– Ну пожалуйста, – снова взмолился Мелвин.
Я сунул пистолет в карман и прошел в ванную комнату. Смыл кровь с ботинок и манжет своих черных брюк. Затем отыскал в шкафу у Мелвина плащ и надел его.
На заднем дворе мусоросжигатель изрыгал дым от сгоревших документов из церкви Первого африканского баптиста. Мелвин пытался уничтожить бумаги, свидетельствующие о хищениях. Я выгреб все, что не успело сгореть.
Вернувшись в дом, я обнаружил Мелвина уже в кухне. Похоже, он пытался найти оружие. Я усадил вояку на стул, потом подошел к телефону на кухонном столе и набрал номер Джекки. Он ответил на седьмой звонок:
– Алло.
– Привет, Джекки, это Изи. Изи Роулинз.
– Слушаю, – сказал он настороженно.
– Мелвин ранен.
Трубка хранила молчание.
– Я не стрелял в него. Все произошло случайно. Но так или иначе, пуля попала ему в плечо, нужен врач.
– Я не клюну на эту ложь. Я не дурак.
– Зачем мне обманывать?
– Вам нужны мои деньги.
– Вы держите тысячу долларов в нижнем ящике, не так ли? Если я не забрал их, значит, они мне не нужны.
– Я сейчас же позвоню в полицию.
– Звоните, и перед вами распахнутся двери тюрьмы, Джекки. Мне ничего не стоить доказать, что вы крали деньги у церкви. Впрочем, Мелвин рядом. Поговорите с ним.
Я протянул трубку Мелвину и оставил их наедине, пусть обменяются мнениями по поводу ожидающей их кары.
Дорогой я чуть не потерял сознание от боли. Дома, переодевшись, я принял несколько порций бренди и вернулся к машине.
* * *
Джексон все еще пропивал мои пять долларов в баре у Джона.
– Изи! – вскричал он, увидев меня.
Оделл оторвался от своего стакана. Я кивнул ему, но он собрался уходить.
Тогда я повернулся к Джексону.
– Ты мне нужен, – сказал я, не теряя ни секунды.
Боль была адская. Джон вопросительно взглянул на меня, но я промолчал, и он отвернулся.
– Ты знаешь, где найти болеутоляющее средство? – спросил я у Джексона.
– Конечно.
Я сунул ему ключи, когда мы подошли к машине.
– Садись за руль. У меня страшно болит зуб.
– Что случилось?
– Один ублюдок раскрошил.
– Кто?
– Какой-то малый попытался меня ограбить возле здания «Африканской миграции». Я его приструнил. Ох, твою мать, как больно.
– У меня дома есть таблетки. Поехали.
– Ох, – простонал я. Наверно, он догадался, что это означало «да».
* * *
У Джексона были таблетки морфия. Он сказал, что хватит одной, но во рту у меня словно пылало пламя, и я проглотил четыре. От боли я скрючился в три погибели.
– Как скоро они начнут действовать, Джексон?
– Если ты ничего не ел, примерно через час.
– Целый час!
– Да, братец. Послушай меня, – сказал он, держа за горлышко бутылку «Джима Бима». – Мы посидим, выпьем и поговорим. Вскоре ты забудешь, что у тебя когда-то был этот зуб.
Бутылка переходила из рук в руки. Поднабравшись, Джексон расслабился и болтал без умолку. Он выбалтывал мне такие секреты, из-за которых немало людей прихлопнули бы его не задумываясь. О вооруженных грабежах, поножовщине и супружеских изменах. Называл всех поименно и приводил доказательства. Нет, Джексон не был злобным человеком вроде Крысы, просто ему было плевать на возможные последствия того, о чем он вот так, походя, рассказал мне.
– Джексон, – сказал я некоторое время спустя.
– Да, Изи?
– А что ты думаешь о людях из «Миграции»?
– Они в порядке. Знаешь, когда задумаешься о том, что нас здесь окружает, становится так тоскливо и одиноко.
Многие не могут избавиться от этих мыслей.
– Мыслей о чем?
– Обо всем, чего ты не можешь себе позволить, чего лишен. О том, что творится у тебя на глазах и чему ты никак не можешь помешать.
– А тебе не хотелось хоть что-нибудь сделать, что-то изменить? – спросил я у трусливого гения.
– Трахнуть девочку неплохо. Иногда, бывает, напьюсь и наложу под дверью у белого человека. Здоровую зловонную кучу.
Мы посмеялись.
– А как насчет коммунистов? Что ты о них думаешь?
– Все очень просто, Изи, – сказал он. – Кому-то достались деньги, а у других нет ни цента, вот они и хотят получить хоть что-нибудь, причем любым способом. Банкиры и корпорации обогащаются, а рабочему человеку не достается ничего, кроме жалких ошметков. Тогда рабочие создают профсоюз и заявляют: «Мы производим продукцию, значит, должны получать за свой труд». Вот это и есть коммунизм. Богачам это, естественно, не нравится, и они готовы сломать рабочим хребет.
Меня поразило, как просто это звучит в устах Джексона.
– Так, значит, – сказал я, – мы на стороне коммунистов?
– Да нет, Изи. Но я-то уж, во всяком случае, не банкир. Ты когда-нибудь слышал про «черный список»?
Слышал, конечно, но мне хотелось узнать, что скажет Джексон, и я ответил:
– Нет, пожалуй.
– Этот список составили богачи. Кого там только нет. Имена белых людей: кинозвезд, писателей, ученых. Те, кого внесут в этот список, остаются не у дел.
– Потому что они коммунисты?
Джексон кивнул.
– В этом списке есть даже тот парень, который изобрел атомную бомбу. Пожилой и солидный человек.
– Да что ты?
– В этом списке нет твоего имени, Изи. И моего тоже. А знаешь почему?
Я недоуменно покачал головой.
– Они и так знают, что ты черный. Достаточно взглянуть на тебя.
– Ну и что, Джексон?
Я ничего не понимал, был пьян, взвинчен и чуть было не вышел из себя.
– В один прекрасный день они выбросят этот список. Им понадобятся кинозвезды или новые бомбы. Большинство этих людей снова получат работу... – Джексон подмигнул мне. – Но ты останешься черным ниггером, Изи. У негра нет союза, на который он мог бы опереться, и нет политика, который бы защищал его интересы. Все, что ему остается, – нагадить на крыльце и черной рукой подтереть черную задницу.
Глава 32
Я проснулся у себя дома с тяжелой после похмелья головой и страшной болью во рту. Достал пузырек Джексона с морфием из кармана штанов, валявшихся на полу, и проглотил сразу три пилюли. Потом направился в ванную смыть с себя грязь и зловоние предыдущей ночи.
Слова Джексона занозой застряли в моей голове. Я не был ни на чьей стороне. Ни на стороне безумного Крэкстона с его ложью и полуправдой, ни на стороне Венцлера, даже если у него и была своя позиция.
Я собрался пойти к зубному врачу и даже открыл телефонную книгу, но тут в дверь постучали.
Это была Ширли Венцлер. И я сразу понял: ее состояние похуже моего.
– Мистер Роулинз, – с трудом выговорила она трясущимися губами. – Мистер Роулинз, я пришла к вам потому, что не знаю, как быть.
– Что стряслось? – спросил я.
– Поедемте скорее со мной, мистер Роулинз, пожалуйста. С папой несчастье – он ранен.
Я натянул брюки, свитер и пошел за ней к машине.
– Куда мы едем?
– В Санта-Монику.
Я поинтересовался, вызывала ли она врача, и она ответила: «Нет».
По пути Ширли только подсказывала мне дорогу и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57