– Это будет зависеть от формулы выборов и от структуры нового парламента. Однако я почти уверен, что ТАКОГО съезда, такого влияния «красно-коричневых» у нас уже не будет. Если корпус кандидатов в депутаты подберется по принципу «профессионализм плюс готовность к реформам», то мы можем получить очень приличный парламент из людей деловитых и умеренных – технократов и прагматиков. Как-никак, все известные мне социологические опросы явно демонстрируют преимущество сторонников новой России перед консерваторами и реакционерами.
– Восприняли бы Вы как нарушение прав человека идею запрета на профессии для бывшей партноменклатуры? Или хотя бы моратория на занятие должностей на госслужбе?
– Не воспринял бы. Но оценил бы как поступок нецелесообразный. Я не увязываю накоротко политических убеждений человека с его способностью эффективно делать дело. Особенно если политические эти убеждения носили в прошлом чисто формальный характер, а нынешняя деятельность человека далека от политики. Да, с правовой точки зрения такой указ бы меня не взволновал. Но, с другой стороны, я лично знаю многих бывших коммунистов (точнее – партийцев), которые вполне могут успешно работать в рамках демократии. Наверно, нужен какой-то более гибкий механизм, нежели формальный запрет. Смешно же предполагать, что среди беспартийных процент людей умных, честных и энергичных был существенно выше.
– Речь о номенклатуре – там требовались особые качества. И потом, не кривя душой: в партию шли в основном за карьерой, а продвижение «наверх» происходило отнюдь не по признакам профессионализма.
– Да, я понимаю это. Хотя людей, которые НЕ вступали в КПСС по идейным соображениям, было ничтожно мало. Я и сам мог бы быть членом КПСС, если бы мне предложили это сделать до XX съезда. Только после того, как я много узнал и основательно все продумал (перестал разделять эту идеологию), я уже не смог бы сделать такого шага, это было бы бесчестно. Что же касается «карьеры», то в карьеризме же нет ничего априорно плохого, «сделать карьеру» – цель не хуже любой другой, тут важно только, чтобы средства оставались в рамках нравственности и порядочности.
– Не кажется ли Вам, что сейчас мы живем, как в «Обитаемом острове» после уничтожения башен? Некое лучевое голодание – одни рвутся на митинги, другие тоскуют о сильной руке, и многие бродят в растерянности, привыкнув жить под идеологическим наркозом…
– Я бы назвал это состояние идеологическим похмельем. Старая идеология рухнула, новой нет. Поэтому, между прочим, многим так не нравится ТВ и вообще средства массовой информации: там разброд мнений, а люди привыкли, что сказанное по ТВ или написанное в газете – истина в последней инстанции.
– Вы известны как специалист по прогнозам. Какие из них за последнее время были неудачными?
– Я вовсе не считаю себя специалистом по прогнозам. Я скорее любитель и ошибаюсь всю жизнь. Самая последняя моя «промашка» – то, что касалось путча и его результатов. Мне было совершенно ясно, что путч неизбежен, и я нисколько не удивился, когда он произошел. Мы с Аркадием Натановичем даже успели написать пьесу «Жиды города Питера», где описали (в аллегорической форме, разумеется) этот путч, причем правильно угадали, что наше поколение шестидесятников в большинстве своем примет его со склоненной головой. В отличие от поколения молодого, которое на этот путч, как говорится, «положит крестообразно и кольцеобразно». Но мы не угадали, что все кончится так быстро. Я был уверен, что это – долгая и тошная история на 2–3 года, а кончилось все за три дня. Тут я дал такую же промашку, как и с перестройкой вообще, – 10 лет назад мне казалось, что я не доживу ни до каких перемен, что компартия вечна, что выход – только в гигантской войне, а раз так, то уж лучше то гниющее болото, в котором мы сидим.
Я, как истый шестидесятник, – пессимист, и в оптимистических ситуациях я проигрываю. А там, где вещи смотрятся оптимистически, – я становлюсь страшно суеверным и боюсь накликать беду. Вот и сейчас я заставляю себя быть пессимистом – идет скатывание страны к прошлому! Слишком много людей захотело назад, и голоса их звучат сегодня громче, чем голоса сторонников реформ, которые вынуждены оперировать сложными экономическими понятиями – в отличие от их оппонентов с их простейшими лозунгами: отобрать, поделить, разгромить, посадить… Но есть, разумеется, основания и для оптимизма: уже существует достаточно большой социальный слой людей, вошедших в новый образ жизни. Их не более 20–25%, но они активны, и они будут активно защищать себя и новый курс. Вторая надежда – деидеологизация молодежи. Те, кому сейчас, скажем, меньше сорока, равнодушны и к Ельцину, и к Хасбулатову, они живут своей жизнью и делают свое дело. А кроме того, историческая правота – за реформами и реформаторами…
– Борис Натанович, но если большинство в обществе желает вернуться назад, то как раз съезд, а не президент выражает волю народа…
– Это очень важный вопрос! И дьявольски сложный. С одной стороны, демократия – это по определению воля большинства. С другой – если бы человечество всегда следовало воле большинства, мы до сих пор жили бы в пещерах и охотились бы друг на друга с луком и стрелами. Очевидно, необходим некий разумный компромисс между волей большинства и потребностями энергичного, целеустремленного, образованного меньшинства. Ведь цивилизацию развивает не большинство, а подавляющее (и подавляемое) меньшинство! Выньте из человеческой истории пять-десять сотен людей, имена которых занесены во все энциклопедии, и мы разом окажемся в каменном веке!..
– Знаете, очень похоже на аргументы большевиков – они тоже «знали, как надо», 70 лет затаскивая нас, неразумных, силой в светлое будущее. Как-то не хочется повторения…
– Повторения и мне не хочется. Не могу не отметить, однако, что тогда нас «тащили» в направлении, противоположном развитию цивилизованных стран, а сейчас речь о том, чтобы вернуться обратно в нормальный мир, встать на уже испытанный и проверенный путь.
– Ходят упорные слухи, что Вы что-то пишете. Это правда? И что именно, если не секрет?
– На эти вопросы я не отвечал никогда раньше, не отвечаю и сейчас. Да, пишу. Пытаюсь писать. Медленно и трудно. И не знаю, сумею ли закончить.
– Не давно ли это ожидаемое продолжение «Обитаемого острова» – о приключениях Максима Каммерера в Островной империи?
– Мне неинтересно сегодня писать о Максиме Каммерере.
– Вас как настоящего писателя должно беспокоить, будет ли это интересно читать. Если провести референдум среди любителей фантастики – писать Вам это или не писать, – ответ будет однозначный…
– Именно поэтому такие референдумы и не имеют никакого смысла…
«Дорога в десять тысяч ли начинается с первого шага»
С писателем Борисом СТРУГАЦКИМ беседует Борис ВИШНЕВСКИЙ
11 мая 1993 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92