— Отвечайте на вопросы и придерживайтесь фактов.
— Хорошо, сэр.
— Итак, он снова ушел. Когда же он вернулся?
— Примерно через час… может быть, через полтора. Я не смотрела на часы.
— В каком он, по-вашему, был состоянии?
— Кашлял. Два раза выплюнул сгустки крови…
— Говорил ли он, что тяжело ранен и может умереть?
— Нет. Он не догадывался, что смертельно ранен. Сказал, что скоро заработает кучу денег, так что нам теперь будет на что пожениться. Был в прекрасном настроении.
— Дальше?
— Он позвонил в агентство Дрейка и узнал телефон адвоката Перри Мейсона, затем набрал его номер. Они говорили о…
— Вы не можете знать, о чем они говорили, — перебил ее Калверт. — Вы слышали лишь то, что говорил Хэррод. Вы даже не можете с уверенностью утверждать, что он говорил именно с мистером Мейсоном. Что произошло после этого телефонного разговора?
— Пришел мистер Мейсон с секретаршей. Карл заявил, что его ранили…
— Секундочку. К этому времени он знал, что умирает? Говорил, что рана может быть смертельной?
— Нет, сэр. Он все прикидывал, как бы выжать из тех, кто замешан в этой истории, побольше денег.
— Что было после ухода мистера Мейсона и мисс Стрит?
— Еще при них Карл начал жаловаться, что его знобит. Видно, хотел создать у них впечатление, что он тяжело ранен. Я думала, что это лишь игра, но после их ухода он сказал, что у него действительно озноб. Я посоветовала ему принять горячую ванну. Он привстал и вдруг почувствовал себя плохо — побледнел, зашатался, потом как-то удивленно сказал: «Нелли! Я умираю!»
— Он рассказал вам после этого, кто его ранил и как это было?
— Да, сэр.
— В таком случае это, с точки зрения закона, его предсмертное заявление. Постарайтесь припомнить его в точности.
Судья Болтон взглянул на адвоката:
— У защиты нет возражений?
— Нет, — ответил адвокат. — Но мне хотелось бы задать свидетельнице несколько вопросов по поводу обстоятельств, при которых было сделано это заявление.
— Пожалуйста, — кивнул судья.
— Хэррод сказал вам, что умирает?
— Да.
— Через сколько времени после этого он умер?
— Через несколько минут. Примерно через десять.
— Значит, с того момента, как мы с ним расстались, состояние его резко ухудшилось?
— Да. Это произошло, когда он попытался встать — чуть приподнялся, затем откинулся назад; на лице появилось выражение ужаса и удивления. Он сказал: «Нелли, эта проклятая рана… Что-то случилось. Кажется, задето сердце. Я… я умираю».
— Ну, а дальше?
— Он прижал ладонь к ране и воскликнул: «Нелли, я не хочу умирать!» Потом он сделал то заявление, о котором я говорила.
— Да, кажется, это действительно предсмертное заявление, — сказал Мейсон помощнику прокурора. — Пожалуйста, продолжайте.
— Ну что ж, раз защита не возражает, сообщите нам, что это было за заявление, — сказал Калверт. — Постарайтесь вспомнить его собственные слова.
— Он рассказал, что вернулся в отель, где жила обвиняемая, чтобы выторговать у нее письма, а заодно проучить Кэтрин Бэйлор, если она еще там. Еще он сказал, что обвиняемая живет под именем Ферн Дрисколл, хотя на самом деле ее зовут Милдред Крэст, и он может доказать, что она убила Ферн Дрисколл.
— Говорил он что-нибудь, из чего следовало бы, что рана была нанесена именно ею?
— Да. Он рассказал, что позвонил в дверь и, когда она открыла, снова повторил свои предложения насчет писем. Она посмеялась над ним, назвала шантажистом и сказала, что, если он тотчас же не уйдет, она заявит в полицию, что он вломился к ней в номер с целью грабежа. По его словам, разговаривали они в дверях, и, сказав все это, она ударила его кулаком в грудь и захлопнула дверь. Он не знал, что в руке она держала шпатель, и только в лифте заметил, что тот застрял в теле. Он не думал, что рана серьезная. Ему пришло в голову, что такой поступок обвиняемой позволит ему сторговаться с ее адвокатом Перри Мейсоном: тот мог бы отдать ему письма, которые он потом продал бы за хорошую цену журналу или мистеру Бэйлору.
— Что случилось со шпателем?
— Карл принес его домой.
— Говорил он, что его ранили именно им?
— Да.
— Где сейчас этот шпатель?
— Я отдала его полицейским.
— Вы пометили его перед этим, чтобы потом не спутать?
— Да. Нацарапала свои инициалы на деревянной ручке.
— Сейчас я покажу вам шпатель. Вот, смотрите, это тот, о котором вы говорили?
— Тот самый.
— Предъявите вещественное доказательство защите, — распорядился судья.
Калверт встал, подошел к адвокату и протянул ему шпатель. Тот внимательно его осмотрел и обратился к судье:
— Могу я задать свидетельнице несколько вопросов по поводу этого шпателя?
— Конечно.
Мейсон повернулся к свидетельнице:
— Я вижу на нем ярлык с ценой, приклеенной клейкой лентой. На нем эмблема «Аркейд новелти» и отметка: «Цена 41 цент». Был ли этот ярлык на шпателе, когда вы получили его от Карла Хэррода?
— Был.
— Вы совершенно уверены, что он дал вам именно этот шпатель?
— На сто процентов.
— И что его ранили именно им?
— Да.
— Когда вы пометили его своими инициалами?
— Когда пришла полиция.
— Это посоветовал вам один из полицейских?
— Да. Чтобы я могла этот шпатель потом узнать.
— В вашем номере были еще шпатели?
— Один был.
— Где?
— На кухне, в ящике буфета.
— Значит, в этом ящике было два шпателя, так?
— Совершенно верно.
— Зачем же вы положили туда тот, которым был ранен Хэррод? Разве вы не понимали, что…
— Карл пришел домой под кайфом, — перебила Мейсона свидетельница.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что он был под кайфом. Вы что, не знаете, что это значит?
— Он был пьян?
— Нет.
— Накурился марихуаны?
— Да.
— Ну, и что же он сказал?
— Он был в приподнятом настроении. Сказал, что почти ухватил за хвост жар-птицу. «Вот, — говорит, — достал тебе шпатель для мороженого. Разве я плохо забочусь о семье?» — и с этими словами бросил шпатель в раковину. Я спросила его, на кой черт нам сдался шпатель: я ведь не умею готовить домашнее мороженое.
— А дальше?
— Он пошел в комнату, сел в кресло, и мы с ним немного поболтали. Потом я вернулась на кухню. Шпатель лежал в раковине. Под ним были какие-то розовые потеки; верно, из крана на него капала вода. Я не обратила на это внимание и вымыла его.
— Вы его вымыли?!
— Ну да, я же не знала, что его им ранили. Я всегда мою посуду перед тем, как убрать ее на место.
— Было ли вам тогда известно, что в ящике буфета уже лежит один шпатель?
— Честно говоря, нет. Когда полицейские попросили отдать им шпатель, которым было совершено убийство, я выдвинула ящик и увидела там сразу два.
— Теперь слушайте внимательно вопрос, — сказал Мейсон. — Могло ли случиться, что вы спутали эти шпатели? Подумайте, прежде чем ответить.
— Не могла я их спутать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Хорошо, сэр.
— Итак, он снова ушел. Когда же он вернулся?
— Примерно через час… может быть, через полтора. Я не смотрела на часы.
— В каком он, по-вашему, был состоянии?
— Кашлял. Два раза выплюнул сгустки крови…
— Говорил ли он, что тяжело ранен и может умереть?
— Нет. Он не догадывался, что смертельно ранен. Сказал, что скоро заработает кучу денег, так что нам теперь будет на что пожениться. Был в прекрасном настроении.
— Дальше?
— Он позвонил в агентство Дрейка и узнал телефон адвоката Перри Мейсона, затем набрал его номер. Они говорили о…
— Вы не можете знать, о чем они говорили, — перебил ее Калверт. — Вы слышали лишь то, что говорил Хэррод. Вы даже не можете с уверенностью утверждать, что он говорил именно с мистером Мейсоном. Что произошло после этого телефонного разговора?
— Пришел мистер Мейсон с секретаршей. Карл заявил, что его ранили…
— Секундочку. К этому времени он знал, что умирает? Говорил, что рана может быть смертельной?
— Нет, сэр. Он все прикидывал, как бы выжать из тех, кто замешан в этой истории, побольше денег.
— Что было после ухода мистера Мейсона и мисс Стрит?
— Еще при них Карл начал жаловаться, что его знобит. Видно, хотел создать у них впечатление, что он тяжело ранен. Я думала, что это лишь игра, но после их ухода он сказал, что у него действительно озноб. Я посоветовала ему принять горячую ванну. Он привстал и вдруг почувствовал себя плохо — побледнел, зашатался, потом как-то удивленно сказал: «Нелли! Я умираю!»
— Он рассказал вам после этого, кто его ранил и как это было?
— Да, сэр.
— В таком случае это, с точки зрения закона, его предсмертное заявление. Постарайтесь припомнить его в точности.
Судья Болтон взглянул на адвоката:
— У защиты нет возражений?
— Нет, — ответил адвокат. — Но мне хотелось бы задать свидетельнице несколько вопросов по поводу обстоятельств, при которых было сделано это заявление.
— Пожалуйста, — кивнул судья.
— Хэррод сказал вам, что умирает?
— Да.
— Через сколько времени после этого он умер?
— Через несколько минут. Примерно через десять.
— Значит, с того момента, как мы с ним расстались, состояние его резко ухудшилось?
— Да. Это произошло, когда он попытался встать — чуть приподнялся, затем откинулся назад; на лице появилось выражение ужаса и удивления. Он сказал: «Нелли, эта проклятая рана… Что-то случилось. Кажется, задето сердце. Я… я умираю».
— Ну, а дальше?
— Он прижал ладонь к ране и воскликнул: «Нелли, я не хочу умирать!» Потом он сделал то заявление, о котором я говорила.
— Да, кажется, это действительно предсмертное заявление, — сказал Мейсон помощнику прокурора. — Пожалуйста, продолжайте.
— Ну что ж, раз защита не возражает, сообщите нам, что это было за заявление, — сказал Калверт. — Постарайтесь вспомнить его собственные слова.
— Он рассказал, что вернулся в отель, где жила обвиняемая, чтобы выторговать у нее письма, а заодно проучить Кэтрин Бэйлор, если она еще там. Еще он сказал, что обвиняемая живет под именем Ферн Дрисколл, хотя на самом деле ее зовут Милдред Крэст, и он может доказать, что она убила Ферн Дрисколл.
— Говорил он что-нибудь, из чего следовало бы, что рана была нанесена именно ею?
— Да. Он рассказал, что позвонил в дверь и, когда она открыла, снова повторил свои предложения насчет писем. Она посмеялась над ним, назвала шантажистом и сказала, что, если он тотчас же не уйдет, она заявит в полицию, что он вломился к ней в номер с целью грабежа. По его словам, разговаривали они в дверях, и, сказав все это, она ударила его кулаком в грудь и захлопнула дверь. Он не знал, что в руке она держала шпатель, и только в лифте заметил, что тот застрял в теле. Он не думал, что рана серьезная. Ему пришло в голову, что такой поступок обвиняемой позволит ему сторговаться с ее адвокатом Перри Мейсоном: тот мог бы отдать ему письма, которые он потом продал бы за хорошую цену журналу или мистеру Бэйлору.
— Что случилось со шпателем?
— Карл принес его домой.
— Говорил он, что его ранили именно им?
— Да.
— Где сейчас этот шпатель?
— Я отдала его полицейским.
— Вы пометили его перед этим, чтобы потом не спутать?
— Да. Нацарапала свои инициалы на деревянной ручке.
— Сейчас я покажу вам шпатель. Вот, смотрите, это тот, о котором вы говорили?
— Тот самый.
— Предъявите вещественное доказательство защите, — распорядился судья.
Калверт встал, подошел к адвокату и протянул ему шпатель. Тот внимательно его осмотрел и обратился к судье:
— Могу я задать свидетельнице несколько вопросов по поводу этого шпателя?
— Конечно.
Мейсон повернулся к свидетельнице:
— Я вижу на нем ярлык с ценой, приклеенной клейкой лентой. На нем эмблема «Аркейд новелти» и отметка: «Цена 41 цент». Был ли этот ярлык на шпателе, когда вы получили его от Карла Хэррода?
— Был.
— Вы совершенно уверены, что он дал вам именно этот шпатель?
— На сто процентов.
— И что его ранили именно им?
— Да.
— Когда вы пометили его своими инициалами?
— Когда пришла полиция.
— Это посоветовал вам один из полицейских?
— Да. Чтобы я могла этот шпатель потом узнать.
— В вашем номере были еще шпатели?
— Один был.
— Где?
— На кухне, в ящике буфета.
— Значит, в этом ящике было два шпателя, так?
— Совершенно верно.
— Зачем же вы положили туда тот, которым был ранен Хэррод? Разве вы не понимали, что…
— Карл пришел домой под кайфом, — перебила Мейсона свидетельница.
— Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что он был под кайфом. Вы что, не знаете, что это значит?
— Он был пьян?
— Нет.
— Накурился марихуаны?
— Да.
— Ну, и что же он сказал?
— Он был в приподнятом настроении. Сказал, что почти ухватил за хвост жар-птицу. «Вот, — говорит, — достал тебе шпатель для мороженого. Разве я плохо забочусь о семье?» — и с этими словами бросил шпатель в раковину. Я спросила его, на кой черт нам сдался шпатель: я ведь не умею готовить домашнее мороженое.
— А дальше?
— Он пошел в комнату, сел в кресло, и мы с ним немного поболтали. Потом я вернулась на кухню. Шпатель лежал в раковине. Под ним были какие-то розовые потеки; верно, из крана на него капала вода. Я не обратила на это внимание и вымыла его.
— Вы его вымыли?!
— Ну да, я же не знала, что его им ранили. Я всегда мою посуду перед тем, как убрать ее на место.
— Было ли вам тогда известно, что в ящике буфета уже лежит один шпатель?
— Честно говоря, нет. Когда полицейские попросили отдать им шпатель, которым было совершено убийство, я выдвинула ящик и увидела там сразу два.
— Теперь слушайте внимательно вопрос, — сказал Мейсон. — Могло ли случиться, что вы спутали эти шпатели? Подумайте, прежде чем ответить.
— Не могла я их спутать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36