Он приехал на поезде так же, как ты. Только не в воскресенье. Не хотел привлекать к себе внимание.
— И что он сделал? Спрятался в сарае для дров? Она стояла, опираясь на спинку стула.
— Мы ходили по поместью, как всегда, находили то, что ему нравилось, и фотографировали, — с вызовом ответила она. — Он был в коричневом пальто-реглане, которое я подарила ему на сорокалетие. Любовное пальто, как мы его называем. Я сказала, не уезжай, оставайся здесь. Я сказала, что пригляжу за ним. Он и слушать не хотел. Ответил, что должен спасать корабль. Что еще есть время. Евгений должен узнать правду, и тогда все снова будет хорошо. «Я отбился от них на Рождество, отобьюсь и сейчас». Я им гордилась.
— Что случилось на Рождество?
— Швейцария, дорогой. Я даже думала, что он собирается взять меня с собой, как в прежние времена. Но он думал только о работе и ни о чем больше. Мотался взад-вперед, как маятник. Даже не съел рождественский пудинг, хотя и любит его. Миссис Хендерсон чуть не заплакала. Но он победил. Отбился от них. От всех. «Я им всем врезал, — сказал он. — В конце Евгений принял мою сторону. С новой попыткой они спешить не будут».
— Кто не будет?
— Они, уж не знаю, кто именно. Хобэн. Мирски. Откуда мне знать? Все люди, которые пытались свалить его. Предатели. Ты — один из них. Даже если он никогда не увидит тебя и не услышит от тебя ни слова, он считает себя в долгу перед тобой, потому что он — твой отец, хотя по отношению к нему ты поступил безобразно. Он тебе что-то обещал. И ради этого живет. Как и я. Мы всегда учили тебя выполнять обещания.
— Поэтому ты и сказала ему о Кармен.
— Он решил, что я знаю, где тебя искать. Он умный. Всегда был таким. Он заметил, что я не волнуюсь о тебе, как раньше, и спросил, почему? Он — адвокат, с ним не поспоришь. Я уходила от ответа, и он меня тряхнул. Не так сильно, как в далеком прошлом, но достаточно. Я попыталась лгать и дальше, но потом подумала, а зачем? Ты — его единственный сын. Ты принадлежишь нам поровну. Я сказала ему, что он — дедушка, и он заплакал. Дети всегда думают, что родители — глыбы льда, пока они не начинают плакать, а тогда детям кажется, что они ведут себя нелепо. Он сказал, что ты нужен ему.
— Нужен ему? Зачем?
— Он — твой отец, Олли! Он — твой партнер! Они идут на него войной. К кому же ему обращаться за помощью, как не к своему сыну? Ты тоже у него в долгу. Пора тебе постоять за него.
— Он так сказал?
— Да! Его слова. Скажи ему, что он у меня в долгу!
— Скажи ему?
— Да!
— У него был чемодан?
— Коричневая дорожная сумка в тон его любовного пальто. С ремнем, чтобы носить ее на плече.
— Куда он собрался лететь?
— Я не говорила, что он собрался лететь.
— Ты же сказала, что он приехал с одной сумкой.
— Не говорила, не говорила!
— Надя, мама, послушай меня. Полиция проверила списки пассажиров каждого рейса. Никакого намека на Тайгера. Как он мог улететь, не оставив следов?
Она вырвалась из его рук.
— Он говорил, что ты с ними. Он прав! Ты спелся с полицией!
— Я должен ему помочь, мама. Я ему нужен. Он сам так сказал. Если я не смогу найти его, а ты знаешь, где он, его смерть будет на нашей совести.
— Я не знаю, где он! Он не такой, как ты, не говорит мне то, чего я не смогу сохранить в тайне! Перестань сжимать меня своими лапищами!
Испугавшись за себя, Оливер отступил на шаг. Она всхлипывала.
— Какой в этом прок? Скажи, что ты хочешь знать, и оставь меня в покое.
— Она поперхнулась собственными словами.
Он вновь подошел к ней, обнял. Прижался щекой к ее щеке, липкой от слез. Она сдавалась ему, как сдалась отцу, и он ликовал, но одновременно и ненавидел ее за слабость.
— С того дня его никто не видел, мама. Никто, кроме тебя. Как он уехал?
— Со вскинутой головой. Расправив плечи. Как полагалось бойцу. Сказал, сделает то, что должен сделать. Ты должен гордиться таким отцом.
— Я про транспорт.
— За ним приехало такси. Он бы пошел пешком, если бы не сумка. «Все начинается снова, Надя, — сказал он мне. — Мы в Ливерпуле и прижаты к стене. Я говорил, что никогда не подведу тебя, и готов это подтвердить». Он действительно стал таким, как прежде. Не помахал мне рукой. Просто уехал. Почему ты так поступил, Олли? Почему сказал глупой Наде то, что не следовало знать Тайгеру?
«Потому что я был безумно счастливым отцом, а Кармен родилась лишь тремя днями раньше, — подумал он. — Потому что я любил свою дочь и предположил, что ты тоже будешь ее любить».
Она сидела на стуле, сжимая в руках чашку с остывшим чаем.
— Мама!
— Нет, дорогой. Хватит.
— Если за аэропортами следили, а у него была только дорожная сумка и он решил улететь из страны, чтобы противостоять врагам, как он собирался это сделать? К примеру, чьим паспортом он заменил свой?
— Ничьим, дорогой. Ты опять все драматизируешь.
— Почему ты говоришь — ничьим? Раз он решил не пользоваться своим паспортом, значит, позаимствовал его у кого-то другого?
— Заткнись, Олли. Думаешь, что ты такой же великий барристер, как твой отец? Уверяю тебя, что нет.
— Чей у него паспорт, мама? Я не смогу помочь ему, если не узнаю, какую он использует фамилию, понимаешь?
Она тяжело вздохнула. Покачала головой, отчего из глаз вновь покатились слезы, взяла себя в руки.
— Спроси Массингхэма. Тайгер слишком уж доверяет своим подчиненным. А потом получает от них удары в спину, как от тебя.
— Это английский паспорт?
— Паспорт настоящий, это все, что он мне сказал. Не поддельный. Принадлежит живому человеку, который в нем не нуждается. Он не сказал, какой страны, а я не спрашивала.
— Он показывал тебе паспорт?
— Нет. Только хвалился, что паспорт у него есть.
— Когда? Не в этот раз, не так ли? Нынче ему не до хвастовства.
— В марте прошлого года… — Даты она ненавидела. — Он по каким-то делам собирался в Россию или куда-то еще и не хотел, чтобы люди знали, кто он. Поэтому и раздобыл себе этот паспорт. Рэнди все устроил. Вместе со свидетельством о рождении. Согласно которому Тайгер помолодел на пять лет. Он еще шутил, что получил пятилетнее освобождение от великого небесного налоговика. — Голос ее стал ледяным, как и у Оливера. — Это все, что я знаю, Олли. Все, что я буду знать. До последнего слова. Ты нас погубил. Как всегда.
Оливер медленно шагал по дороге. Серое пальто-шинель нес на руке. На ходу накинул его на себя, сунул в рукав одну руку, потом другую, прибавил шагу. Ворота он уже пробежал. Минивэн электриков стоял на том же месте, только складная лестница лежала внутри, а мужчина и женщина сидели в кабине. Он продолжал бежать, пока не достиг развилки. Фары «Форда» дружески мигнули ему навстречу, из-за руля Агги помахала рукой. Дверца со стороны пассажирского сиденья распахнулась.
— Сможешь ты отсюда связаться с Броком? — прокричал он.
Она уже протягивала ему телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— И что он сделал? Спрятался в сарае для дров? Она стояла, опираясь на спинку стула.
— Мы ходили по поместью, как всегда, находили то, что ему нравилось, и фотографировали, — с вызовом ответила она. — Он был в коричневом пальто-реглане, которое я подарила ему на сорокалетие. Любовное пальто, как мы его называем. Я сказала, не уезжай, оставайся здесь. Я сказала, что пригляжу за ним. Он и слушать не хотел. Ответил, что должен спасать корабль. Что еще есть время. Евгений должен узнать правду, и тогда все снова будет хорошо. «Я отбился от них на Рождество, отобьюсь и сейчас». Я им гордилась.
— Что случилось на Рождество?
— Швейцария, дорогой. Я даже думала, что он собирается взять меня с собой, как в прежние времена. Но он думал только о работе и ни о чем больше. Мотался взад-вперед, как маятник. Даже не съел рождественский пудинг, хотя и любит его. Миссис Хендерсон чуть не заплакала. Но он победил. Отбился от них. От всех. «Я им всем врезал, — сказал он. — В конце Евгений принял мою сторону. С новой попыткой они спешить не будут».
— Кто не будет?
— Они, уж не знаю, кто именно. Хобэн. Мирски. Откуда мне знать? Все люди, которые пытались свалить его. Предатели. Ты — один из них. Даже если он никогда не увидит тебя и не услышит от тебя ни слова, он считает себя в долгу перед тобой, потому что он — твой отец, хотя по отношению к нему ты поступил безобразно. Он тебе что-то обещал. И ради этого живет. Как и я. Мы всегда учили тебя выполнять обещания.
— Поэтому ты и сказала ему о Кармен.
— Он решил, что я знаю, где тебя искать. Он умный. Всегда был таким. Он заметил, что я не волнуюсь о тебе, как раньше, и спросил, почему? Он — адвокат, с ним не поспоришь. Я уходила от ответа, и он меня тряхнул. Не так сильно, как в далеком прошлом, но достаточно. Я попыталась лгать и дальше, но потом подумала, а зачем? Ты — его единственный сын. Ты принадлежишь нам поровну. Я сказала ему, что он — дедушка, и он заплакал. Дети всегда думают, что родители — глыбы льда, пока они не начинают плакать, а тогда детям кажется, что они ведут себя нелепо. Он сказал, что ты нужен ему.
— Нужен ему? Зачем?
— Он — твой отец, Олли! Он — твой партнер! Они идут на него войной. К кому же ему обращаться за помощью, как не к своему сыну? Ты тоже у него в долгу. Пора тебе постоять за него.
— Он так сказал?
— Да! Его слова. Скажи ему, что он у меня в долгу!
— Скажи ему?
— Да!
— У него был чемодан?
— Коричневая дорожная сумка в тон его любовного пальто. С ремнем, чтобы носить ее на плече.
— Куда он собрался лететь?
— Я не говорила, что он собрался лететь.
— Ты же сказала, что он приехал с одной сумкой.
— Не говорила, не говорила!
— Надя, мама, послушай меня. Полиция проверила списки пассажиров каждого рейса. Никакого намека на Тайгера. Как он мог улететь, не оставив следов?
Она вырвалась из его рук.
— Он говорил, что ты с ними. Он прав! Ты спелся с полицией!
— Я должен ему помочь, мама. Я ему нужен. Он сам так сказал. Если я не смогу найти его, а ты знаешь, где он, его смерть будет на нашей совести.
— Я не знаю, где он! Он не такой, как ты, не говорит мне то, чего я не смогу сохранить в тайне! Перестань сжимать меня своими лапищами!
Испугавшись за себя, Оливер отступил на шаг. Она всхлипывала.
— Какой в этом прок? Скажи, что ты хочешь знать, и оставь меня в покое.
— Она поперхнулась собственными словами.
Он вновь подошел к ней, обнял. Прижался щекой к ее щеке, липкой от слез. Она сдавалась ему, как сдалась отцу, и он ликовал, но одновременно и ненавидел ее за слабость.
— С того дня его никто не видел, мама. Никто, кроме тебя. Как он уехал?
— Со вскинутой головой. Расправив плечи. Как полагалось бойцу. Сказал, сделает то, что должен сделать. Ты должен гордиться таким отцом.
— Я про транспорт.
— За ним приехало такси. Он бы пошел пешком, если бы не сумка. «Все начинается снова, Надя, — сказал он мне. — Мы в Ливерпуле и прижаты к стене. Я говорил, что никогда не подведу тебя, и готов это подтвердить». Он действительно стал таким, как прежде. Не помахал мне рукой. Просто уехал. Почему ты так поступил, Олли? Почему сказал глупой Наде то, что не следовало знать Тайгеру?
«Потому что я был безумно счастливым отцом, а Кармен родилась лишь тремя днями раньше, — подумал он. — Потому что я любил свою дочь и предположил, что ты тоже будешь ее любить».
Она сидела на стуле, сжимая в руках чашку с остывшим чаем.
— Мама!
— Нет, дорогой. Хватит.
— Если за аэропортами следили, а у него была только дорожная сумка и он решил улететь из страны, чтобы противостоять врагам, как он собирался это сделать? К примеру, чьим паспортом он заменил свой?
— Ничьим, дорогой. Ты опять все драматизируешь.
— Почему ты говоришь — ничьим? Раз он решил не пользоваться своим паспортом, значит, позаимствовал его у кого-то другого?
— Заткнись, Олли. Думаешь, что ты такой же великий барристер, как твой отец? Уверяю тебя, что нет.
— Чей у него паспорт, мама? Я не смогу помочь ему, если не узнаю, какую он использует фамилию, понимаешь?
Она тяжело вздохнула. Покачала головой, отчего из глаз вновь покатились слезы, взяла себя в руки.
— Спроси Массингхэма. Тайгер слишком уж доверяет своим подчиненным. А потом получает от них удары в спину, как от тебя.
— Это английский паспорт?
— Паспорт настоящий, это все, что он мне сказал. Не поддельный. Принадлежит живому человеку, который в нем не нуждается. Он не сказал, какой страны, а я не спрашивала.
— Он показывал тебе паспорт?
— Нет. Только хвалился, что паспорт у него есть.
— Когда? Не в этот раз, не так ли? Нынче ему не до хвастовства.
— В марте прошлого года… — Даты она ненавидела. — Он по каким-то делам собирался в Россию или куда-то еще и не хотел, чтобы люди знали, кто он. Поэтому и раздобыл себе этот паспорт. Рэнди все устроил. Вместе со свидетельством о рождении. Согласно которому Тайгер помолодел на пять лет. Он еще шутил, что получил пятилетнее освобождение от великого небесного налоговика. — Голос ее стал ледяным, как и у Оливера. — Это все, что я знаю, Олли. Все, что я буду знать. До последнего слова. Ты нас погубил. Как всегда.
Оливер медленно шагал по дороге. Серое пальто-шинель нес на руке. На ходу накинул его на себя, сунул в рукав одну руку, потом другую, прибавил шагу. Ворота он уже пробежал. Минивэн электриков стоял на том же месте, только складная лестница лежала внутри, а мужчина и женщина сидели в кабине. Он продолжал бежать, пока не достиг развилки. Фары «Форда» дружески мигнули ему навстречу, из-за руля Агги помахала рукой. Дверца со стороны пассажирского сиденья распахнулась.
— Сможешь ты отсюда связаться с Броком? — прокричал он.
Она уже протягивала ему телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96