Раздался шум подъезжающей машины, и у входа остановился небольшой автомобиль. Из него выскользнул водитель, открыл переднюю дверцу и нетерпеливо взглянул на разговаривающих мужчин.
— Не находишь ли ты, — вкрадчиво спросил Грифф, — что в этом шофере есть что-то странное? Обернись и незаметно посмотри на него. Он одет в форменную куртку, но обрати внимание на выражение его лица. Похоже, что, застав нас здесь за разговором, он страшно разозлился.
Ресайн не обернулся, но как-то весь внезапно подобрался и заговорил официальным тоном.
— Просто он торопится, — предположил он. — Он получил приказ отвезти меня в одно место. Ну, мне пора. Всего доброго.
Ресайн быстрыми шагами направился к машине. Стоя с неподвижным, как маска, лицом, шофер нетерпеливо поджидал его. Дождавшись, пока детектив сядет в машину, он быстро захлопнул за ним дверцу.
— Миссис Кэттей не сможет принять вас, — сообщил он, придерживая переднюю дверцу машины. Он не ждал ответа от Гриффа, как не ждал и указаний от детектива, куда ехать.
Сказав это, он скользнул на переднее сиденье. Заворчал мотор, и машина плавно скользнула по дорожке к выходу.
Сидней Грифф не сводил с нее глаз, пока она не свернула за угол, затем позвонил в дверь и минуту спустя уже протягивал свою визитную карточку дворецкому с высокомерно-замкнутым лицом, от которого он имел удовольствие услышать, что миссис Кэттей не намерена кого-либо принимать.
— Вы все-таки сообщите ей, — велел Грифф, — что хотя мне очень не хотелось бы тревожить ее в ее нынешнем состоянии, но у меня к ней дело чрезвычайной важности. Скажите ей, что моя профессия — криминолог и что, если она все же найдет в себе силы принять меня сейчас, это может значительно облегчить ей жизнь в будущем.
Дворецкий неохотно взял визитку и проводил его в небольшую приемную, куда и вернулся через несколько минут с сообщением, что миссис Кэттей согласна уделить ему немного времени.
Тишина, царившая в доме, поразила Гриффа, все, казалось, было пропитано атмосферой недавней смерти. В воздухе чувствовался слабый аромат увядающих цветов, как бы тоже напоминая о присутствии покойника в доме. По дому с унылыми, замкнутыми лицами сновали слуги. В этой торжественной и слегка гнетущей атмосфере энергичные шаги Гриффа звучали как поступь пришельца из другого, внешнего мира, так, как если бы в затхлую, спертую атмосферу покойницкой вдруг ворвался поток свежего морского воздуха.
В удобном кресле, в платье, которое драпировалось изящными складками вокруг нее, полулежала миссис Кэттей. Лицо ее было бледным, а усталые глаза были обведены темными кругами. Свисавшие с подлокотников кресла руки казались вылепленными из воска, и в глазах ее, когда она обратила их на навязчивого посетителя, было что-то трогательное и беззащитное. Гриффу показалось, что он заметил в них удивление, печаль, горечь и, может быть, в первую очередь темный, животный страх.
— Прошу вас, садитесь, — пригласила она. Сидней Грифф поблагодарил и опустился на стул.
— Поверьте, миссис Кэттей, — извиняющимся тоном сказал он, — меньше всего мне хотелось бы тревожить вас в такое печальное для вас время. Но я пришел, чтобы сделать вам предложение, и предложение достаточно простое.
— Какое же именно? — спросила она.
— Я бы хотел обратиться к вам с просьбой, — сказал он, — чтобы вы дали свое согласие на вскрытие тела.
Она вздрогнула, но ничего не сказала.
— У меня уже был разговор, — продолжал Грифф, — по поводу неожиданной и трагической смерти вашего мужа с вашим адвокатом, Чарльзом Фишером. Он сообщил мне, что вы поторопились заключить соглашение с редакцией «Блейд», поскольку ваш муж серьезно заболел и вы оба были уверены, что болезнь эта была вызвана тем эмоциональным потрясением, которое пережил ваш муж в связи с публикацией в газете пресловутой статьи.
— Ну, нельзя так говорить, что это случилось именно из-за статьи, — возразила миссис Кэттей. — Вернее сказать, не столько из-за статьи, сколько из-за поведения газетчиков. Они из кожи вон лезли, чтобы очернить репутацию Фрэнка, делали все, что только было в их силах, чтобы облить его грязью. А для Фрэнка его доброе имя было дороже всего на свете. Деньги, богатство — все это не так уж много для него значило. Больше всего в своей жизни он гордился тем, что достиг такого положения в обществе и при этом ничем не запятнал себя.
Она говорила слабым, безжизненным голосом, без горечи, без злобы. Она говорила обо всем этом, как любой другой на ее месте рассказывал бы о буре с ливнем, которая налетела внезапно и пронеслась дальше, оставив после себя испорченные клумбы с цветами.
— А вы говорили мужу, — осторожно поинтересовался Грифф, — что поедете в город и попробуете договориться с редакцией газеты?
Она в упор взглянула на него.
— Почему вы задаете мне этот вопрос?
— Бог с ним, с этим вопросом, — небрежно сказал он и перевел взгляд на ее губы. — Скорее всего, это не имеет значения. Но может быть, вы объясните мне, почему и вы, и мистер Кэттей были так безумно обеспокоены тем, что в Ривервью появился репортер из газеты и начал наводить справки относительно прошлого мистера Кэттея?
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Может быть, — осторожно спросил Грифф, — в прошлом мистера Кэттея было что-то такое, что не должно было стать достоянием общественности?
— Ну конечно же нет. Жизнь моего мужа была как открытая книга.
— Тогда почему же вас обоих так безумно беспокоил этот репортер?
— Да все дело в том, что мы боялись, что он обнаружит что-нибудь, — с досадой воскликнула она. — Чудовищной была сама мысль о ком-то, кто в это самое время перетряхивает твою жизнь день за днем, событие за событием. Для мужа это означало и потерю чести, и потерю достоинства; ему даже трудно было представить себе, что какой-то совершенно незнакомый ему человек будет копаться в мельчайших, может быть, самых интимных событиях его жизни, какие-то мелкие ошибки превращать в грозные и зловещие проступки, а то и преступления.
— А какие ошибки или проступки вы имеете в виду?
— Я так поняла, — сказала она, — что вы пришли в мой дом, чтобы задать мне какие-то вопросы или самому мне что-то рассказать. А вы вместо этого просто сейчас травите меня. Давайте закончим побыстрее этот разговор.
Доверительно наклонившись вперед, Грифф попытался снова завязать разговор.
— Я бы хотел спросить вас, — начал он, — знаете ли вы, что репортер, которого газета послала сюда навести справки о прошлом вашего мужа, был убит? Его тело было найдено вчера после обеда.
Если бы ее внезапно ударило электрическим током, то и тогда бы она не была так потрясена. Казалось, жизнь внезапно покинула ее. Вдруг она задрожала, и тончайший пеньюар, распахнувшись на груди, медленно сполз с одного плеча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59