На кухне она открыла дверцу духовки и пустила газ. Подтащив Лантина к плите, сунула его головой в духовку. Зажав рот и нос рукой, повернула газовый кран до отказа.
У нее ушло пятнадцать мучительных минут, чтобы одеться, вломиться в ящик стола, где он держал свой архив, удалить все следы своего присутствия в его доме, включая отпечатки пальцев. К этому времени газ так заполнил помещение, что она почувствовала, что у нее начинаются галлюцинации.
В скольких войнах он участвовал? В войне с Чан Кайши, в войне с капитализмом, в войне с неправильными коммунистами. Но самая трудная война это война с самим собой.
Как альпинист, измученный долгим восхождением, стоит, окутанный облаками, стоял Чжилинь у окна своей виллы, погруженный в раздумья.
Его тайная жизнь, посвященная йуань-хуаню, протекала в постоянной борьбе. Со стороны казалось, что он неустанно работает над претворением в жизнь предначертаний каждого следующего режима: нажимал на кнопки, тянул за веревочки, заворачивал гайки. Но, несмотря на все его старания, Китай не вылезал из зыбучих песков политической нестабильности, болота стагнации системы производства и распределения и, главное, из пучины хронической неспособности ставить более или менее реалистические долговременные планы и придерживаться их.
Возможно, - думал Чжилинь, - это не столько неспособность, сколько нежелание. После дурацких пятилеток Мао в правительстве не горели желанием вернуться к попыткам жить по плану, хотя необходимость в этом и ощущалась.
Мы просто неповоротливая и неуклюжая нация, - думал Чжилинь с горечью. Нас слишком много, мы слишком темны и забиты. Наше коммунистическое чванство столкнуло нас в область неэффективной экономики. Наша боязнь "капиталистической заразы" обрекает пас на девственное невежество в вопросах современного бизнеса.
Но у китайцев врожденный талант к бизнесу. Снова и снова Чжилинь вспоминал о том, как хорошо зарекомендовали себя в этом отношении китайцы во всех уголках земного шара. И в большинстве случаев они платят за это дорогую цену. Филиппинским китайцам отказывают в гражданстве, хотя они живут там на протяжении нескольких поколений. В шестидесятые годы тысячи китайцев погибли во время расовых беспорядков в Малайзии и Индонезии именно из-за того, что они занимали ведущие места в деловом мире этих стран.
А десять лет спустя Ханойский режим предпочел сбросить вьетнамских китайцев в Южно-Китайское море, вместо того чтобы воспользоваться их колоссальными знаниями в области экономики и бизнеса. В наши дни все наиболее влиятельные бизнесмены в Джакарте являются китайцами по национальности, но, не желая подвергать опасности себя и свои семьи, индонезирутотся, принимая новые имена.
Хотя китайцев в Индонезии и не преследуют так откровенно, как в былые времена, отношение к ним как к людям второго сорта остается. Согласно правительственному постановлению, бумипутры, то есть коренные малайцы, имеют преимущества в сфере бизнеса, и "иностранным" бизнесменам рекомендуется брать малайцев в деловые партнеры.
В Америке, правда, китайцы процветают. Среди них можно отметить Энь Вана, гения-компьютерщика. Иногда Чжилинь сожалел, что никогда не увидит Америки.
Но еще более он сожалел, что в свое время покинул жену и любовницу, обеих с его детьми на руках.
Его юношеские мечты осчастливить свою Родину казались ему в такие минуты чушью, родившейся в незрелом мозгу. Тоже еще Небесный Покровитель нашелся! физические боли, от которых он так страдал последние годы, напоминали ему, что он - всего лишь смертный. Как и все люди, что его окружают.
Правда, некоторые из этих смертных все более и более проявляли свою демоническую натуру. Например, У Айпин. Его кожистые крылья все громче и громче хлопали в ночи, окружающей Чжилиня на его вилле. Ночь казалась ему черным плащом, который министр набросил ему на голову, подкравшись сзади, и для верности еще и руками обхватил вокруг тела. Чжилиня в пот бросало, когда такие образы посещали его.
Покинуть Афину и Шен Ли его вынудила мечта, родившаяся в его сознании давным-давно в садике Цзяна в Сучжоу. Продуманный до мелочей садик, кажущийся созданием природы. Его искусственническая философия, дающая ему силы жить и бороться. Но в минуты сомнений ему казалась, что она также извратила его сознание до неузнаваемости.
Он Цзян. Созидатель и стратег.
Конечно, современное лицо Китая - это плод его трудов, хотя об этом мало кто знает. Но в самом ли деле будущее Китая более важно для него, чем его собственное человеческое счастье и счастье его близких? Поднимаясь к вершинам власти, он был свидетелем таких проявлений жестокости, глупости и бесчеловечности, что немудрено, что его посещали сомнения в правильности выбранной стратегии. Он не мог остановить потока злобы и алчности. Ему приходилось приспосабливаться к нему, подлаживаться к власть имущим. Иначе бы он просто не выжил бы. Мао сожрал бы его. Его сожрали бы после смерти Мао вместе с Бандой Четырех. Или когда-нибудь после. Но сожрали бы, это точно.
Дети мои, дети! - думал он. - Я должен вернуть себе детей! Даже Китай не значит для меня сейчас так много, как значат они.
В глубине виллы тихо прозвучал зуммер. Чжилинь со вздохом поднялся с кресла. Подошел к передатчику и щелкнул переключателем. Но отключиться от своих мыслей было не так просто. Еще не окончательно стряхнув с себя задумчивость, он механически выполнил все необходимые операции, обеспечивающие секретность его переговоров с агентами.
Контакт.
Без запинки они обменялись паролями.
- Докладывай, - сказал Чжилинь.
- Я... Голос заколебался и Чжилинь вышел из задумчивости.
- В чем дело?
- Не знаю, - откликнулся Ничирен издалека. - Что-то, кажется, изменилось.
- В Гонконге?
- Во мне.
- Объяснись толком, - приказал Ничирену его Источник с твердостью в голосе, которой в самом деле не чувствовал.
- Как? Меня никто не учил объяснять свои... чувства.
- Мне кажется, я научил тебя делать это, вырвав тебя из-под контроля твоей матери, который она осуществляла и за могилой.
- Я сомневаюсь, что этого было достаточно.
- Не понял.
- Я хочу... - Мгновение слышался только треск эфира. - Я хочу прекратить это.
- Прекратить что?
- Повиноваться приказам, подчиняться дисциплине, оставаться в йуань-хуане.
- Что ты такое говоришь? Чушь какая-то! Ты осознаешь, сколько времени и сил я потратил на то, чтобы связать тебя с Даниэлой Воркутой? Через тебя я был в курсе всего, что она говорит и делает. Я узнал о том, что она завербовала Химеру, проникнув таким образом в святая святых Куорри. Поэтому я велел тебе забрать Марианну Мэрок и фу из Гонконга. Химера каким-то образом пронюхал про фу и издал директиву найти и уничтожить Марианну Мэрок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183