Учитывая, какой ты сладкоежка, тебе скорее всего не понравилось бы.
Пол медленно кивнул:
– Боюсь, я не смог бы оценить по достоинству.
– Да, – согласилась гоблинша. – Тогда лучше отдай его мне. Нечего еду разбазаривать.
Открыв ящик стола, Пол достал тарелку. Гоблинша схватила пироге тарелки и одним махом проглотила его, точно дельфин, который напоказ ловит рыбу, подброшенную в воздух.
– На случай если тебе интересно, – сказала она с набитым ртом, – это не просто обычный изюм в шоколаде.
Пол кивнул. Об этом он уже догадался. Гоблинша рассмеялась: она взвизгнула, а в голове Пола раздался смех.
– На твоем месте остальные я бы разом не глотала. Видишь ли, на самом деле это и не изюмины вовсе.
– Э-э-э?
Гоблинша покачала головой:
– Драконьи погадки. Очень дорогие и редкие.
Пол почувствовал, как его внутренности вознамерились выйти наружу.
– Драконьи погадки в шоколаде? – проскрипел он.
– Не в шоколаде, – поправила гоблинша. – На вкус, конечно, как шоколад, только гораздо лучше. Тут дело не только во вкусе. А в...
Ее последний вопль был непереводимым: услышал-то его Пол вполне отчетливо, но в голове у него не возникло никакого словесного эквивалента.
– Прошу прощения? – переспросил он. Гоблинша помедлила, словно подыскивала синоним.
– Магия, – наконец сказала она. – У драконов она особенная. Тот же эффект возникает, когда пьешь их кровь, только тогда он остается раз и на всегда. А с погадками время ограничивается часом или около того. И все же сам себя спроси, что бы ты предпочел: перерезать дракону глотку или ходить за ним с совком и веником?
– Извините, – сказал Пол, – а что, собственно, они делают?..
– Ну да, конечно, ты же не знаешь! – в точности, как ее сын, усмехнулась гоблинша. – Позволяют тебе понимать. Съедаешь одну и начинаешь понимать языки, которых никогда не учил. Как раз это сейчас с тобой происходит. А еще, – продолжала она, – и это самое хорошее, хотя иногда неприятностей не оберешься... когда тебе лгут, ты ухом слышишь слова, а мысленно – то, что тебе говорят на самом деле, если понимаешь, о чем я. Сейчас я тебе покажу. Минутку.
Гоблинша помолчала, а потом...
Услышанный Полом звук был пронзительным, совершенно нечеловеческим воплем. Услышанные им слова – «Извини, что я вчера на тебя напала, я заслужила, чтобы ты прошил мне руку», а в уме, в том темном уголке, где он не смог бы соврать самому себе, раздалось: «Черта с два я буду перед тобой извиняться, ты, гладкокожий высокий слизняк».
– Понял, о чем я говорила? – добавила она.
– А, – протянул Пол. – Да, понимаю. Это...
– Это очень веская причина не жрать их горстями, – сказала гоблинша, – не говоря уже о том, что испортишь себе аппетит перед обедом и в итоге станешь жирным, как свинья.
Тем не менее, – продолжала она, – это... ну... небольшой подарок в извинение за то, что вчера я пыталась тебя убить. («Чепуха. Это Деннис заставил меня их тебе подарить. Не знаю, что у него на уме, но лучше будь настороже. Он у нас хитрый, гад, весь в отца».)
– Спасибо, – сказал Пол.
– Не за что («Что б ты сдох!»). И вообще мне лучше не отрывать тебя от работы. На сей раз, будь добр, делай все как следует. Помни, тебе ведь платят не за то, чтобы ты где попало зеленые загогулины рисовал.
Пол поморщился:
– Вы про это знаете?
Гоблинша захихикала – или во всяком случае засахаренная драконья какашка в его кровотоке перевела издаваемый ею шум, как хихиканье.
– Да ладно тебе, когда я была маленькой, мы кровяную колбасу из дракона на завтрак ели, свеженькую, только со сковородки. Кровавая вкуснятина, я тебе скажу. Уж меня-то тебе не одурачить.
– Сам вижу, – пробормотал Пол. – И полагаю, вы пойдете прямо к мистеру... я хотел сказать, к вашему сыну, и все ему расскажете?
– Нет («А ты что подумал, безрылый клоун?»). Но он и так знает. Он сам умеет отличить закорючку наугад от настоящей работы. Я хочу сказать, он же не тупица.
– Э-э-э... – заерзал Пол. – Ну... все равно, спасибо. Гоблинша пожала плечами, однако с места не двинулась.
– Что ж, тогда за работу, – сказала она. – Или ты, как все остальные человечки, не можешь делать свое, когда за тобой кто-нибудь наблюдает?
Суть была в тоне, которым она это сказала, а не в информации невидимого переводчика, но Пола начало подташнивать.
– Я только хотел сказать, – запинаясь, промямлил он, – что у вас самой, наверное, полно разных дел, и вам не обязательно составлять мне компанию или еще что-нибудь.
– Лжец. Ты считаешь меня гадкой и мечтаешь, чтобы я от тебя отвязалась.
– Ну, в общем и целом, да, – признал Пол.
– Честно. – Гоблинша направилась к двери. – Если не хочешь выслушать, что еще я собиралась тебе сказать, дело твое Я из-за этого чешуи с морды терять не стану.
Пол решил, что переговорить маму мистера Тэннера точно не в его силах, поэтому не стоит и стараться. – А что вы мне хотели сказать? – спросил он. Она фыркнула:
– На самом деле тебе совсем не хочется это знать. А кроме того, я гадкая – с чего это я буду тебе говорить?
Пол нахмурился, а потом вспомнил Великое Волшебное Слово, которому его научила мама.
– Пожалуйста, – попросил он.
– Вот так-то лучше, – откликнулась гоблинша. – Ладно, слушай. Закрой глаза. Откроешь, только когда я скажу. Но смотри, не раньше. Идет?
В разумности этого Пол весьма и весьма сомневался, но сделал, как велено. Секунд через десять гоблинша велела:
– Открывай!
И он послушался.
Он смотрел прямо в предмет, который принял сперва за старомодное стеклянное пресс-папье – круглое, с ничем непримечательной пластмассовой водорослью внутри или чем-то еще, столь же интересным. А потом этот странный предмет начал испускать мучительно яркое сияние. Но не успел Пол отвернуться, как услышал голос гоблинши:
– Нет-нет, а вот этого не делай. Если отведешь глаза, ничего не получится.
Он прищурился и попытался не обращать внимание на полномасштабную мигрень, которая набирала обороты в правом виске. И как раз в тот момент, когда Пол счел, что с него хватит, свет внезапно погас, и в центре стеклянного шара в окруженки того, что походило на снежный день в Саскачеване, он увидел, как на зеленом фоне движутся крохотные пятнышки.
– Чертовы помехи, – извиняющимся тоном сказала гоблинша. – Лично я виню во всем спутниковое телевидение. От него все идет псу под хвост, особенно когда ты посреди Провидения, а получаешь вдруг повторный показ «В автобусах».
– Это хрустальный шар, – произнес Пол.
– Ну да, а я смарф. Это настоящий камень провидцев, невежественная ты бородавка. А теперь смотри внимательно, я не могу это весь день удерживать.
И Пол посмотрел. И чем больше он всматривался, тем больше и яснее становилась картинка. Он видел шоссе, а рядом – стиснутый двумя подъездными дорожками лужок клочковатой травы, а на нем – старый автобус, раскрашенный полосами розового, канареечно-желтого и ржаво-красного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Пол медленно кивнул:
– Боюсь, я не смог бы оценить по достоинству.
– Да, – согласилась гоблинша. – Тогда лучше отдай его мне. Нечего еду разбазаривать.
Открыв ящик стола, Пол достал тарелку. Гоблинша схватила пироге тарелки и одним махом проглотила его, точно дельфин, который напоказ ловит рыбу, подброшенную в воздух.
– На случай если тебе интересно, – сказала она с набитым ртом, – это не просто обычный изюм в шоколаде.
Пол кивнул. Об этом он уже догадался. Гоблинша рассмеялась: она взвизгнула, а в голове Пола раздался смех.
– На твоем месте остальные я бы разом не глотала. Видишь ли, на самом деле это и не изюмины вовсе.
– Э-э-э?
Гоблинша покачала головой:
– Драконьи погадки. Очень дорогие и редкие.
Пол почувствовал, как его внутренности вознамерились выйти наружу.
– Драконьи погадки в шоколаде? – проскрипел он.
– Не в шоколаде, – поправила гоблинша. – На вкус, конечно, как шоколад, только гораздо лучше. Тут дело не только во вкусе. А в...
Ее последний вопль был непереводимым: услышал-то его Пол вполне отчетливо, но в голове у него не возникло никакого словесного эквивалента.
– Прошу прощения? – переспросил он. Гоблинша помедлила, словно подыскивала синоним.
– Магия, – наконец сказала она. – У драконов она особенная. Тот же эффект возникает, когда пьешь их кровь, только тогда он остается раз и на всегда. А с погадками время ограничивается часом или около того. И все же сам себя спроси, что бы ты предпочел: перерезать дракону глотку или ходить за ним с совком и веником?
– Извините, – сказал Пол, – а что, собственно, они делают?..
– Ну да, конечно, ты же не знаешь! – в точности, как ее сын, усмехнулась гоблинша. – Позволяют тебе понимать. Съедаешь одну и начинаешь понимать языки, которых никогда не учил. Как раз это сейчас с тобой происходит. А еще, – продолжала она, – и это самое хорошее, хотя иногда неприятностей не оберешься... когда тебе лгут, ты ухом слышишь слова, а мысленно – то, что тебе говорят на самом деле, если понимаешь, о чем я. Сейчас я тебе покажу. Минутку.
Гоблинша помолчала, а потом...
Услышанный Полом звук был пронзительным, совершенно нечеловеческим воплем. Услышанные им слова – «Извини, что я вчера на тебя напала, я заслужила, чтобы ты прошил мне руку», а в уме, в том темном уголке, где он не смог бы соврать самому себе, раздалось: «Черта с два я буду перед тобой извиняться, ты, гладкокожий высокий слизняк».
– Понял, о чем я говорила? – добавила она.
– А, – протянул Пол. – Да, понимаю. Это...
– Это очень веская причина не жрать их горстями, – сказала гоблинша, – не говоря уже о том, что испортишь себе аппетит перед обедом и в итоге станешь жирным, как свинья.
Тем не менее, – продолжала она, – это... ну... небольшой подарок в извинение за то, что вчера я пыталась тебя убить. («Чепуха. Это Деннис заставил меня их тебе подарить. Не знаю, что у него на уме, но лучше будь настороже. Он у нас хитрый, гад, весь в отца».)
– Спасибо, – сказал Пол.
– Не за что («Что б ты сдох!»). И вообще мне лучше не отрывать тебя от работы. На сей раз, будь добр, делай все как следует. Помни, тебе ведь платят не за то, чтобы ты где попало зеленые загогулины рисовал.
Пол поморщился:
– Вы про это знаете?
Гоблинша захихикала – или во всяком случае засахаренная драконья какашка в его кровотоке перевела издаваемый ею шум, как хихиканье.
– Да ладно тебе, когда я была маленькой, мы кровяную колбасу из дракона на завтрак ели, свеженькую, только со сковородки. Кровавая вкуснятина, я тебе скажу. Уж меня-то тебе не одурачить.
– Сам вижу, – пробормотал Пол. – И полагаю, вы пойдете прямо к мистеру... я хотел сказать, к вашему сыну, и все ему расскажете?
– Нет («А ты что подумал, безрылый клоун?»). Но он и так знает. Он сам умеет отличить закорючку наугад от настоящей работы. Я хочу сказать, он же не тупица.
– Э-э-э... – заерзал Пол. – Ну... все равно, спасибо. Гоблинша пожала плечами, однако с места не двинулась.
– Что ж, тогда за работу, – сказала она. – Или ты, как все остальные человечки, не можешь делать свое, когда за тобой кто-нибудь наблюдает?
Суть была в тоне, которым она это сказала, а не в информации невидимого переводчика, но Пола начало подташнивать.
– Я только хотел сказать, – запинаясь, промямлил он, – что у вас самой, наверное, полно разных дел, и вам не обязательно составлять мне компанию или еще что-нибудь.
– Лжец. Ты считаешь меня гадкой и мечтаешь, чтобы я от тебя отвязалась.
– Ну, в общем и целом, да, – признал Пол.
– Честно. – Гоблинша направилась к двери. – Если не хочешь выслушать, что еще я собиралась тебе сказать, дело твое Я из-за этого чешуи с морды терять не стану.
Пол решил, что переговорить маму мистера Тэннера точно не в его силах, поэтому не стоит и стараться. – А что вы мне хотели сказать? – спросил он. Она фыркнула:
– На самом деле тебе совсем не хочется это знать. А кроме того, я гадкая – с чего это я буду тебе говорить?
Пол нахмурился, а потом вспомнил Великое Волшебное Слово, которому его научила мама.
– Пожалуйста, – попросил он.
– Вот так-то лучше, – откликнулась гоблинша. – Ладно, слушай. Закрой глаза. Откроешь, только когда я скажу. Но смотри, не раньше. Идет?
В разумности этого Пол весьма и весьма сомневался, но сделал, как велено. Секунд через десять гоблинша велела:
– Открывай!
И он послушался.
Он смотрел прямо в предмет, который принял сперва за старомодное стеклянное пресс-папье – круглое, с ничем непримечательной пластмассовой водорослью внутри или чем-то еще, столь же интересным. А потом этот странный предмет начал испускать мучительно яркое сияние. Но не успел Пол отвернуться, как услышал голос гоблинши:
– Нет-нет, а вот этого не делай. Если отведешь глаза, ничего не получится.
Он прищурился и попытался не обращать внимание на полномасштабную мигрень, которая набирала обороты в правом виске. И как раз в тот момент, когда Пол счел, что с него хватит, свет внезапно погас, и в центре стеклянного шара в окруженки того, что походило на снежный день в Саскачеване, он увидел, как на зеленом фоне движутся крохотные пятнышки.
– Чертовы помехи, – извиняющимся тоном сказала гоблинша. – Лично я виню во всем спутниковое телевидение. От него все идет псу под хвост, особенно когда ты посреди Провидения, а получаешь вдруг повторный показ «В автобусах».
– Это хрустальный шар, – произнес Пол.
– Ну да, а я смарф. Это настоящий камень провидцев, невежественная ты бородавка. А теперь смотри внимательно, я не могу это весь день удерживать.
И Пол посмотрел. И чем больше он всматривался, тем больше и яснее становилась картинка. Он видел шоссе, а рядом – стиснутый двумя подъездными дорожками лужок клочковатой травы, а на нем – старый автобус, раскрашенный полосами розового, канареечно-желтого и ржаво-красного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94