отчаянии швырнув на землю пачку свечей.
– На машине твоего отца!
– Отца?
В голосе Лори зазвучали болезненно-тонкие нотки. Папа, где сейчас папа? И что с мамой? Он бросил их!
– Лори! Так надо! – заорал Джем, встряхивая его за плечи.
Сэм схватилась за револьвер:
– Что происходит?
Джем молча указал в сторону кладбища. Сэм быстро окинула взглядом столпившиеся возле ворот под завесой дождя фигуры – нет, это уже слишком. Угодить в этот Трупвиллъ, да еще в самый разгар ежегодного слеша, это уже слишком. Тоже мне – «утечка радиоактивных элементов», – да просто-напросто старая добрая нечистая сила вернулась – жива и здорова. Алле-гоп, Версус наносит удар здесь, легионы тьмы обходят противника там! Эй, воскресшие, вы малость ошиблись эпохой, на дворе 1994 год, чеснок у нас теперь только сублимированный! – и быстро оттащила Джема назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
И тогда моя жизнь превратилась в сплошной ужас. На грани моего сознания бродило нечто – что-то такое, чего я не должна была помнить, но оно росло и росло, упорно пробиваясь в память. Тело мое стало быстро сдавать, волосы выпадали, кожа отваливалась целыми кусками, а сны мои тем временем становились все конкретнее. И однажды утром, проснувшись, я обнаружила, что помню все. Помню, что умерла, помню старика без лица, помню про Леонарда.
Леонард! Я сразу же предупредила его о том, что происходит, но вид у него был какой-то бессильный, отчаявшийся, и я поняла, что он столкнулся с вражескими силами. Я рассказала ему, как Пол Мартин появился у меня под окном, и он грустно покачал головой.
– Эти идиоты не знают, что творят, – проворчал он.
– А как же я, со мной-то что будет? – спросила я у него.
Леонард пожал плечами:
– Я ничем не могу тебе помочь, Аннабелла. Теперь ты и в самом деле умрешь.
– Но я не хочу!
– Ты и так прожила на много лет больше, чем могла бы!
– Но я же не знала, что это так, и никак ими не воспользовалась!
– А это лучше всего! Но что вы все себе вообразили? Я вам что – торгаш какой-нибудь? Ты получила то, о чем подавляющее большинство людей на протяжении всей истории человечества и мечтать не смеет, и еще чего-то требуешь! Тебе не кажется, что у меня в данный момент могут быть и другие заботы? До чего же вы все неблагодарный народ!
И он быстро ушел, очень сердитый. Напрасно я звала его. Он даже не обернулся. Я плакала – плакала так сильно, что мне показалось, будто вместе со слезами по щекам скатились и глаза; это ужаснуло меня. Я бросилась к зеркалу и поняла, что так оно и есть. Завывая от страха, я заперлась на все замки и объявила, что у меня страшный грипп. С этого момента заботу обо мне взяло на себя семейство Мартинов; они часто заходят ко мне, предлагая то, от чего у меня слюнки текут: трупы животных, куски мяса людей, погибших в автокатастрофах, насекомых и грызунов, – день ото дня я становлюсь все голоднее и приобретаю все более зверские повадки».
Саманта подняла голову. Лори подошел и тоже читал, выглядывая из-за ее плеча.
«Они говорят, что царствованию Леонарда пришел конец, что новые хозяева Джексонвилля – это они, что нас, мертвых, Леонард обманул, заставил играть роль живых, в то время как живые существуют лишь для того, чтобы служить нам, мертвым, что вскоре – когда все мы проснемся – нам будет принадлежать весь мир, ибо жизнь и смерть есть два лика одного и того же мгновения, как день и ночь, и что если до сих пор царил день, то теперь пришло время ночи и легионов Тьмы.
Есть ли у меня и в самом деле какой-то выбор? Сильно подозреваю, что имя хозяина, которому служит семейство Мартинов, – Версус… »
Версус… где же Сэм слышала это имя? Ах да – индейская легенда о тараканах…
«… и моя охваченная ужасом душа хотела бы найти приют в теплом небе, но час за часом я все больше разлагаюсь, теперь я уже не смею смотреться в зеркало, не смею дышать из страха почувствовать запах клоаки из собственного рта и все время хочу есть, есть, так хочу есть – есть человеческую плоть, я хочу пожирать живых».
Так. Утешительные новости. Версус, должно быть, божество вполне конкурентоспособное, если принять на веру чудеса, свершенные его адептами. Сэм аккуратно сложила листочки рукописи и убрала к себе в сумку. Джем молча встал. Лори объявил:
– Ничего подходящего я не нашел.
Сэм взглянула на него и увидела его раздутую, посиневшую щеку, багровую царапину. Рана выглядела ужасно глубокой и – как будто шевелилась? Лори, проследив за ее взглядом, поспешно схватился рукой за щеку:
– А, пустяки, совсем не болит.
Снаружи снова пошел дождь – сильный и грязный, – и Джем укрылся под проржавевшим навесом возле дизельного насоса. Он чувствовал себя опустошенным. Что же такое Дед – человек? Или что-то вроде ангела? Под проливным дождем – жирным и противным, словно вода из-под грязной посуды, – город блестел; по тротуарам бежали целые потоки, образуя водовороты над решетками стоков. Хотя поблизости ничего и никого не было, Джему слышался приглушенный гул умоляющих голосов. Он был один. Я и в самом деле его внук? Лишь обесцвеченные дождем стены да окна на фоне серого неба, отдаленный страдальческий ропот. В голове мелькнуло: этот город умирает, и – трудно поверить, но бегущая с крыш вода прямо на глазах стада вдруг красной. Какой-то светлый предмет крутился над решеткой водостока совсем рядом, и Джем сощурил глаза, пытаясь его разглядеть.
Это была рука. Потоку мерзкой воды удалось-таки увлечь ее с собой, и рука на какой-то момент всплыла посреди улицы, анекдотически выставив палец в небо – словно говоря: «Класс, ребята, все отлично», – а затем скрылась под водой. Потом водостоки начали извергать потоки крови и куски человеческой плоти – город зловеще отрыгивал свою чудовищную трапезу.
От этого жуткого зрелища Джема отвлек внезапно раздавшийся скрип. Ворота кладбища медленно отворялись, за ними были видны какие-то неясные фигуры, группами стоявшие под дождем. Ну, дело совсем дрянь. Дерьмовее уже некуда, дружок. Джем бросился к гаражу:
– Нужно ехать. И сейчас же.
– Как? – возмутился Лори, в отчаянии швырнув на землю пачку свечей.
– На машине твоего отца!
– Отца?
В голосе Лори зазвучали болезненно-тонкие нотки. Папа, где сейчас папа? И что с мамой? Он бросил их!
– Лори! Так надо! – заорал Джем, встряхивая его за плечи.
Сэм схватилась за револьвер:
– Что происходит?
Джем молча указал в сторону кладбища. Сэм быстро окинула взглядом столпившиеся возле ворот под завесой дождя фигуры – нет, это уже слишком. Угодить в этот Трупвиллъ, да еще в самый разгар ежегодного слеша, это уже слишком. Тоже мне – «утечка радиоактивных элементов», – да просто-напросто старая добрая нечистая сила вернулась – жива и здорова. Алле-гоп, Версус наносит удар здесь, легионы тьмы обходят противника там! Эй, воскресшие, вы малость ошиблись эпохой, на дворе 1994 год, чеснок у нас теперь только сублимированный! – и быстро оттащила Джема назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86